Смерть кукловода

– Утро доброе, Слава! – вежливо поздоровался журналист, вспоминая, когда последний раз общался с этим во всех смыслах выдающимся человеком.

Вячеслав Ладошкин был очень крупным мужчиной, весом около ста сорока килограммов, высоким, громогласным, с непропорционально большими руками. Те, кто впервые встречал Славу, пугались его до полусмерти. Друзья же, наоборот, считали Ладошкина мягкотелым, добрым, невероятно умным и абсолютно безотказным человеком. Они то и дело пользовались его добротой, и Стриженов, признаться, принадлежал к их числу.

– Это Дмитрий Стриженов, журналист из Санкт-Петербурга. Помнишь меня?

– Помню! – гаркнул в трубку Ладошкин, и Дмитрию стало неуютно. С одной стороны, радовало, что Ладошкин его помнит, с другой – он, судя по голосу, вспоминает старого знакомого не самыми добрыми словами.

Стриженов решил не думать об этом и максимально коротко и емко изложил Вячеславу суть своего редакционного задания. Тот выслушал. Помолчал, подумал и все так же громко, сердито и отрывисто сообщил: про дело о трупе в лесу он наслышан и даже готов поделиться материалами. Но только когда питерский журналист вышлет ему бутылку виски, что задолжал в прошлый раз.

И вот тут-то Дмитрий вспомнил. В прошлый раз Славка помог ему года три назад. Он тогда два дня по просьбе Стриженова ездил за одним не чистым на руку депутатом и фотографировал его крымскую собственность: дома, яхты, машины. В итоге Стриженов написал отличную разоблачительную статью, приправил ее Славкиными фотографиями и пообещал прислать другу бутылку отличного виски в благодарность за помощь.

Вообще-то Дмитрий Стриженов всегда выполнял обещания. Это был один из его базовых принципов. Но тогда не вышло. Причем по уважительной причине. Через сутки после выхода разоблачительной статьи к Дмитрию на улице подошел неизвестный и резко ударил его ножом под ребра. Что произошло дальше, Стриженов не знал, он потерял сознание, а очнулся уже в больнице. Поговаривали, его спас какой-то старичок, гулявший с собакой. Две недели после этой истории Дмитрий провалялся в больничной палате и пришел к логичному выводу, что человек, ударивший его ножом, был знаком с депутатом, за которым следил Ладошкин.

Дмитрий в красках рассказал эту историю следователю и пообещал срочно выслать ему виски, бутылки две или три. Про три он, конечно, погорячился, но Ладошкин щедрость оценил, сказал, что ему и одной вполне хватит. Потом Слава шумно вздохнул, пошуршал какими-то бумагами, видимо разыскивая материалы дела, и стал рассказывать.

По словам Ладошкина, следователь, приехавший на место происшествия к горе Сандык-Кая, сразу решил, что никакого дела тут нет, обычный несчастный случай. Нетрезвый отдыхающий отбился от группы, забрел в лес и ночью свалился со скалы. Шел дождь, камни были мокрые, так что могли соскользнуть и трекинговые ботинки. Чтобы доказать эту версию, следователь развил бурную деятельность и быстро установил личность погибшего.

– Наши ребята разослали фотографии в аэропорты, гостиницы, турфирмы и очень скоро выяснили, что погибший – это Игорь Степанович Солоновский 1983 года рождения, реставратор из Москвы. В Крым прилетел 24 сентября, один, без сопровождающих. Заселился в гостиницу «Таврическая» в Симферополе. Переночевал и уехал в село Соколиное. Там снял очень приличные апартаменты, ежедневно ходил в горы.

Дмитрий машинально отметил, что этот Игорь Степанович из Москвы, как и Антонова, но это, по сути, ничего не значит.

– Так этот твой следователь закрыл дело, убедился, что это несчастный случай? – нетерпеливо спросил Стриженов.

На том конце провода Слава тяжело вздохнул и замычал что-то неразборчивое. Журналист насторожился.

– Что не так?

