Операция бюрократия

Она, действительно, выглядела неплохо. Для своих семидесяти лет, для своей фронтовой молодости и тяжелой жизни, очень даже неплохо. Нет, женщина не посещала дорогих косметических салонов, она не пользовалась услугами клиник специализированных на омоложении. Тем более, что в середине 90-х, эти услуги на российском рынке только зарождались. Конечно же, скромная пенсионерка не смогла бы себе этого позволить, если бы эти салоны были. Даже если бы она отдала всю свою пенсию и заняла у детей, то все равно никогда не пошла бы туда.

Но она следила за собой, поэтому пользовалась рецептами, вычитанными в старых советских журналах. Ее природная красота и привлекательность, с возрастом никуда не делись и просматривались даже через множество глубоких морщин. Аккуратная прическа придавала лицу некоторую элегантность, а большие светло-голубые глаза продолжали дарить людям тепло. Зоя Константиновна была по-человечески симпатична. С ней было приятно общаться, потому что она всегда могла выслушать. Женщина искренне радовалась успехам собеседников и переживала их неудачи. Она была по-настоящему заинтересована человеком и очень внимательна.

Особенно Зоя Константиновна любила бывать в обществе внуков и детей. Детей было двое: сын и дочь, внуков – трое. Она часами могла просто наблюдать за ними и слушать их рассказы. Женщина восторгалась эмоциями и чувствами родных и боялась спугнуть трогательную откровенность близких людей. Зоя Константиновна ничего не требовала от них, не заставляла и ничего не просила. Она не пыталась их поучать и настаивать на своем мнении, не взывала к жалости и сочувствию, и никогда не делала вид больного и умирающего человека. Ей достаточно просто было находиться рядом с любимыми, и жизнь от этого становилась прекрасней.

– Здравствуйте, Илья Григорьевич! – с улыбкой поздоровалась хозяйка дома, – проходите, пожалуйста, вот тапочки.

На душе стало тепло, все-таки старый знакомый, когда-то очень хороший друг. Он был моложе лет на десять. Их познакомил после войны отец Ильи, фронтовой друг Зои Константиновны. Осенью 43-его она вынесла на себе его под сильным огнем противника, и он этого не забыл. До самой Победы Григорий Ильич по-отечески заботился о ней и, когда мог помогал, поддерживал. Эта дружба не оборвалась и после войны и продлилась до самой его смерти, а потом она продолжилась дружбой с сыном и его семьей.

Они ходили на футбол и скачки, ездили на шашлыки и рыбалку, играли в городки и лото, несколько раз вместе праздновали Новый год. Но все это было давно, а сейчас? Сегодня только деловой повод свел их на некоторое время, чтобы потом снова развести, скорее всего, навсегда.

– Вот вкуснейший сметанный торт, очень похожий на торт нашей молодости, хотите вспомнить? – весело протянув пакет, промурлыкал довольный собой Илья Григорьевич.

Чай пили долго, около часа. Смотрели старые фотографии, вспоминали. Зоя Константиновна с теплотой рассматривала приветливого гостя. Постарел, сильно постарел, хотя ему только шестьдесят. Живот, щеки висят, под глазами мешки, залысины после последней встречи заметно расширились. Когда же она была? Ах, ну да, на похоронах мужа, уже 3 года прошло…, ужас! Нет, после…, на 9 мая заезжал, передал продукты, деньги и цветы, конечно же, вот такой же шикарный букет ирисов. Она с удовольствием слушала веселого гостя, хотя почти не слышала его.

Сын говорил о том, что Илья Григорьевич, вращается в каких-то полукриминальных структурах, разве такое может быть? Какой же он бандит, это же старый друг! Хотя сейчас, наверное, полстраны около криминала, и никто не похож на преступников, вроде люди как люди. С другой стороны, откуда у него такие деньги?

– Ой, господи, время-то, сколько прошло я же опаздываю, Зоя Константиновна, я уже давно опоздал, – посмотрев на дорогущие часы, спохватился гость, – простите меня за вечную спешку, дела-а-а.

– Да, да, я все понимаю, – с сожалением произнесла женщина, удаляясь в комнату.

Она вошла на кухню, со своей любимой шкатулкой. Не спеша, поставив ее стол, женщина подлила гостю кипятка и спросила: «А вы, что такие деньги просто так в кармане принесли»?

