Художница

Дядя Ян и Мирослав переглянулись. Служитель порядка стоял, прислонившись к нашей карете. Его глаза горели азартом и желанием легкой наживы.

– Да, есть. Вот, держите. – Дядя сунул ему в руку несколько купюр.

– Ваша лицензия просрочена. – Полицейский улыбнулся. Дядя дал ему еще одну купюру.

– Это лицензия лишь на одно ружье. А у вас их три!

– Грабеж! – вырвалось у Мирослава. Одной рукой дядя прикрыл ему рот, а другой всучил вымогателю несколько купюр.

– Надеюсь, теперь все в порядке?

– Да. Все отлично. Хорошего дня, господа. – Полицейский вприпрыжку удалился.

– Ты транжира! – закричал Мирослав. – А он – продажный чиновник! Мздоимец!

– Тише, тише, Мира. Лучше не шутить с ними. Как-то раз я нагрубил одному офицеру, так тот привел меня в участок. Пришлось заплатить еще большую сумму, чем сейчас.

– А почему нельзя просто приобрести лицензию? – спросил я с недоумением.

– Лицензия – это лишняя волокита, – ответил Мирослав. – Трата времени и сил. Тем более у нас с Яном не идеальное зрение. Это нам не мешает на охоте, но официально для стрельбы необходимы очки. А нет ничего хуже, чем охота в очках. Они постоянно пачкаются, падают, да и просто мешают. Нас не в первый раз останавливают полицейские. Увидев наши дорогие охотничьи костюмы, они пытаются получить с нас лишние деньги. Я давно предлагал Яну одеваться более скромно, но он все причитает: «Костюм должен оправдывать положение!»

– Так и есть! – воскликнул дядя.

Мы забрались в карету и тронулись в путь. Дядя Ян тут же вытащил из ящика бутылку и начал пить вино прямо из горлышка. Мирослав покосился на него, но промолчал. Через несколько минут он не выдержал и достал свою брагу. Они вновь начали кричать и буянить. Я вспомнил историю про господина Филипа – он выстрелил себе в стопу. И предался размышлениям: «А если дядя и Мирослав что-то не поделят на охоте, начнут ругаться и… Дай бог, если будет прострелена лишь чья-то нога, а если голова или грудь? Тут уж будет не до смеха, если они изувечат или перебьют друг друга. Да, все может быть, ведь на охоте необходимо быть трезвым и крайне внимательным».

За чертой города вновь похолодало. Я боялся, что пойдет дождь или даже снег. С раннего детства я не отличался крепким здоровьем: меня могла подкосить обычная простуда.

Я опасался, что днище кареты не выдержит нашего веса вкупе с тяжелым ящиком вина и проломится. Несмотря на невесёлые мысли, я задремал. И увидел серебристого коня. Того самого, на которого ставил дядя во время скачек. Это было приятное, успокаивающее видение. Он бежал по большой вытянутой поляне, окруженной мерцающими фонарями.

– Ярослав, Ярослав, вставай, – сквозь сон послышался голос дяди.

Оказывается, мы уже приехали. Я проспал целый час. Мое тело как будто переродилось. Я чувствовал себя фениксом. Потребовалось совсем немного времени, чтобы утренний недосып сняло как рукой.

– Быстрее, Ярослав. Мы только тебя и ждем.

Мы подошли к лесной опушке. Пейзаж был великолепен. Я вдыхал бодрящий воздух и наслаждался ароматом хвои.

– Надо зайти поглубже, – сказал дядя. – У самой дороги водятся разве что черви.

В чащу вела узкая тропинка, протоптанная грибниками и охотниками. Часть листвы уже опала, но ветки заслоняли небо, почти не пропуская дневного света. Мирослав сказал, что где-то в лесу есть небольшое озеро и в нем водится отличная рыба. Он захватил с собой удочку для рыбалки, если охота не удастся.

– А часто вам удается подстрелить кого-нибудь? – поинтересовался я.

– Да как повезет. Иногда куропатку, иногда тетерева. Пару раз расправлялся с кабанчиком, – сказал Мирослав.

– Это был не кабанчик, а годовалая свинья. Такой зверь даже убежать не может, – пошутил дядя.

– Ну да. Он был совсем мал, но это был кабан.

Тропинка резко оборвалась перед густыми зарослями кустарника. Пробираться через них было очень трудно. Словно колючая проволока, острые ветки впивались в кожу, оставляя царапины и порезы. Мы вышли к перелеску. Сухая трава шуршала под ногами. Я смотрел на дядю Яна. Ему с трудом давались все эти передвижения, лицо налилось румянцем, появилась легкая одышка. Мирослав же шагал бодро, ритмично переставлял ноги.

