Страница 2 из 9
– Тогда пусть деньги возвращают.
– Люсь, может, постираешь, и забьем на пятно, а?
– Глеб, зачем тебе вещь, испачканная чужой кровью?
– Да не кровь это.
– Кровь!
– Ладно, дай сюда.
– И чек не забудь захватить.
– Не учи, – я закрылся в комнате, бросив рубашку на кровать.
Нашел себе занятия, по магазинам таскаться. Сначала купил, теперь обратно сдавать придется.
Настроение поднимала мысль, что завтра предпоследний день спора. Пора бы подумать о желании, которое исполнит Люська. В голову ничего не лезло. Не беда, придумаю. Точно знаю одно, это будет такое желание, которое Люська запомнит надолго.
Люська той ночью спала плохо. Думая о споре и уже видя себя на скамье проигравших, она ворочалась с боку на бок, судорожно соображая, как бы продать три вещи. Кому бы их всучить? Проигрывать она не любила, и тем более не могла допустить проиграть спор мне.
А утром, едва я умылся, она сообщила:
– Глеб, сегодня у нас с тобой запланировано одно дело.
– Помню – рубашку вернуть.
– Рубашка подождет. Отнесешь чуть позже. Сейчас ты позавтракаешь, и мы кое-куда пойдем.
– Кое-куда – это куда?
– Увидишь.
– А все-таки?
– Про спор помнишь?
– А то. Считаю дни, отсчитываю минуты, – засмеялся я.
– Ты проиграешь.
– Посмотрим.
– Очень скоро я, в твоем присутствии, чтобы впоследствии ты не смог обвинить меня в нечестном споре, продам сумочку, ящерицу и брошь.
– Покупатель объявился?
– Пока нет.
– Собираешься встать на улице и развернуть бурную деятельность?
– А тебе какое дело?! Главное – продать, ты сам сказал. Просто будь при мне, дыши через нос и помалкивай.
– Договорились.
Час спустя мы вышли из дома.
Глава вторая
Выиграть любой ценой
Пока шли до метро, Люська упорно делала вид, что меня нет рядом. На мои вопросы не отвечала, шептала что-то себе под нос и была взволнованна.
– Кончай шифроваться, – не выдержал я. – Колись, куда едем?
– Глеб, когда зайдем в вагон, тебе лучше держаться от меня подальше.
– С чего вдруг?
– Просто отойди в сторону и все. Обещаешь?
– Как хочешь.
Проехав пару остановок, мы сделали пересадку и вновь очутились в полупустом вагоне. Я сел, Люська садиться отказалась. Полагая, что мы направляемся на встречу с покупателем Люськиных изделий, я больше не донимал ее вопросами. Достал смартфон и начал играть, краем глаза поглядывая на сестру. Выглядела она забавно. Вот бы фотку сделать. А что, собственно, мне мешает? Я незаметно сфотографировал Люську и снова увлекся игрой.
Вскоре состав выехал на улицу. Я обратил внимание, что парень, который зашел на предыдущей остановке, открыл вместительную сумку, достав оттуда терку и большую морковь. Все ясно, сейчас начнет впаривать чудо-терку.
Так и вышло. Не прошло и пяти секунд, парень заголосил:
– Уважаемые пассажиры, прошу минуту вашего внимания…
Я повернул голову. На том месте, где совсем недавно стояла Люська, расположился тучный мужчина. Осмотревшись, я увидел Люську в другом конце вагона. Выудив из пакета сумку, брошь и ящерицу, она выкрикнула:
– Граждане пассажиры! Обращаюсь к вам не по собственной воле. Меня вынудила нужда.
Пот прошиб меня моментально. Он выступил на лбу, висках, градом скатывался по спине. Вскочив с места, я ринулся к Люське.
– Что ты делаешь? – спросил, чувствуя себя идиотом.
– Отвали от меня, – шикнула Люська.
Пока я отходил от шока, Люська, нацепив на лицо страдальческую мину, продолжила:
– Наш приют для бездомных животных «Умирающие комочки» испытывает небывалые трудности. Тридцать щенков, сорок два котенка, кролик, инвалид третьей группы, морская свинка, привезенная из горячей точки и много других бедных и несчастных пушистиков. Им необходима экстренная медицинская помощь…
Я сел и закрыл глаза. Такого позора мне еще никогда не приходилось испытывать. Главное, не паниковать.
