Безумие на двоих

Не поворачиваясь ко мне, выплевывает он так, что у меня внутренности сводит и нервный колючий ком подкатывает к горлу. Пальцы только с пятого раза вставляют ремень безопасности в паз, а веки зажмуриваются сами, когда автомобиль под управлением Матвея разгоняется почти до двухсот.

Запредельно. Дико. Страшно.

И все, потому что я его довела.

Глава 5

Саша

Мы летим по магистрали на сверхзвуковой, пока я ругаю себя за опрометчивую выходку. Закладывает уши, как на большой высоте, сердце норовит пробить грудную клетку и упасть прямо к ногам. И я малодушно молюсь, надеясь добраться домой целой и невредимой и не воткнуться в отбойник или какой-нибудь джип.

Каждый раз, когда обиженный рев клаксона несется нам вслед, я хочу одернуть Мота, но в последнюю секунду прикусываю язык. Вслушиваюсь в его шумное дыхание и понимаю, что он ловит запредельный кайф от этой сумасшедшей гонки. А я… а я сама испытываю неуместную, но такую головокружительную эйфорию, от которой мурашки маршируют вдоль позвонка.

– Скажи, Матвей, а тебе права в переходе в метро купили, а?

Интересуюсь у будущего сводного брата, когда мы за малым не цепляем борт маршрутного такси, и отворачиваюсь к окну, не в силах выдерживать прицельный огонь его наглых глаз.

– Подарили. Вместе с машиной на день рожденье.

Хмыкает он и продолжает лихачить в присущей ему самоуверенной манере, как будто он на этой дороге и в этом городе царь и бог. Как будто его не парит гипотетическое наказание, и полицейский у служебного транспорта машет своим полосатым жезлом вовсе не ему.

За превратившийся в целую вечность час мое настроение меняется не меньше сотни раз. В одну секунду мне хочется придушить балансирующего на острие опасности Матвея, а в другую – признаться, что впечатление он производит неизгладимое. И мне приходится отвесить себе внушительный ментальный пинок, чтобы так откровенно не пялиться на его жилистые руки с выпуклыми венами.

– Станция конечная. Поезд дальше не идет.

С едким смешком сообщает мне Мот, и я выпутываюсь из принявших неправильное русло мыслей и неловко вываливаюсь из его авто. Лихорадочно подхватываю пакеты и устремляюсь вон из гаража, стараясь скрыть неровный румянец, стремительно окрашивающий щеки.

Только Матвей догоняет меня в два счета, окуная в мучительную неловкость, и даже распахивает передо мной дверь в дом, рисуя иллюзию идеальной семьи. По крайней мере, так мы с ним выглядим для встречающих нас Сергея Федоровича и мамы.

– Как провели время, молодежь?

– Прекрасно.

С показным энтузиазмом отвечаю сияющему благодушной улыбкой Зимину-старшему и протискиваюсь к лестнице, намереваясь избежать душащих меня расспросов. Перепрыгиваю через пару ступенек и заскакиваю в свою комнату, как будто за мной гонится стая голодных волков. Замираю посреди спальни, бросив пакеты на кровать, и вздрагиваю, спиной ощущая чужое присутствие.

 – Помочь разобрать покупки, сестренка?

Матвей снова бесцеремонно вторгается в мое личное пространство. Заполняет собой легкие, давит гребанной аурой властности и упивается тем влиянием, которое на меня имеет.

– Сама справлюсь.

Отвечаю ему негромко и не могу сдвинуться с места, наблюдая, как он с грацией хищника выплывает у меня из-за спины и приближается к не заправленной постели. Вытаскивает из первого попавшегося пакета длинное красное платье тонкой вязки и ядовито цедит.

– Отстой.

И, в то время как я захлебываюсь охватившим меня возмущением и пытаюсь подобрать достаточно обидные и хлесткие слова, он натыкается на понравившийся мне комплект кружевного белья и выразительно изгибает бровь.

– А это ничего так. Примеришь?

Ровно на пару мгновений я столбенею и поджимаю пальцы ног. Все мое существо заходится в волнительном предвкушении, пока разум вязнет в густом тумане. И пусть недолго, но я вполне серьезно рассматриваю поступившее предложение, прикусив нижнюю губу. А потом все-таки стряхиваю опутавшее меня наваждение и пытаюсь забрать у Мота предмет своего гардероба.

