Страница 14 из 22
— Да, это так. На то есть личные причины. Ну а браки первого порядка, как ты понимаешь, заключаются исходя из совершенно других соображений. Так что думай. Наследство я получил, с отцом твоим, надеюсь, будем сотрудничать долго и плодотворно.
— Да, жених ты завидный, — ухмыльнулась Ксения. — На самом деле я давно обдумала данный вопрос, и не вижу причин отказывать.
— Значит, помолвка состоится.
— Значит, состоится, — кивнула Ксения, и мне показалось, что щёки её зарумянились, хотя при электрическом освещении сложно было понять наверняка.
Следующие полторы недели пролетели практически незаметно. Я участвовал в собрании учредителей строящегося предприятия, снова посетил Борецких и Белозёрских. С Ксенией мы сходили поужинали в ресторан, а вот с Вероникой встретиться так и не получилось. Она куда-то отъехала в воскресенье, и повидаться мы не смогли. Вероника была очень раздосадована таким обстоятельством, во время наших телефонных звонков постоянно ругала порядки в академии, которые мешают ей отлучиться, когда хочет.
Пришлось-таки купить личное транспортное средство. Приобрёл я его, правда, с рук. Это был внедорожник «Витязь» последней модели с голографическими экранами на приборной панели и автопилотом. Он оказался подешевле, чем из салона, но всё равно стоил мне почти миллион деревянных. Дизайном кузова машина напоминала «Карат» Николая, имела такую же обтекаемую форму и узкие раскосые фары, но при этом была значительно крупнее и подходила, в том числе, для бездорожья, а не только по асфальту кататься.
Ни на какие тайные собрания меня больше не звали. Правда во вторник, на следующий день после встречи с Белозёрскими, позвонил Дуплов, спросил, согласен ли я баллотироваться в канцлеры на будущий год, и я ответил утвердительно. Рассудил, что если уж судьба даёт возможность, надо воспользоваться. А ровно через неделю тоже во вторник мне позвонил капитан Матвей Оболенский, попросил встретиться с ним. Звонка его я ждал меньше всего. Капитан ничего конкретного не сказал, но я подозревал, что речь каким-то образом коснётся спецотряда.
С Матвеем мы встретились в квартире в центре города. Она была поменьше той, куда меня возили раньше и выглядела вполне жилой, а не так, как будто на продажу выставлена. Когда приехал, меня уже ждали Матвей и Мария. Мария, как всегда, была в своём деловом костюме, а Матвей — в офицерской форме.
— Как жизнь, как служба, как здоровье? — спросил я, пожимая его руку.
— Пошаливает здоровье после того случая, — признался капитан. — Близость серой зоны не прошла бесследно. Да и у всех, кто там был, проблемы.
— Печально. Но вы, смотрю, не ушли ведь со службы.
— Пока силы есть. Энергия спасает. Но, кажется, придётся отправиться в отставку раньше времени. Да вы проходите, присаживайтесь, — предложил капитан, мы прошли в зал и устроились за столом.
Наверное час мы разговаривали про наших ребят из отделения. Здоровье начало пошаливать у всех, из-за этого всем пришлось покинуть спецотряд. Больше всех Паше Жирнову, который вступил в непосредственный контакт с серым существом. У Паши нашли рак, теперь он лечился в Турции — семья отправила.
Мария всё это время терпеливо сидела в кресле и слушала нас.
— Хорошо, что вам есть, о чём вспомнить, — наконец не выдержала она, — но у нас, Артём, к тебе дело. Если не против, давай я озвучу его.
Я сказал, что весь во внимании и приготовился слушать. Догадки, почему Оболенские решили со мной встретиться, подтвердились.
— В ближайшее время особая дружина примет участие в операции близ франкфуртской зоны, — сказала Мария. — Помнишь, я говорила, что твоя помощь может понадобится? Так вот, время пришло. Мы бы очень хотели, чтобы ты тоже поехал туда.
— Предлагаю вам подписать контракт на месяц, — добавил капитан. — Никаких горячих точек, разумеется. Теперь наша война будет на другом фронте, внутреннем, я бы сказал.
Мы пообщались на эту тему. Оказалось, что пока я занимался тут своими делами, ситуация в стране продолжала накаляться. ГСБ разработала операцию по аресту ряда чиновников, поддерживающих Голицыных и Вельяминовых. На многих были заведены дела, в том числе на убийц моего отца, хотя их личности пока не разглашались. Основные обвинения Голицыным собирались выдвинуть за деятельность в серой зоне.
— А мы-то что будем делать? — спросил я.
— Деталей операции пока неизвестно, — сказал капитан. — Предположительно в следующем месяце придётся вылететь в Гессен. Туда отправятся только проверенные и опытные бойцы.
— Как-то всё слишком туманно, — выразил я сомнения.
— Операция засекречена, — сказала Мария. — Это для твоей же безопасности. Даже если план сорвётся, ты останешься чист, ведь ты просто подпишешь контракт, что не является преступлением.
— Хотелось бы всё-таки знать, в чём участвую.
— Мы с тобой говорили на эту тему, — напомнила Мария.
— Захват лабораторий?
— Вполне вероятно. План пока в разработке.
— Понятно всё с вами. Но пока точного ответа дать не могу. Подумать надо.
Брови Марии приподнялись от удивления:
— Помнится, во время последней нашей встречи ты выразил желание помочь. Речь идёт о том, чтобы остановить Голицыных, забыл?
— Да, но я должен подумать, — повторил я.
— Ладно, подумай, — согласилась Мария. — До октября есть время. Через недельку позвоню.
На том и сошлись.
Меня обуревали внутренние противоречия. Конечно, я дал добро на выдвижение моей кандидатуры в канцлеры, но в этом ничего незаконного не было. Если же соглашусь участвовать в операции в серой зоне, то вступлю на очень тонкий лёд. И не то, чтобы я боялся угроз Голицына, просто его слова сделали главное: посеяли сомнения в правильности своего пути. Меня затягивали всё глубже и глубже, всё крепче и крепче я связывал себя с людьми, которые нашими оппонентами воспринимаются, как враги государства. Поэтому и сомневался. Стоит ли участвовать в разборках, которые по большому счёту, моей семьи никак не касаются? Если Голицыны действительно виновны, то им предъявят обвинения и будут судить.