Страница 8 из 10
Языки
Гюльденштедт различает между кавказскими народами семь диалектов: 1) татарский; 2) абхазский; 3) черкесский; 4) осетинский; 5) кистинский; 6) лезгинский и 7) грузинский, не упоминая об армянском, который довольно известен. Включив армянский, будет восемь диалектов коренных, из коих каждый разделяется на несколько наречий, о чем в своем месте будет упомянуто по мере известности.
Совокупление столь многих языков и наречий в одной стране представляет важную задачу к разрешению, касательно истории кавказских народов. Разность языков, разделяющая племена народов, делает вероятным двоякое предположение: первое, что народы, говорящие особенным языком от татар и армян, суть первородные или весьма древние жители Кавказа; второе, что самые коренные языки можно почитать за летосчисление Кавказа, приемля каждый язык за эпоху важного происшествия, как то нашествие иноплеменного народа. Любопытно было бы узнать источники происхождения, образования и смешения сих диалектов, в коих примечается кроме татарских слов и речений много сарматских слов, но таковое исследование требует знания всех горских наречий, без чего не может быть выполнено удовлетворительным образом. Гюльденштедтов словарь горских наречий подает некоторое понятие об оных; но, будучи сличаем на месте, он во многом невразумителен и, чаятельно, потому более, что сей ученый и достойный всякого уважения муж, писав на немецком языке, не мог выразить многих согласных букв, а тем менее гортанных ударений, которые столь обыкновенны в азиатских языках. Для сего нужно бы составить особенную азбуку, с прибавлением недостающих ударений и букв из российского языка, имеющего все согласные, кроме гортанных; так как преосвященный архиепископ Гаиос составил для осетинского языка азбуку из грузинских букв и напечатал катехизис. Из сего явствует, что сведения наши о горских языках весьма ограниченны. Какое же многотрудное дело еще остается, если вникнуть в постепенные приближения наречий, дабы отличить черту, их разделяющую, или определить, какой язык коренной и который испорченный? Все сие долгое время будет пребывать в неизвестности в рассуждении недоверчивого и сурового свойства кавказских жителей.
Нравы
Поелику нравы в тесном соотношении с климатом, образом жизни и воспитанием, то нравы людей, можно сказать, диких, живущих между стремнинами и снежными горами, должны быть грубы. Воспитание их, составленное из понятий о защите, нападении, ненависти, мщении, корысти и свободе, соделало их воинами неустрашимыми. Они все бедны и добровольно по нерадению или по бесплодности земли. Иногда видят под ногами своими прекрасные долины, но не спускаются на них, зная, что там все произрастает в изобилии, кроме независимости. Алчны к корысти и сребролюбивы, но умеют переносить бедность, наипаче когда дело идет о преимуществах свободы их, которая более подобна своевольству. Таким образом, все пороки и добродетели их отличаются излишеством, свойственным диким народам. Свирепы, мстительны, заносчивы, вероломны до крайности против своих неприятелей. В домашнем быту кротки, гостеприимны, верны в дружбе до великодушия, целомудренны, почтительны к старости, умеренны в пище, трезвы; правила гостеприимства соблюдают даже против своих неприятелей. Сии общие черты нравственности принадлежат более к коленам, обитающим на высоком кряже гор и на северной стороне Кавказа, собственно к горским народам. В прочих землях смешение разных народов произвело смешение нравов и обычаев. При горской простоте и бедности примечается армянская хитрость и персидская приветливость вместе с храбростью, те же пороки, но менее добродетелей. Грузинцы, армяне, ширванцы и дагестанцы участвуют более или менее в сем смешанном характере.
