Страница 119 из 132
Дорога.
Лебандин, придав себе как можно более важный и величественный вид, молча едет на коне в центре войска.
В отличие от традиционных методов передвижения, присущих местным армиям, мы движемся стократно более организованно. Колонны по пять рядов, обоз позади, под надёжным охранением, пусть я и не жду никакого встречного сопротивления. Барабаны помогают ополченцам шагать почти в ногу, даже несмотря на то, что их никто толком и не муштровал. Практическое обучение по ходу марша – это моя личная придумка. Пусть командирам из чудовищерубов лишняя головная боль, но уже сейчас, на пути к Хадрейну, наша скорость возросла чуть ли не в два раза.
Как здесь обычно ходят армии? Длинная цепочка, пехота вперемешку с обозами, кавалерия идёт первой, так как "это урон чести – плестись позади сиволапых", поэтому "сиволапым" с обозами приходится идти по превращённой в говённую кашу дороге, что тоже плохо сказывается на скорости.
А у нас кавалерия идёт после, не считая передового дозора. Пехота идёт спереди, естественно, незначительно превращает трассу в говно, но лошадки преодолевают грязь легче, так как в целом сильнее человека. А вообще, следует знать, что удельное давление непарнокопытного прекрасного создания в три раза выше, чем у презренной двуногой обезьяны, поэтому грязи эти презренные двуногие обезьяны разводят в три раза меньше, что частично компенсируется их количеством.
Для командного состава сделали исключение, поэтому Лебандин и его свита двигались в центре походной колонны.
Из гвардейцев никто никаких сведений в сторону не выдаст, троекратно проверенные ребята, поэтому я решил тихо переговорить с Лебом.
– Кхм‑кхм, – начал я. – Ты же помнишь Хадрейн?
– Да, прекрасно помню, – подтвердил Леб.
– Тогда запоминай, – я снова кашлянул. – Как ты помнишь, город окружён каменной стеной, в самом центре цитадель. Так как городок относительно небольшой, значит будем брать его в кольцо. Окружим, выставим часы, начнём демонстративно сооружать таран и осадные башни. Двух башен, думаю, будет достаточно. С нами около трёхсот ополченцев из цеха мастеров по дереву, поэтому соорудить желаемое будет довольно просто. Увидят, что мы не шутим – сдадутся. А нет… Тогда придётся лить кровь. Много крови.
– Понял, – кивнул Лебандин.
"Хорошо, что понял, – ответил я, перейдя на мыслеречь. – В принципе ребята из нашего ордена знают, что мы запланировали, поэтому от тебя требуется только видимость руководства организацией осады. Я буду говорить тебе, что и когда надо говорить".
Добирались до Хадрейна примерно неделю: на третий день испортилась погода и дороги превратились в говно даже без участия лошадей. Ползли так сутки, потом устали и разбили лагерь до улучшения условий.
После того как дорога немного подсохла, двинулись дальше, медленно, печально, но вот мы здесь.
В городе нас явно ждали. Ждали‑ждали, не дождались.
При первых признаках нашего появления они подняли на стены гарнизон, будто мы такие тупые, что кинемся на штурм после тяжёлого марша и без подготовки. Обидно, когда принимают за идиотов.
Сведения о поражении хадрейнской армии дошли досюда с первыми же бежавшими с поля боя. Вдоль дороги к городу на виселицах висят голые тела с мешками на головах. Видимо, это самые быстрые из дезертиров. Остальные при таком зрелище, скорее всего, меняли направление и валили отсюда куда подальше, так как висит всего пара сотен из бежавших тысяч. Ну или Милона внезапно смилостивилась. Сомневаюсь, конечно. Бизнес чреват тем, что ради бабок ты со временем становишься способен на всё. Вся эта хреноверть с подосланными убийцами и войной, со стороны Милоны связана непосредственно с бабками. Убьёт Непа, Лебандина – секрет её высококлассного бухла останется известен только ей. Это бешеные, умопомрачительно бешеные бабки. Ради одного только этого стоит убить. Ну, такие как Милона именно так и думают. Я бы не стал никого убивать ради денег, но я‑то всего лишь меч, мне деньги не нужны.