– Совсем с ума сошел, Зимин?! Отдай!

Как атакующая слона моська, я бегаю вокруг будущего сводного брата, пытаюсь допрыгнуть до его поднятой вверх руки, в которой вместе со злосчастным бюстгальтером болтается узкая полоска трусиков. И я собираюсь в красках высказать Матвею все, что о нем думаю, приправив пламенную речь ворохом нецензурных эпитетов, когда в дверной прием протискивается мамина счастливая голова.

Меня бросает в холодный пот при мысли о том, как она отреагирует на творящееся в комнате безобразие, но Мот с ловкостью фокусника прячет мое нижнее белье за спиной и торопливо вешает на лицо ту самую улыбку, от которой девушки растекаются перед ним ванильной лужицей.

– Что вы здесь делаете, дети?

– Я заглянул спросить, вдруг Саше нужна помощь с перестановкой.

Вопиющая ложь без заминки слетает с порочных губ Зимина-младшего и зарабатывает ему еще несколько очков в глазах моей матери. По крайней мере, она понимающе кивает и исчезает в коридоре вполне удовлетворенная его объяснением. Я же мечтаю надеть Матвею на макушку ночной горшок, или вазу из-под цветов, или шутовской колпак.

– Расслабься, сестренка. Я прикололся. Но два билета до Урюпинска взять еще не поздно.

Всем своим видом Мот демонстрирует, что я здесь нежеланная гостья, ну, а я в который раз хороню свои глупые планы по налаживанию с ним отношений. Прощаюсь с поблекшей радостью от покупок, раскладываю вещи в огромный до потолка шкаф и усаживаюсь за учебники. Только вот информация успешно минует мозг, не желая усваиваться, как бы я ни билась над превращающимися в невнятное пятно строками.

Так что ложусь спать я совершенно не готовая к завтрашним парам и долго ворочаюсь, вспоминая, как Матвей ворвался ко мне в примерочную. Как его крепкие руки скользили вдоль позвоночника, как я впивалась ногтями в его плечи и как жадно мы с ним целовались, как будто между нами нет преград, вроде грядущей свадьбы наших родителей и его лютой необъяснимой неприязни.

А наутро мы снова изображаем лучащихся энтузиазмом будущих родственников, под пристальным взглядом Сергея Федоровича торопливо впихиваем в себя завтрак, норовящий застрять поперек горла, и пулей вылетаем в гараж. Потому что доза фальши зашкаливает и грозит обнажить наши настоящие эмоции.

Всю дорогу мы с Мотом проводим в кромешной тишине, и я наивно надеюсь, что сегодня обойдется без девятибалльного шторма, но Зимин резко тормозит за несколько кварталов до универа и разворачивается ко мне всем корпусом.

– Выходи.

Хлестким ударом обжигает щеки, губы, грудь, и я нелепо хлопаю ресницами, до конца не веря, что он это сказал.

– Но мы же не доехали.

– Проваливай, Саша. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Никто не должен знать, что ты моя сестра.

– Сводная сестра, Матвей.

– Плевать.

Он жжет меня яростным взглядом жестоких карих глаз, поливает пренебрежением и, наверное, ненавидит за то, что сам с жадностью целовал всего пару дней назад. А я... а я просто отчаянно хочу забыть все, что между нами было, ведь нам еще не один год учиться вместе и жить под одной крышей.

Трясущимися пальцами я нащупываю холодный металл ручки, открываю дверь и практически вываливаюсь на тротуар, цепляя рюкзак с сиденья. В коматозе одергиваю ярко-синюю юбку ниже колена, поправляю завернувшийся воротник тонкого белого джемпера и растерянно слежу за тем, как удаляется черное авто. Такое же хищное и агрессивное, как его хозяин.

Становится обидно. Досадно. Колко.

От того, что мне не все равно на пропитанные скепсисом фразы и на человека, их произнесшего.

Шмыгнув носом, я давлю жалость к себе в зародыше и устремляюсь к храму знаний, виднеющемуся в просвете между многоэтажек. Ускоряю шаг и протискиваюсь между спешащих курьеров с огромными зелеными и желтыми сумками-прямоугольниками. Игнорирую вырастающего будто из-под земли парня со смешным коротким хвостиком, что-то заливающего про какую-то акцию и пытающегося всучить мне глянцевый каталог.