Образ жизни
Трудно найти на земном шаре народы, кои бы с большим упорством защищали себя и посягали на своих соседей, как жители Кавказских гор. Все вообще наклонны к воинскому ремеслу, в коем упражняясь начально от бедности и единственно для похищения добыч, присвоили, наконец, сему званию понятие честолюбия и учредили по своему образу мыслей отличительные почести для поощрения к храбрости. Не довольствуясь краткими набегами, некоторые племена приобрели славу завоевателей, как то кабардинцы и лезгинцы, прочие все без изъятия ведут войну со своими соседями: черкесы с абхазами, кабардинцы с осетинцами и чеченцами, осетинцы с кистами, чеченцы почти со всеми окружающими их коленами, лезгинцы с Грузией и Ширваном. Одним словом, война есть обычное состояние и образ жизни сих народов. Война сия разделяется на домашнюю и внешнюю. Первая заключается в притязаниях одного колена против другого, по кровомщению или по другим обстоятельствам, но имеет свои ограничения и мероположения по принятым обычаям. Внешняя война подразумевает общее восстание одного колена против другого при подкреплении себя обоюдными союзниками или соединение многих колен против угрожающего им внешнего неприятеля. В сем последнем случае избираются начальники по большинству голосов, определяются правила для дележа добыч и оставляются домашние распри до возвращения из похода. Собственно внешняя война значит попытать счастия в чужой земле, идти на добычу в превосходнейшем числе воинов, в виде вспомогательного войска по найму, по союзу или по охоте к грабежу. Будет около ста лет, как Грузия и Ширван соделались театром опустошения от беспрестанных поисков лезгинцев на сии земли. Прежде заложения Кавказской линии черкесы простирали свои набеги до Волги и Дона, пресекая купеческое сообщение с Азовом и Персией, но, будучи преследуемы и поражаемы российским войсками, они не столько наживались грабежом, как лезгинцы, которые назначили себе в удел плодородные долины Грузии и Ширвана, худо защищаемые.
Здесь подтверждается отчасти глубокомысленное изречение Монтескью касательно господствующего в Азии рабства, коего причиной он полагает сопредельность народов воинственных с народами, изнеженными роскошью; к чему г. Мальт-Брюн замечает, что сия истина соглашается с физической истиной, то есть что в Азии нет умеренной полосы и, следовательно, нет средины между самыми жаркими и самыми холодными климатами. Порабощенные народы живут в жаркой полосе, но [она] по возвышению гор вмещает в себе более холодных, нежели теплых климатов; следовательно, воинственный дух кавказских народов оправдывает сие заключение относительно Персии и Турции. По сравнению же климатов, внутри Кавказа существующих, не менее справедливо замечание г. Мальт-Брюна. Лезгинцы и осетинцы, спустившись с голых вершин, ими обитаемых, первые на полдень, вторые на восток и запад, находят изобилие индейского климата в Ширване и Грузии. Жители сих последних областей, в самом существе бедные и весьма отдаленные от роскоши, должны казаться утопающими в избытках относительно северных соседей своих, из коих многие не имеют иного средства к пропитанию как жить грабежом. Наоборот, грузинцы в Персии почитаются за храбрых воинов, и некогда составляли отборное войско и гвардию персидских шахов. В самом деле грузинцы имеют все качества воинственного народа и доведены были до упадка многими совокупившимися причинами; сие доказывает только постепенную разность между физическим воспитанием горских народов. Тела лезгинцев, тушинцев, кистов, осетинцев, сванетов, ожесточенные суровостью климата и образом жизни, приготовляются к понесению больших трудов, нежели сие могут сделать грузинцы и ширванцы. Сии последние, не имея ни артиллерии, ни преимущественного знания в воинском искусстве, не могли противоборствовать им с равным оружием и наконец принуждены были отступить повторяемым напряжением неутомимых и алчных своих соседей. Независимо от стечения других обстоятельств и нравственных причин, нельзя, кажется, не признать, что настоящее положение кавказских народов имеет основанием сию физическую причину: чем холоднее климат или чем выше в горах живут народы, тем суровее их нравы, тем более они способны и наклонны к войне.