Сеть. Книга третья

– Почему ты без визора? – напрямую спросил Данила. За полтора года он привык к нагловатой и прямолинейной манере общения нечипованных.

– Тебе не все равно? – лицо «странного мужика» неуловимо оживилось, будто тот предвкушал нечто приятное.

– Не подумай чего, – примирительно поднял ладони перед собой Данила, – просто я редко вижу неч… людей без визора.

«Странный мужик» долго смотрел в лицо Данилы, почти не видя его глаз. Видимо, пытался понять намерения незнакомца. Потом он заговорил:

– У меня пост, – и отхлебнул изрядный глоток коньяка.

– Это что-то религиозное? – не отступался Данила.

Ждать, когда Яр вернется с электроникой, еще долго, а потому, можно удовлетворить свое любопытство.

За месяцы скитаний, Данила научился не бояться новых людей, более того – начал их изучать, каталогизировать, строить из них некую систему. Здесь были: общая масса – нечипованные, мало отличающиеся друг от друга; хикикомори – двинутые на интернете отшельники; оригиналы – эти всеми средствами пытались выделиться из общей массы (вызывающе одевались, цепляли на голову визоры в форме древнего геймпада или видеокассеты), но суть их оставалась неизменной; и многие другие. Так Данила познавал новый мир, пытался понять его, приспособиться. Правда, получалось у него не очень.

– Я не фанатик, если ты об этом, – сухо ответил «странный мужик» после очередной паузы.

Данила кивнул. Отхлебнул кофе, постоял с минуту, повернулся и уже хотел уйти, как «странный мужик» снова заговорил.

– Ты не с того начал, приятель, – Данила обернулся, вопросительно подняв брови под визором. – Сними эту штуку или хотя бы выйди в оффлайн, чтобы с тобой кто-то захотел говорить.

Данила стянул визор на шею, улыбнулся, чуть обнажив бликер, и уселся на стул рядом со «странным мужиком».

– Тебе, я погляжу, он не очень-то и нужен, – кивнул тот на визор.

– Почему?..

– Потому что ты сетевик, – просто ответил «странный мужик», и снова отпил из стакана.

– С чего ты взял?

Данила напрягся, но сразу почувствовал, как Сармат его мягко осаживает – опасности нет.

– С того, что наш брат никогда не полезет с вопросами, когда он в инете. Да и загар у тебя ровный, и характерного уплотнения на переносице нет. Вот тут, – он ткнул пальцем себе между глаз, – небольшая горбинка должна быть от постоянного ношения визора.

– У тебя ее тоже нет, – Данила натянуто усмехнулся. Мужик этот ему уже не нравился. – Что же теперь, ты тоже сетевик? И где вообще твой визор?

– Это не твое дело, конечно, – мужик достал из сумки, висевшей на спинке круглого стула, обычный черный визор, положил его на стойку, рядом со стаканом, – но без этой штуки я из дома не выхожу. Хотя сейчас и не ношу. Как я уже сказал, у меня пост.

Данила молчал. Он внимательно разглядывал «странного мужика», пытаясь понять, зачем тот решил с ним заговорить. Может ему скучно? Когда бы Данила ни пришел в этот бар, он сидел здесь в одиночестве и потягивал коньяк.

– Вот тебе еще одно доказательство, что ты – сетевик, – после долгой паузы проговорил «странный мужик». – Ты ни хрена не слышал о посте.

Данила рассмеялся.

– Ты прав, об этом чертовом посте я ни хрена не слышал! Но думаю, ты мне сейчас расскажешь.

Понятно, почему он не дал мне уйти.

– Конечно, расскажу, – хитро улыбнулся в ответ мужик, – только если ты мне еще выпивки закажешь.

Данила так и сделал.

Когда стакан наполнился, «странный мужик» довольно заговорил:

– Я бы тебе и так рассказал, – голос его сделался мягче, но оставался сильным, даже чуть властным, что удивительно при его невпечатляющей комплекции. – Большую часть года я, как и любой нормальный человек, ношу визор. Но, – он поднял указательный палец, – только днем и только в общественных местах. Дома я его снимаю.

– Сидишь оффлайн? – удивился Данила.

Хикикомори, только наоборот?

Мужик усмехнулся.

– Тут есть одна хитрость – изображение с визора можно проецировать на стену. Надо, конечно, заморочиться, технику кое-какую прикупить для проекции, но так проще отучиться от него. Ну и пост, конечно, в этом помогает. Когда у меня пост, я пользуюсь визором только при необходимости.

