Мединститут

В одно октябрьское утро – сразу отмечу, что было уже холодно, дождливо, бессолнечно, что весь лист с деревьев почти облетел, так что ясно читалось наступление сезона работы, делового и трезвого, сезона глубокомысленного, когда всякие летние мысли прекращаются сами по себе – Аркадий Маркович подъезжал к больнице на своих «Жигулях» шестой модели.

Он припарковал машину как обычно, у табачного киоска- уже два года, как руководство больницы боролось с его наличием на своей территории- рядом с белым «Москвичом-412» начмеда и бежевой «четвёркой» зав.орг.методотделом.

На кафедре даже профессор Тихомиров не имел машины и ездил на работу в трамвае, а из всех хирургов «колёса» имели только двое- Пашков из 2-й хирургии, заслуженный старенький врач, и зав. 3-й, торакальной, Емельянов. У Пашкова был «горбатый» «Запорожец», на котором ветеран ездил с 50-х годов, а у Емельянова «408-й», тоже видавший виды. Он его заработал на Севере лет 10 назад, где трудился долго и добросовестно. Конечно, как заведующий отделением он имеет знакомства на СТО, и «Москвича» ему там постоянно ремонтируют, подновляют и красят, раз в году перебирают по болтикам, но всё равно видно, что машина не новая. Самарцевская «шестёра», как самая новейшая, долго лидировала в этом списке. Но с недавних пор тут появилась «семёрка» самой последней модели, новенькая, сверкающая как новогодняя игрушка, сиреневого цвета. Это автомобиль клинического ординатора Горевалова.

«Хорошая машина, – не смог в очередной раз не признать Самарцев и не приласкать «семёрочку» взглядом. – Совсем другой дизайн, да и «движок» чуть ли на в два раза мощнее… Да, Пётр же дежурил вчера. Первое самостоятельное дежурство по клинике – не шутка. Нужно будет узнать, как прошло, и сделать это сразу же»…

10-я городская больница представляла собою кирпичное девятиэтажное здание в форме буквы «Ш» с несколькими входами. Весь первый этаж занимало приёмное отделение. Туда то и дело подъезжали и отъезжали машины «скорой помощи». Главный вход располагался на втором этаже, куда вела широкая просторная лестница, слева от которой был установлен на стенде огромный плакат с аршинными карминовыми буквами «XXVII съезд КПСС. Доверие партии оправдаем!» Молодой рабочий с мечтательным выражением лица, в красной  спецовке нараспашку и в красной каске, на фоне красного же цвета строительных конструкций, своим светлым образом подкреплял написанное.

Самарцев взбежал по лестнице так легко, что со спины его можно было принять за студента. К началу рабочего времени в больницу стекался многочисленный персонал и несметное число студентов- медиков. Аркадию Марковичу пришлось беспрестанно кивать головой, отвечая на приветствия, посыпавшиеся с разных сторон. Кивки были энергичные, поэтому пришлось несколько раз придерживать очки пальцем.

Его кабинет находился на четвёртом этаже, во 2-й хирургии. Оба грузовых и оба пассажирских лифта в этот час были битком набиты  сотрудниками и студентами, которых старики- лифтёры, важничая и ворча, развозили по клиникам. Самарцев в их сторону даже не посмотрел, взбежал по лестнице. Лифтами он принципиально никогда не пользовался.

Кабинет был уже отперт – Лариса, лаборантка кафедры, всегда приходила первой, наводила порядок, включала радиоприёмник и проветривала. Уходя, она уже не запирала дверь.

Это было довольно большое помещение с двумя окнами. Ввиду стеснённости в площади, самарцевский кабинет служил одновременно и учебной комнатой. Всю середину его занимал большой стол со стульями, на стенах висели несколько плакатов с рисунками и схемами, использующиеся как наглядные пособия, в одном углу стоял личный рабочий стол с телефоном, в другом платяной и книжный шкафы. Ещё имелась небольшая банкетка- топчанчик для осмотра больного, умывальник и зеркало на стене. На самом видном месте висел небольшой плакат «КПСС- авангард Перестройки».

По радио как раз передавали новости.