– Вы уверены, что мы не заблудимся? – забеспокоился я.

– Уверены. Я этот лес как свои пять пальцев знаю. Еще в детстве ходил сюда по грибы. Каждый сучок и пень помню. Тем более у меня есть компас. С ним мы точно не заплутаем.

Слова Мирослава обнадеживали, но оставляли толику сомнений: «Мы уже час бродим, постоянно меняя направление. А что если компас даст сбой? Лес простирается на многие километры. Заблудиться в нем равносильно смерти».

– Я его вижу, – сказал дядя шепотом.

– Кого? – спросил я.

– Тише. Ты его спугнешь. – Мирослав указал пальцем.

Я долго вглядывался и через минуту смог распознать среди веток и стволов фигуру – вытянутое тело и тонкие ноги. Это быль олень. Стройное животное с плотным мехом и ветвистыми рогами. Желания стрелять не было. Хотелось просто наслаждаться его грациозностью. Но от меня ничего не зависело. Раздался залп. Я заткнул уши. Звук эхом разнесся по всему лесу, потревожив птиц, они с криком взмыли к небу. Пороховой дым рассеялся, но ни живого оленя, ни его тела не было. Они промазали. Я почувствовал облегчение. Я был рад за этого оленя, он не заслужил такой нелепой смерти. Мы подбежали к месту, где животное стояло до выстрела, но обнаружили лишь пули, вошедшие в кору деревьев.

– Как мы могли промахнуться? – с удивлением спросил Мирослав. – Ярослав, ты стрелял?

– Нет. Я отвлекся. Простите.

– Ладно, еще не все потеряно. Идем дальше.

– Постойте, – начал дядя, тяжело дыша. – Я уже не в той форме, чтобы носиться по лесу как в двадцать лет.

Он прислонился к дереву и медленно сполз на землю. По его щекам струился пот, грудь тяжело поднималась. Дядя выронил ружье, и оно упало в грязь.

– С тобой все хорошо? – спросил я.

– Да… Да… – Дыхание его сбилось, лицо покраснело как помидор.

– Мне просто стоит… передохнуть. Мне бы твои здоровые ноги, Ярослав. У меня уже и суставы ни к черту, и спина побаливает. А лет десять назад мог пробежать сто метров, даже не заметив. Подождите пару минут, и я приду в себя.

– Ян, не шути со своим сердцем. Оно может и… Тише, слышите? – Вблизи раздавалось какое-то бормотание.

– Куропатка? – спросил я.

– Тетерев, – задумчиво ответил Мирослав, заряжая ружье. – Вставь-ка вот этот патрон. – Он протянул мне капсулу. – Мелкая дробь идеально подходит для небольшой цели. Ян, подожди тут, а мы на разведку.

– Хорошо. – Дяде уже стало лучше.

Мирослав прицелился и медленно шагал в сторону источника звука. Тетерев то замолкал, то вновь начинал бормотать. Послышался шелест крыльев. Вот он, пернатый. Блестящее черно-фиолетовое тело и красные бровки. Раздался выстрел. Дробь вылетела из дула и врезалась в землю. Но часть смертельного снаряда долетела до птицы, в ее бок попало несколько дробинок. Тетерев закричал.

– Вот удача! – воскликнул Мирослав. – Какой богатырь! Около двух килограммов будет! – Он поднял еще живую птицу за ноги. Несколько секунд она конвульсивно двигала головой из стороны в сторону, но вскоре затихла навсегда.

Меня начало мутить. Из ран на теле тетерева сочилась кровь, глаза становились как будто стеклянными.

– Хочешь подержать? – спросил Мирослав.

– Нет, ни в коем случае. – К горлу подступила тошнота.

– Ян, мы подстрелили прелестного тетерева! – закричал Мирослав. Ответа не было.

Мы подошли к месту, где оставили дядю. Он спал. Вновь возник вопрос: «А жив ли он?» Я не слышал его дыхания.

– Дядя, просыпайся! – Молчание.

Я заволновался. В прошлый раз он проснулся, как только я ступил на скрипучую половицу. Сейчас он был действительно похож на мертвого.

– Дядя! – Я начал его трясти. – Дядя, очнись!

Напряжение нарастало. Мирослав стоял рядом, крепко прижав к себе ружье. Одна страшная мысль сменяла другую: «Неужели у дяди инфаркт? Это не похоже на крепкий сон. Это вечный сон».