Клейменая

– Зато ты сразу поймешь, что он тебя любит, – говорила Кинни мама, поглаживая каштановую головку дочери, оплакивающей свою судьбу, – если откажется от воинских почестей, службы в дружине, судьбы настоящего мужчины и пожелает взять тебя в жены. Для этого нужно иметь настоящую мужественность и любить тебя больше жизни.

– Или просто быть трусом и бояться потерять жизнь в жестоком сражении, – всегда добавляла Кинни. – Когда жена размахивает мечом и убивает врагов, а муж тем временем готовит еду, воспитывает детей и сажает кукурузу – это противоестественно. Судьба посмеялась надо мной!

– Не тебе роптать! – всегда гневалась мама и оставляла попытки успокоить дочь. Чем ближе подкрадывался день совершеннолетия Кинни, тем чаще происходили подобные разговоры. Но заканчивались они всегда одинаково.

Молодые мужчины строили глинобитные жилища по кругу, всегда оставляя проход для следующего дома. Таким образом, поселение антилоп представляло собой лабиринт в виде спирали, закручивающейся к центру, где на периферии оставались дома более молодых и сильных воинов, а ближе к центру жили пожилые мужчины, по большей части уже одинокие, слабые и нуждающиеся в защите и помощи. Когда глава рода умирал, его жилище занимал старший сын, а младший отправлялся строить себе дом самостоятельно. Молодки, селившиеся рядом, были приблизительно одного возраста и часто дружили, так что соседки поддерживали друг друга и помогали, а серьезных склок среди них никогда не было. Таким расположением племя антилоп жило издревле и считало его самым мудрым и удобным.

Дом Кинни находился где-то посреди поселения. Отец вел ее к внешнему кругу, где совсем скоро дочь найдет себе приют с молодым мужем в свежем доме на окраине. Мужчины и унэши выходили на улицу и кланялись новой газели. Она в ответ тоже опускала голову, а потом, как предписывал обычай, оборачивалась к своему столбу с лентами – самому высокому сооружению в поселении – и низко кланялась и ему. Заметив в толпе светловолосого и веснушчатого друга детства, который через год тоже перестанет быть мальчишкой, Кинни улыбнулась ему и подняла было руку, чтобы махнуть, но наткнулась на осуждающий взгляд отца и осеклась. Марри улыбнулся – наполовину печально, наполовину задорно. Газель двинулась дальше. Когда процессия дошла до последнего дома, Кинни с тоской посмотрела на лесную дорогу, которая уходила в чащу и, в конце концов заканчивалась возле белоснежного храма, спрятанного в глубине леса от врагов, чтобы завоеватели даже при самом печальном исходе не смогли найти и осквернить его. Как бы ей хотелось оставить всех этих людей прямо сейчас и броситься туда, умолить вернуть детство, избавить от необходимости выходить замуж. В племени, конечно, было много замечательных, сильных и красивых парней, настоящих воинов и защитников, но как назло для Кинни все они были на одно лицо. К тому же, кому из них нужна боевая жена с кинжалом за поясом… Девушка поклонилась лесу, и процессия двинулась обратно к дому Гейрта, где праздничный стол ломился от изысканных яств, а не вертеле жарился огромный баран.

2

– А что мы будем делать, если барсы все-таки нападут? – робко спросила Айна, самая младшая хранительница, совсем юная девушка, почти газель, ученица Школы племени, светленькая и хрупкая, но это не мешало ей носить за поясом острый изогнутый кинжал. Как научится пользоваться им, для нее выкуют боевой меч.

– Сражаться, – спокойно ответила Кинни, подбирая поводья покрепче. У нее за поясом тоже висел кинжал, тот самый, который ей торжественно вручили в большой день, когда девочке исполнилось пять лет, а из-за спины выглядывала серебряная рукоять длинного, смертельно опасного меча. И горе тому, кто осмелится заподозрить, что девушка не умеет им владеть. А прямо перед Кинни, на самом загривке коня сидел Колосок, крепко вцепившись когтями в гриву. Жеребец мужественно терпел. Кот никогда не покидал хозяйку, даже когда она попадала в рискованные ситуации, а иногда и сам становился их причиной. Он держался за Верда всеми четырьмя лапами, не обращая внимания на насмешливые взгляды газели. Отправляясь к женской горе, Кинни каждый раз закрывала его в комнате, чтобы избавить от сложного путешествия, но упрямому коту всегда удавалось откопать какую-нибудь лазейку. «Что ж, сам ввязался – теперь терпи», – говорил взгляд хозяйки. Вот кот и терпел.

На хранительниц храма возлагалась почетная обязанность раз в неделю привозить из далекого горного источника священную воду, а также привозить отцветшие лечебные травы, которые росли на склоне женской горы. С такой ответственной задачей могла справиться только хранительница, потому что мужчинам было запрещено ступать на женскую гору. У них была другая, мужская скала, где не росло почти никаких растений, так как юноши на протяжении сотен лет именно там учились убивать врагов, а потому давным-давно уж затоптали даже те ростки, что осмеливались показаться из-под земли. На этом же месте собирался на совет со своей дружиной вождь племени, и каждый воин по справедливости имел право высказать свое мнение и повлиять на принятое решение.

Обычно Кинни отправлялась на женскую гору одна, но Айна была еще слишком юной и слабой, чтобы в одиночку отбиться от нападающего, потому последние две поездки газель брала ее с собой, чтобы училась. Девушки скакали на гнедых лошадях по дну ущелья, поросшего мхом и большими ярко-красными цветами наподобие садовой лилии, что можно было увидеть почти у каждого дома в поселении антилоп. Но эти были дважды крупнее и жилистее, росли только здесь, на воле, в диких зарослях белого дерна, по берегу небольшого ручья, струящегося по дну ущелья, весело перемалывая, перекатывая и отшлифовывая опавшую горную породу. Позволив лошадям вдоволь напиться из источника, Кинни направила своего Верда вверх по горной дороге. Айна двинулась за ней мимо белоснежных эдельвейсов, серебристо-лиловой лаванды и нежно-голубого шалфея, полной грудью вдыхая их прохладный изысканный аромат. Когда дно ущелья осталось далеко позади, а лошадям стало трудно скакать по отвесному склону, из-за пушистой туи выплыла большая каменная чаша, наполненная святой водой до самых краев. Девушки спешились и привязали лошадей к низкой горной сосне. Колосок облегченно вздохнул и соскочил с ненавистного коня. Кинни сделала Айне знак оставаться на месте. Маленькая хранительница покорно кивнула. Газель бесшумно достала из-за пояса кинжал и, пригнувшись к земле, двинулась к источнику. Для недругов это место было как медом намазано – хранительницы казались легкой добычей. Кинни беззвучно скользнула за тую и осмотрелась. У чаши было тихо, если не считать веселого журчания воды да потрескивания бурого горного сокола – балобана.

– Заходи, Айна, – громко сказала Кинни, заправляя кинжал обратно за пояс. Светленькая хранительница поднесла к чаше две большие фляги и зачерпнула воды. Кинни перехватила первую и крепко закрыла пробку. Напарница ловко справилась со второй. Газель привязала флягу к поясу, опустила руки в студеную воду и плеснула в лицо. Айна сделала то же самое и, сжав зубы от холода, потерла щеки. Колосок поставил передние лапы на каменную чашу и требовательно рыкнул. Хозяйка сложила руки лодочкой и зачерпнула ему воды. Кот принялся жадно лакать. Раскрасневшись, Кинни запрокинула голову и с наслаждением потянулась. Как же хорошо! Легкий ветерок нежнейшим шелком погладил лицо и шею и унес цветочный запах кожи двух юных хранительниц далеко в горы. Кинни отошла в сторону к самой окраине, за которой отвесный склон падал глубоко в ущелье, и принялась собирать арнику, чабрец, иван-чай, рододендрон. Далеко за мужской горой и широким плато синело море, просторное и свободное. Его можно было разглядеть только отсюда. Иногда по морю плыли корабли с надутыми белыми парусами. Кинни тогда представляла себя на корме такого судна и, стоя на отвесной ветреной скале, закрывала глаза и раскидывала руки в стороны.

Наполнив сумки, девушки погрузили поклажу на лошадей и двинулись в обратный путь. Раскрасневшаяся после холодной воды ученица тайком растирала замерзшие руки. Кинни скакала впереди – мало ли что. Случись что с Айной – с газели три шкуры снимут, да еще потом всю жизнь попрекать будут, дескать, не умеешь оградить ученицу от опасности – не берись. Слушая ритмичные удары лошадиных копыт о твердую породу, девушки медленно спустились с горы и побрели вдоль поющего ручья.