– Зачем тебе это?

Едва задав вопрос, Данила понял, зачем этот человек отказывается от ношения визора. Он сам пытался бунтовать, когда жил в Сети. Сам вытягивал себе жилы, стараясь доказать, что не зависит от проклятой, пропитавшего его, словно сироп мягкий бисквит, субстанции. Но ответ «странного мужика» его удивил.

– Во всем нужен баланс, – глядя в стакан с коньяком, проговорил тот. – Слишком много или слишком мало чего-то, и ты перестаешь быть человеком. Ты – подневольное существо. Тобой управляет то, чего тебе не хватает или что у тебя в избытке, – мужик оторвал руку от стакана, и наставительно потрясал указательным пальцем на каждом слове. – Слишком много работаешь – плохо, из-за этого становишься нервным. Слишком много отдыхаешь – тоже плохо, это расхолаживает, не дает сосредоточиться в нужный момент. Вот я и ищу баланс. Для этого остаюсь в изоляции на месяц в году. Так я могу быть полезен обществу. Это сейчас важно!

Лицо его покраснело, голос стал тверже камня. Теперь он смотрел прямо в глаза Даниле, не отпускал его, удерживал взглядом.

– Каждый должен приносить пользу, иначе, если мы займемся только собой, этот мир развалится на куски. Не приноси обществу пользу, и оно деградирует, скатится в средневековье. Да ты и сам видишь, что с нами творится.

Пару мгновений Данила не мог сообразить, что на это ответить. «Странный мужик» стал еще более странным в его глазах. Видимо, это отразилось на лице парня.

– Да, что-то я разошелся, – понимающе улыбнулся тот. – Опять взялся проповеди читать. Привычка! – он развел руками. – Если что, я тут числюсь местным проповедником. Когда я онлайн, рассказываю всем, кто готов слушать, о балансе и пользе, как тебе сейчас. А когда у меня пост, брожу по таким барам и своим примером показываю, что можно жить и без интернета.

Данила огляделся.

– Не очень-то у тебя получается.

Мужик молча отхлебнул из стакана.

– Ты прав.

Он надолго умолк, глубоко о чем-то задумавшись.

Данила же не мог поверить, что кто-то из этих людей, из нечипованных, вот так запросто отказывается от интернета. Это не вязалось с тем, что он наблюдал в каждом городе, где останавливался с командой синхронов.

– Зачем тебе это? – наконец спросил Данила. – Нет, я понимаю, нужен баланс и все такое, но тебе-то это зачем?

«Странный мужик» сначала заулыбался, прищурив уставшие, раскрасневшиеся от коньяка глаза, а потом сник. Он снова погрузился в раздумье, прерванное вопросом Данилы, уставившись в пустоту перед собой.

Зачем мне это? Хех… Зачем?..

Однажды, когда ему перевалило за двадцать, он очнулся на улице, подпирая окоченевшей спиной покатую стену центра содержания хикикомори, весь обросший, грязный и в лохмотьях, проснулся от того, что кто-то воткнул ему короткий нож в бок. Сделал это его сосед по стене, когда у того сломался визор. На каком-то уровне сознания Матвей понимал, что брать чужой визор бесполезно, особенно такой навороченный, как у него, но разве это объяснишь человеку с ножом?

В тот день с ним что-то случилось. Нечто громадное, фундаментальное медленно, скрипя и сопротивляясь перевернулось в его душе. Будто все его нутро занимал хитрый стол подпольных картежников, столешница которого переворачивалась вокруг своей оси, чтобы спрятать азартную игру. Беспорядочно раскиданные карты, фишки, пепельницы с окурками и стаканы с пивом и водкой опрокидывались внутрь, а наверх выплывала гладкая поверхность зеленого сукна.

Матвей не сразу понял, что ему делать с такой огромной, казавшейся тогда безразмерной и чистой столешницей. А потому, стал заполнять ее аккуратно, и только тем, что может оказаться полезным. Он не понимал, ради чего все это делает, но не мог остановиться. Будто в его голову установили убойную дозу софта, против воли заставляющую быть человеком, способным на нормальную жизнь среди себе подобных. Тогда Матвей еще не подозревал, что тот оборванец с ножом в руке сделал ему величайший подарок в жизни, пробудил один из базовых инстинктов – инстинкт самосохранения. То событие и привело его в этот занюханный бар, к этой облезлой стойке. То событие приводило его сюда каждый раз, когда он на месяц снимал визор, лишая себя технологичной пуповины, связывавшей с человечеством.