Страница 7 из 22
— Ты работал в лаборатории в Слуцке. Когда поедешь в следующий раз, постарайся что-нибудь разузнать поподробнее насчёт исследований. Если, конечно, операция не начнётся раньше. Я сообщу, когда понадобится помощь. Само собой, не бесплатно, хотя, полагаю, деньги, которые готово предложить наше учреждение, для тебя сейчас — копейки.
— Не в деньгах дело. Я — почти единственный, кто способен остановить этих серых тварей. Нас очень мало. У меня нет другого выхода, кроме как участвовать во всём этом. Мне придётся ехать в аннигилированные зоны и уничтожать существ. Не важно, под чьим началом: вашим, Голицыных, ещё чьим-то. А то, что ты говоришь… Конечно, это полный пиздец. Я попробую что-нибудь выяснить.
Было сложно остаться в стороне, когда судьба мира зависит от тебя, и я оставаться не собирался. И если сказанное Марией — правда, это ещё один повод наказать Голицыных. Не важно, в чем замешана моя родня: на фоне того, что творят Голицыны, это цветочки. Они убили моего отца, да ещё и власть в стране пытаются узурпировать. О чём ещё можно говорить? Конечно, Голицыны должны ответить за свои преступления. Когда думал об этом, страх отступал. Нет уж, мудаку из МСБ меня не запугать. Пусть грозит, чем хочет, а я буду бороться с такими, как он.
Я откинулся на спинку дивана.
— Тебя, вижу, шокировали новости, — заметила Мария.
— Спрашиваешь? Ещё бы! Среди людей есть твари пострашнее, чем те, что водятся в серых песках.
— Возможно, — хмыкнула Мария.
— Все несчастья и беды от людей, от нашей силы, которую мы используем для уничтожения друг друга. Если б не сраные бомбы с энергией, никаких серых зон не возникло бы. Он был прав… — последнее я пробормотал себе под нос, вспомнив слова загадочного незнакомца с фиолетовыми глазами.
— Зависит от того, как посмотреть на данный вопрос. В чём-то ты, конечно, прав, но сетовать на мир смысла нет. Давай лучше думать о том, как исправить ситуацию.
— Другие наворотили, а нам исправлять. Ха. Весело, что обосраться.
— Ну… Это, собственно, то, чем занимаемся я и следственный отдел.
Я снова принялся пересматривать снимки, словно ища какую-то важную деталь, не замеченную ранее, но фотографии из космоса мало что могли рассказать о происходящем на земле — разве что дать общую картину.
— А почему ты вообще пошла работать в ГСБ? — решил я поговорить на другую тему, чтобы немного отвлечься. — Тебе интересно заниматься расследованиями?
— Много что повлияло, — ответила Мария и приняла задумчивый вид. Она словно перенеслась мыслями в прошлое, воскрешая воспоминания о давно минувших днях. — После лицея встал вопрос, куда поступать. В основном все идут в академию, но я посчитала, что если пойду сюда, смогу наказать тех, кто убил моих дядьёв и деда. Были знакомые, которые посоветовали поступить в школу госбезопасности, ну и связи, разумеется. В ГСБ много Оболенских. Большинство — полузнатные, но всё равно, свои. Ну я и решила, что это — лучше всего. Вот, до сих пор работаю. Наверное, это моё место. Не представляю, чем ещё могла бы заняться.
— Всё ради мести, значит?
— Кто знает. Возможно, тогда мной двигал юношеский максимализм, возможно, повлияли те, кто пытался затащить меня в ГСБ, как сильного энергетика. У меня всё-таки уже к семнадцати годам был пятый ранг. В общем, как получилось, так получилось. Я ни о чём не жалею. Кому-то надо заниматься безопасностью государства. А ты что хочешь в жизни? Думаешь о благе рода или пока не проникся этой идеей?
— Конечно, я желаю процветания семьи. Хотя… там есть такие люди, ради процветания которых не очень хочется трудиться.
— Думала, ты с ними расправился.
— Только с одним. Да и не сказать, что мне они поперёк горла стоят. Видишь ли, когда я был в совете, столкнулся с не очень дружелюбным к себе отношением. Убивать тут не за что. Просто сложно воспринимать этих людей, как свою семью. Для меня семья — это Николай, дядя Гена, Лёха — хоть он и баран конченый, но всё равно привык к нему, Ира — она всегда была моей семьёй и останется. С дядей Геной я даже подружился, когда он у нас жил. Может быть, ещё два-три человека, которые мне помогли. А остальные… — я махнул рукой. — Многих родственников я даже не видел ни разу. А некоторые вообще смотрят на меня, как на говно.
— Ага, представляю. Я ощущала что-то подобное. Сколько презрительных взглядов пришлось вынести из-за того, что, по мнению наших стариков, я пошла на «мужскую работу», — Мария хмыкнула. — Но род — есть род. Как бы ты к нему не относился, ты — часть его.
— То есть, твоя семья была против того, что ты пошла в ГСБ?
— Не все. Отец отнёсся нормально. А вот мать не понимала моих устремлений. Ну и некоторые из дедов пофыркали, повозмущались нравами современной молодёжи. Знаешь ведь, как у них заведено было? Женщина должна выйти замуж и рожать, рожать, рожать до посинения. У некоторых до сих пор сохраняются предрассудки.
— А ты, значит, так и не вышла замуж? — я повернулся к Марии, положив руку на спинку дивана.
— Думаешь, девушке из знатной семьи легко дожить до двадцати семи лет и не выйти замуж? — улыбнулась Мария. — Я состою в браке с князем Скрябиным. Он тоже из Владимиро-Суздальского княжества, как и я.
— Что-то я не понял… А почему ты представляешься фамилией своего рода?
— Потому что не стала менять фамилию. Наши дети должны носить двойную фамилию. Точнее, должны были бы, если б были.
— А что так? Проблемы какие-то?
— Кроме того, что наш брак — чистая формальность, никаких.
— Вон оно как, — хмыкнул я. — Слышал про такие случаи.
— Ага, и они — не редкость. Мы с мужем прожили вместе год, потом я решила, что мне это не интересно, и мы договорились, что дальше — каждый сам по себе и в жизнь друг друга не лезем. Вот и всё. К счастью, мой муж — оказался человеком понятливым. Обошлось без скандалов.
— Почему не разведёшься?
— А зачем? Скрябины на одной с нами стороне. Не думаю, что стоит идти на столь кардинальные меры. Потом — может быть, но не сейчас. В любом случае, развод — всегда много волокиты. Меня пока и так всё устраивает.
Я посмотрел время на экране портативника: