Страница 13 из 39
Навани приподняла пальцы защищенной руки к губам, и от того, как ее лоб сморщился от беспокойства, он решил, что выглядит, должно быть, испытывающим мучительную боль.
Князь упал в кресло напротив нее.
– Алкоголь? – тихо уточнила Навани.
– Еще кое-что.
Она выдохнула:
– Старая магия. Ты сказал, что знаешь и свой дар, и свое проклятие.
Он кивнул.
– О, Далинар.
– Люди косятся на меня, когда звучит ее имя, – продолжил он, – и я вижу в их взглядах жалость. Они видят мое каменное лицо и думают, что я прячу истинные чувства. Они видят скрытую боль, тогда как на самом деле я просто пытаюсь не запутаться. Трудно следить за разговором, когда половина из него постоянно ускользает из твоей головы. Навани, может быть, я в конце концов ее полюбил. Не помню. Ни одного момента близости, ни ссоры, ни единого слова, которое она могла бы мне сказать когда-нибудь. Она ушла, оставив мусор, который портит мою память. Я не помню, как она умерла. Кое-что все же знаю, ведь в тот день происходили разные события, не связанные с ней. Что-то о восстании в городе, поднятом против моего брата. Потому моя жена и оказалась в заложницах?
Это… и долгий одинокий марш в сопровождении лишь ненависти и Азарта. Эти эмоции он помнил живо. Он отомстил тем, кто отнял у него жену.
Навани опустилась на сиденье рядом с Далинаром, положив голову на плечо.
– Хотела бы я создать фабриаль, – прошептала она, – который избавлял бы от такой боли.
– Думаю… думаю, ее потеря причинила мне ужасную боль, – прошептал Далинар, – из-за того, к чему она меня принудила. Мне остались лишь шрамы. Как бы там ни было, Навани, я хочу, чтобы у нас все получилось правильно. Никаких ошибок. Мы все сделаем как надо, с клятвами, которые я принесу тебе перед кем-то.
– Всего лишь слова.
– Прямо сейчас слова – самое важное в моей жизни.
Она приоткрыла рот:
– Элокар?
– Я бы не хотел ставить его в такое положение.
– Иностранный священнослужитель? Азирец, может быть? Они почти воринцы.
– Это было бы равносильно объявлению себя еретиком. Я так далеко не зайду. Не стану бросать вызов воринской церкви. – Он помолчал. – Но вот обойти ее, возможно, сумею…
– Что? – встрепенулась Навани.
Он поднял взгляд к потолку:
– Мы можем пойти к тому, кто наделен большей властью, чем они.
– Хочешь, чтобы нас поженил спрен?! – Она крайне изумилась. – Прибегнуть к помощи священника-чужестранца было бы ересью, но к помощи спрена – нет?
– Буреотец – самое живое, что сохранилось от Чести, – пояснил Далинар. – Он обломок самого Всемогущего – и похож на бога более всех, кто нам известен.
– О, я не возражаю. Я бы позволила и сбитой с толку посудомойке поженить нас. Просто это немного необычно.
– Это лучшее из того, что мы можем получить, если предположить, что он согласится. – Далинар посмотрел на Навани, потом поднял брови и пожал плечами.
– Ты делаешь мне предложение?
– Э-э… да.
– Далинар Холин, ты, конечно, мог бы подыскать кого-нибудь получше.
Он положил ладонь ей на затылок, прикоснувшись к черным волосам, которые она оставила распущенными.
– Лучше тебя, Навани? Нет, не думаю, что я бы смог. Не думаю, что хоть какому-то мужчине в этом мире однажды повезло больше, чем мне.
Она улыбнулась, и ее единственным ответом стал поцелуй.
Далинар на удивление сильно нервничал, когда несколько часов спустя ехал на одном из странных фабриалевых лифтов Уритиру к крыше башни. Лифт напоминал балкон, один из многих, что выходили на огромную открытую шахту в центре Уритиру – колоннообразное пространство шириной с бальный зал, тянущееся от первого этажа до последнего.
Ярусы города с запада выглядели круглыми, на самом же деле края нижних уровней с обеих сторон сливались со скалами, а верхние этажи вздымались над ними, сохраняя восточную стену плоской. Комнаты, выходившие на эту сторону, имели окна с видом на Изначалье.
А здесь, в центральной шахте, окна составляли одну стену. Чистую единую, целую стеклянную панель высотой в сотни футов. Днем солнечный свет через стекло заливал шахту. Теперь сквозь нее проникал ночной мрак.
«Балкон» неуклонно полз вверх по вертикальной траншее в стене. Его сопровождали Адолин, Ренарин несколько охранников и Шаллан Давар. Навани уже ждала их. Все замерли на противоположной стороне кабины подъемника, предоставив Далинару возможность думать. И нервничать.
С чего вдруг великий князь так разнервничался? Он едва сдерживал дрожь в руках. Вот же буря… Можно подумать, он какая-нибудь девственница, укутанная в шелка, а не генерал весьма зрелых лет.
Глубоко внутри его что-то загрохотало. Буреотец соглашался отвечать, за что Далинар был ему благодарен.
– Я удивлен, – прошептал он, обращаясь к спрену, – что ты так охотно согласился. Благодарен, но все же удивлен.
Я чту все клятвы, – ответствовал Буреотец.
– А как насчет глупых клятв? Данных поспешно или по неведению?
Глупых клятв не существует. Все они – то, что отличает людей и истинных спренов от животных и низших спренов. Знак разума, свободной воли и выбора.
Далинар поразмыслил над этим и обнаружил, что не удивлен таким мнением. Спренам полагалось во всем доходить до крайностей; они были силами природы. Но неужели так считал и сам Честь, Всемогущий?
«Балкон» неумолимо продвигался к вершине башни. Лишь несколько лифтов из многих десятков все еще работали; в те времена, когда Уритиру процветал, они бы двигались все сразу. Они проезжали неисследованные уровни один за другим, и это беспокоило Далинара. Сделав эту крепость своей, он как будто разбил лагерь в неизведанных краях.
Лифт наконец достиг верхнего этажа, и охранники поспешили открыть ворота. В последнее время их брали из Тринадцатого моста. Четвертому князь определил другие обязанности, считая мостовиков слишком важными для простого охранного дежурства, раз уж теперь они были близки к тому, чтобы стать Сияющими.
Все больше тревожась, Далинар первым двинулся мимо нескольких колонн, украшенных символическими изображениями орденов Сияющих. Поднялся по лестнице и через люк в потолке вышел на самую крышу башни.
Хотя каждый ярус был меньше предыдущего, крыша все-таки имела более ста ярдов в ширину. Здесь было холодно, но кто-то приготовил жаровни для тепла и факелы для освещения. Ночь была поразительно ясная, и высоко в небе спрены звезд кружились, рисуя далекие узоры.
Далинар не знал, как быть с тем, что никто – даже его сыновья – не стал докучать расспросами, когда он объявил о намерении жениться посреди ночи на крыше башни. Князь отыскал взглядом Навани и был потрясен тем, что она где-то раздобыла традиционный венец невесты. Сложный головной убор из нефрита и бирюзы дополнял ее свадебное платье. Красное – на удачу, – расшитое золотом и гораздо более свободного покроя, чем хава, с широкими рукавами и изящно ниспадающими складками.
Стоило ли Далинару разыскать какую-нибудь более традиционную одежду для себя самого? Он вдруг почувствовал себя пыльной пустой рамой, которую повесили рядом с роскошной картиной – Навани в полном свадебном облачении.
Рядом с нею стоял напряженный Элокар в парадном золотом кителе и свободной юбке-такама. Король выглядел бледнее обычного вследствие неудачного покушения во время Плача, после которого он едва не истек кровью. В последнее время Элокар много спал.
Хотя они решили отказаться от традиционной алетийской свадьбы, кое-кого все же пригласили. Светлорда Аладара с дочерью, Себариаля и его любовницу. Калами и Тешав – в качестве свидетельниц. Он почувствовал облегчение, увидев их там, – князь боялся, что Навани не сможет найти женщин, согласных заверить брак по всем правилам.
Горстка офицеров и письмоводительниц Далинара завершали небольшую процессию. На самом краю толпы, собравшейся между жаровнями, он с удивлением заметил знакомое лицо. Кадаш, ревнитель, откликнулся на просьбу и пришел. Его покрытое шрамами, бородатое лицо не выглядело довольным, но он пришел. Хороший знак. Возможно, на фоне остальных событий женитьба великого князя на своей овдовевшей невестке не вызовет слишком большого ажиотажа.