– А чего мне бояться, у меня вон внизу машина с охранником, – серьезным тоном ответил он, – давайте к делу, дорогая. Иначе я умру от нетерпения, прямо здесь и сейчас. Вы же этого не хотите?

– Я вообще не хочу, чтобы вы когда-нибудь умирали, по-моему, вы хороший человек, – открывая шкатулку, шутливо ответила она.

Крышка перешла в вертикальное положение, и мужчина увидел нехитрые драгоценности хозяйки. Зоя Константиновна аккуратно выложила их на стол и нажала потайную кнопку, открывающую второе дно. Запустив внутрь руку, женщина торжественно извлекла брошку-бабочку работы Фаберже[2].

Восторженному взгляду гостя открылась потрясающая работа достойная руки величайшего мастера. Размером брошь была около пяти сантиметров. Нежные хрустальные крылья обрамлены золотой окантовкой и расписаны замысловатым узором. Вдоль золотой каймы элегантно пролегла россыпь крохотных бриллиантов, а более крупные располагались по центру верхней и нижней части крыльев. Алмазные глазки настойчиво смотрели на Илью Григорьевича. От восторга и счастья он замер – какая же красота! Описывать брошку можно долго, но разве возможно передать настоящее искусство простыми словами? Конечно, нет, его нужно увидеть!

Илья Григорьевич завороженно рассматривал бабочку. Он практически не дышал. Разве может коллекционер дышать, когда держит в руках такую вещь? Вот на внутренней стороне крылышка, клеймо. Нет, оно не принадлежит мастеру, это оттиск ювелирного бога. Мужчина не мог поверить, что теперь ЭТО – его собственность.

– Как же я вам благодарен, дорогая Зоя Константиновна! Сейчас так мало радостей в жизни, – гость молча выложил пухлый конверт на стол и продолжил любоваться раритетом.

– Я вам тоже благодарна, Илья Григорьевич! – женщина смущенно вздохнула.

– Скажите, дорогая, вы уверены, что хотите это продать и зачем же вам нужны такие деньги? – укладывая брошь, в специально подготовленный футляр, спросил коллекционер.

– Это долго объяснять, – сухо ответила женщина.

– Просто, когда продают такую редчайшую драгоценность, которую можно передавать по наследству из поколения в поколение, обстоятельства должны быть весьма весомыми, – гость удивленно пожал плечами.

– Да они есть, но я бы не хотела об этом говорить.

– Может быть, я смогу вам чем-то помочь? – уже на пороге, очень искренне предложил Илья Григорьевич, – вы же знаете у меня связи…

– Вы мне итак очень сильно помогли, я была очень рада вас видеть, – прощаясь, ответила Зоя Константиновна. На глазах проступили слезы.

Первое разочарование пришло быстро. Прошло ровно две недели, с тех пор как сердобольная пенсионерка передала деньги в фонд поддержки и помощи больным детям. Уже давно должна была состояться операция. Зоя Константиновна очень переживала и волновалась, она считала дни и думала о том, что все будет хорошо. Много раз женщина порывалась позвонить в фонд, несколько раз съездить. Но всякий раз что-то останавливало ее. Конечно, лучше бы она навсегда осталась в неведенье относительно того, что станет известно ей чуть позже. Но она решилась и с волнением позвонила по знакомому номеру.

– Да, слушаю вас очень внимательно! – ответил приятный голос.

Зоя Константиновна представилась и спросила о состоянии Верочки Брагиной. Затаив дыханье, она думала услышать в ответ восторженные отзывы приятной симпатичной девушки. Ей хотелось подробностей, и представлялась роскошная озорная улыбка спасенной малышки и счастливые глаза благодарных родителей. Женщина хотела прикоснуться к счастью, обрушившемуся на совершенно незнакомых людей, к той радости, которую именно она подарила им, совершенно бескорыстно, от всего большого и доброго сердца.

– Все хорошо, не волнуйтесь, – в голосе секретарши послышались раздраженные нотки.

2

Пе́тер Карл Гу́ставович Фаберже́ (1846 – 1920 гг.) – известный российский ювелир. Глава семейной фирмы и династии мастеров ювелирного искусства.