– Все так, – мрачно отозвался Ладошкин. – Я тебе скажу, но ты не трепись особо. Это тебе информация к размышлению. Во-первых, Игорь Степанович был трезв, это показало вскрытие. Во-вторых, как-то подозрительно хорошо одет: на нем дорогущая и совершенно новая спортивная экипировка. В-третьих, он всегда возвращался на ночь в апартаменты, а тут решил заночевать в лесу без спальника, палатки, без мобильника, даже без фонарика. А еще он курил, стоял на горе и курил, много и долго, похоже, ждал кого-то, нервничал. Я тебе фото вышлю, там видно гору окурков. Выкурил сигарет восемь и упал со скалы. Можешь, себе представить? – Он мрачно усмехнулся.

Стриженов помолчал, переваривая новую информацию, и задал основной вопрос:

– Думаешь, его убили?

– Я думаю, мы этого не узнаем, а если и узнаем, то не докажем. Разве что убийца сам признается. Солоновский умер от черепно-мозговой травмы и кровопотери после удара головой о камень – это факт. Но вот как так вышло, что его голова встретилась с камнем, – большой вопрос. Мог сам запнуться и с горы неудачно скатиться, а мог и не сам. Может, он с кем-то что-то не поделил, его толкнули и бросили умирать в лесу.

– Бросили умирать… – задумчиво повторил Стриженов.

Он обдумал Славкины слова. Получалась темная и неприятная история. И похоже, ему все-таки придется в ней разбираться.

– Слушай, Слав, а туристов, которые тело нашли, вы проверили, может, это они его?

Славка хмыкнул.

– Мы-то проверили, только не узнали ничего. На первый взгляд все чисто. Туристы – группа из семи человек, между собой все знакомы. В Крым прилетели, чтобы 28 сентября пойти в организованный поход. С проводником договорились за три месяца, взяли в прокат часть снаряжения, зарегистрировались у спасателей, маршрут согласовали, от маршрута не отклонялись. Хором заявили, что погибшего не знали. Во время ночной стоянки крепко спали, ничего не слышали. Утром пошли в горы и наткнулись на тело.

– Понятно. А скажи, в том лесу был кто-то еще? Может, другие группы?

– Официально нет. Зарегистрированных групп вокруг не было, до ближайшего лагеря около восьми километров через лес и скалы. То есть часа три дороги. Но это по документам. И как ты понимаешь, судя по этим документам, Солоновского в том лесу тоже не было. Такая вот детективная история, – хмыкнул Ладошкин.

Стриженов Славкино веселье не оценил. Сухо попросил следователя выслать ему фотографию и данные погибшего. Попрощался, повесил трубку, взял из стопки на столе листок для заметок и криво написал напоминание: «Вискарь для Ладошкина».

Стриженов получил новое дело, и оно ему не нравилось. Он считал, что нет в этой истории никакой тайны или загадки. Все сводилось к одному из двух вариантов: либо несчастный случай, либо бытовуха. Ни то ни другое Дмитрию было не интересно.

Он встал, подошел к огромному не слишком чистому окну и с тоской посмотрел на город. За окном шел дождь. Тяжелое каменное небо низко нависло над мостовой. Солнце пропало, и Дмитрий сомневался, что в ближайшие месяцы оно снова появится на небе. Холодная осень с дождями и ледяными ветрами завоевала город. Теперь она будет царить здесь до самой зимы, а может, и дольше. Может, в этот раз она победит и останется навсегда.

Он покачал головой, отгоняя мрачные мысли. Это все лирика. Вообще-то Дмитрий Стриженов любил свой город. Много лет назад выбрал его для жизни и никогда не жалел об этом решении. Он любил его дождливую погоду, ветер, его арестантскую суровость, оковы набережных, стены тюрем и крепостей, его неспокойные коммуналки и хмельные улицы, усеянные барами и кабаками. Любил его музеи, полные мировых шедевров, театры с закулисными тайнами, его скверы, парки, сады и потертые фасады старых доходных домов. И все же каждую осень, когда с неба исчезал даже намек на солнце, журналиста охватывало смутное беспокойство. Страх, что все самое лучшее осталось в прошлом и ничего яркого и радостного больше не случится в этом выцветшем, монохромном мире.

Стриженов резко отвернулся от окна, включил лампу на столе, чтобы прогнать полумрак. И задумался о предстоящем расследовании. Пока ему виделось только два пути. Либо узнать, что же произошло в горах, либо выяснить какое отношение имеет к этой истории Антонова. В конце концов, если она ни при чем, то и история никому не нужна.