–…возвратился в Москву из Рейкъявика, где имел встречу с президентом США Рональдом Рейганом. Вместе с М.С. Горбачёвым возвратились секретари ЦК КПСС А.Ф. Добрынин и А.Н. Яковлев, помощник Генерального секретаря ЦК КПСС А.С. Черняев, первый заместитель министра обороны СССР С.Ф. Ахромеев. В аэропорту М.С. Горбачёва встречали члены Политбюро ЦК КПСС Г.А. Алиев, А.А. Громыко, Л.Н. Зайков, Е.К. Лигачёв, Н.И. Рыжков…

Аркадий Маркович сразу переоделся в хирургический костюм. Это был не очень новый, но очень хороший ГДР-овский комплект из 100- процентного хлопка. Два таких костюма Самарцеву посчастливилось приобрести с рук во время стажировки его в Институте Вишневского в Москве три года назад. Содрали бешеные деньги –25р. за комплект, но форма того стоила – покрой её одновременно изобличал строгость, изящество и так сказать, избранность носителя, его принадлежность к интеллектуальной сфере, к тонким, очень сложным вещам. А качество материала! Швы хоть и вытерлись кое-где, но за три года постоянной носки костюмы почти не выцвели и не истончились. Так что расходы были вполне оправданы. Ещё год, по меньшей мере, их можно было носить.

Самарцев по праву гордился костюмами- не только в родной больнице, но и Областной, и в 17-й, и в 5-й, везде, где имелись хирургические отделения, аналогов его формы не было.

«Чёрт возьми, ну почему у нас никогда не сделают ничего подобного? Если ГДР, соцстрана, шьёт такие костюмы, то в каких же тогда ходят «проклятые капиталисты»? Что-то, наверное, вообще непредставимое. И если таковы их костюмы, то каково же всё остальное»?

Аркадий Маркович думал так каждый раз, когда одевал эти брюки, куртку и шапочку. Подобные мысли, он знал, были нехорошие мысли, тем более, что о достижениях СССР во всех отраслях науки и техники он был осведомлен более чем хорошо. Но всё равно, становилось досадно за «группу Б», тем более, что раз мы можем летать в космос и бороться за мир во всём мире, то не пошить простых дешёвых костюмов для хирургов – верх головотяпства и ведомственной неразберихи, если не что-то худшее!

–…в беседе, прошедшей в атмосфере дружбы и сердечности, обсуждены пути дальнейшего развития и укрепления советско-кубинских культурных связей, в свете задач, вытекающих из решений XXVII съезда КПСС…

Он прикрутил ручку у радио, вздохнул, одел сверху тщательно отутюженный Ларисой халат, переобулся в замшевые болгарские туфли с дырочками, оглядел себя в зеркале. Смотрелось хорошо. Самарцев придал лицу одновременно наивное и вдохновенное выражение и закрыл шкаф.

Постучавшись, в кабинет вошла Лариса. Это была крепенькая тридцатипятилетняя женщина, незамужняя, из породы вечных секретарш и нянечек. Голова её была устроена на манер ЭВМ. Лариса могла хранить и перерабатывать колоссальное количество простой информации, никогда ничего не забывала, но и не вспоминала лишнего, сносно печатала на машинке, вела всю документацию кафедры, без возражений выполняла любое поручение. На этой тихой и незаметной женщине со средним библиотечным образованием держалась вся текучка кафедры.

Лариса получала 70 рублей в месяц.

–Аркадий Маркович, звонил Гафнер, – не здороваясь, точно они и не расставались со вчерашнего дня, сообщила она, переходя сразу к делу. – Он сегодня не выйдет.

–Заболел? – мигом прищурился Самарцев. – Снова?

Да. Ангина. Голос нехороший, хриплый. Сказал, что идёт на больничный. А у него акушеры с сегодняшнего дня – новая группа.

В.О. Гафнер, довольно пожилой, совсем больной человек, раньше был неплохим практическим хирургом и даже защитился двадцать лет назад. Но после того, как его бросила жена, начал опускаться, злоупотреблять, ушёл из-за скандалов из отделения в кафедральные теоретики и несколько последних лет занимал должность третьего ассистента кафедры. Он вёл занятия с приходящей группой акушеров- гинекологов по неотложной хирургии.

Всё городское и областное акушерство знало «дядю Витю», знало, что он «пофигист» и добряк, что занятия у него- «полная халява», на которую можно «забить» и не посещать. Любые личные проблемы с Гафнером можно было уладить бутылкой, а на зачёт группа скидывалась по трёшке и покупала ему пару «пузыриков» пятизвёздочного коньяку, после чего все за пять минут сдавали на «отлично». Оперировать и вести хоть одну палату Гафнеру не давали, к больным не подпускали, и готовить будущих хирургов не давали тоже, предоставив ему ликбез для гинекологов. Но он и этому был рад, считал себя конченным человеком и не надеялся подняться. Раз в три месяца он внезапно «заболевал» недели на две, после чего приступал к своим обязанностям с опухшим лицом и трясущимися руками. Одну группу он ещё вчера провёл, зачёл и выпустил. А сегодня как раз придёт новенькая.