Ещё одна причина – возможная конкуренция. Моя стратегическая ошибка, которая косвенно привела ко всему происходящему: мы начали производить качественное бухло, которое заходило на рынок по троекратной, а то и пятикратной стоимости бормотухи Милоны, и несмотря на это раскупалось как горячие пирожки. Бывшая замковая служанка Милона про ценовые сегменты и категории товаров ничего не слышала, поэтому посчитала это рейдерской атакой на её бизнес и её покупателей.
Также сюда можно включить опасение разоблачения со стороны Лебандина или Нептаина. Служанки в замках появляются не просто так, поэтому вполне возможно, что она вообще прикреплённая к селу или из потомков рабов, что тоже встречается в местных сёлах, когда холоп выкупается, а его номинально свободным детишкам особо некуда деваться, кроме как идти в прислугу к господину или селиться в деревне, где отношение крестьян будет как к собаке. И раскрытие подобного факта, особенно из уст Лебандина, который, к слову, о тайнах происхождения Милоны ничего не знает, может плохо сказаться на бизнесе и отношениях с деловыми партнёрами. Мало кто захочет иметь дело с бывшей холопкой.
Короче, вот три причины. И они так или иначе связаны с деньгами.
Как говорил один персонаж из одного российского фильма: "Бабки, бабки, сука, бабки!"
Вот такая вот фигня…
Город был оцеплен, вырубили небольшую рощу, соорудили частокол, вырыли ров, хоть и знали, что никто не решится на вылазку. Порядок есть порядок.
Лебандин пообщался с мастерами, которые завтра с утра начнут строительство осадных башен и таранов.
Осада Хадрейна официально объявляется начатой.
Глава 0112. Клинок для агрессора
– Я даю время до завтрашнего утра, – с улыбкой превосходства произнёс Лебандин. – Никаких обсуждений, это не переговоры об уступках, это ультиматум.
– Мы не можем принять эти условия, – покачал головой Саддарин, уполномоченный парламентёр якобы от герцога Хадрейнского. – Наша… Наш господин не пойдёт на это. Слишком велик урон чести.
"Не цепляйся, но оговорочку запомни", – предупредил Лебандина Арким. – "Заканчивай".
Лебандин покачал головой.
– Раз вам больше нечего сказать… – Лебандин развернул коня и поехал прочь. – До утра.
Парламентёрская делегацию Лоодрейна поехала вслед за своим номинальным хозяином.
Лебандин вернулся в осадный лагерь и устроился поудобнее в кресле на вершине холма с видом на город.
"Давай команду к началу рытья апрошей", – приказал Арким. – "Ясень пень, что Милона будет биться до последнего жителя города, поэтому мирного исхода не будет".
– Палис! – окликнул Лебандин старшего сапёра, назначенного неделю назад. – Начинайте!
Бывший крестьянин, коренастый черноволосый и голубоглазый мужик с окладистой бородкой, подошёл к Лебандину:
– Сей же час, господарь герцог.
Арким посчитал, что одних осадных башен и таранов будет недостаточно, поэтому долго метался между винеями[10] и апрошами[11], но остановился на последних, так как они более прогрессивны и для противодействия недостаточно магов с огненными заклинаниями, а желательно рыть контр‑апроши, до которых надо ещё додуматься и иметь людей, которые понимают, что делают.
Инженеры начали рыть по утверждённой схеме. Лебандин нарисовал на пергаменте схему атакуемого участка стены и желаемую структуру апрошей. То есть для окружающих всё выглядело так, будто всё это придумал Лебандин.
Железные сапёрные лопаты, трёхкратная доля в добыче, а также слава взявших город – это мотивировало сапёров копать как проклятых.
За часы они продвигались на метры. Затем, когда со стен начали стрелять из луков и самострелов, были применены Г‑образные мантелеты[12], обеспечивающие надёжное прикрытие для сапёров.