–…порван хвост, – слышался Люськин голос.
Досчитав до трех, я попытался отключить слух.
–…четыре инфаркта…
Я делал глубокий вдох и быстрый выдох.
–…лапка не сгибается, а головка не поворачивается…
Вдох-выдох.
–…страшная аллергия на собственное ухо…
И снова вдох и выдох.
–…денег на корм не хватает, приходится кормить котят сеном…
Тем временем к Люське приближался парень с теркой.
– Если вы планируете нашинковать капусту, вам потребуется всего пара минут, – долетели до меня его громкие слова.
– Животные – братья наши меньшие, – кричала Люська.
– Чистка картошки, редьки, свеклы больше будут причинять вам неудобств.
– Я не прошу милостыню, – с придыханием говорила Люська. – Я предлагаю вам купить изделия из бисера, которые сделали своими руками воспитанники интерната номер двадцать семь дробь пятнадцать. Вырученные деньги пойдут на содержание и лечение питомцев нашего приюта.
Поравнявшись с Люськой, парень прогудел:
– Ты кто такая?
– А ты кто такой?
– Прикрывай свою лавку и вали из вагона.
– Ага, щаз! Из окна вниз сигану. Сам скройся.
– Проблемы ищешь?
– Отстань от меня.
Я попытался встать, Люська знаком показала, чтобы не вмешивался.
– Приобретя терку… – завопил парень.
– Мы в ответе за тех, кого приручили, – Люська старалась его перекричать.
Люди с интересом наблюдали за этой сценой. Практически все улыбались, у меня сложилось впечатление, они думали, что эта перепалка была срежессирована и запланирована.
Состав въехал в тоннель. Шум и грохот помешали мне услышать, о чем разговаривал парень с Люськой. Но по ее лицу, я догадался, ничего приятного он ей не говорил. А едва двери открылись, парень поднял сумку и, схватив Люську за локоть, поволок к выходу.
– Пусти.
– Эй, ты, – я подбежал к ним. – Полегче.
– Не суйся не в свое дело.
– Это моя сестра.
– А-а, значит, промышляете на пару.
Парень вытолкал Люську из вагона. Я тоже успел выскочить на перрон, прежде чем закрылись двери.
– Короче, – с издевкой сказал парень. – Ушли отсюда, и чтобы больше я вас здесь не видел.
– А не свалил бы ты сам со своими кочерыжками, – пошла в наступление Люська.
– Люсь, давай отойдем.
– Глеб, почему я не имею права продать свои вещи?
– Метро – не магазин.
– Первая здравая мысль, – хмыкнул парень.
– А он? Ему почему можно продавать терки?
– Мне можно, – парень посмотрел на меня и снисходительно проговорил: – Объясни сестре.
Встав за колонну, я постучал кулаком себе по лбу.
– Зачем нарываешься? Что ты вообще творишь? Лучше ничего придумать не могла?
– Не могла. Это мой единственный шанс выиграть спор. И растолкуй мне, наконец, почему ему можно, а нам нет?
– А то ты не догадываешься. У них здесь все поделено и распределено.
– Ой, Глеб, перестань. Это раньше в метро промышляла мафия нищих. Сейчас такого нет.
– Я не говорю про мафию. Просто ты влезла не туда, куда надо, и из-за тебя парень теряет свой заработок.
– Он целыми днями со своими гнилыми овощами в вагонах тусит, мог бы войти в мое положение.
– Ты несла откровенную чушь. Какое приют бездомных животных? Какие воспитанники интерната?
– Что я должна была сказать? Признаться, что мне надо продать эти чертовы изделия!
– Едем обратно.
Мы пересекли платформу и забежали в подошедший состав. Люська села, скрестив руки на груди, пакет положила на колени. Я остался стоять возле дверей. Напрасно полагал, что обратная дорога будет намного приятней. Не тут-то было. Стоило поезду выехать на улицу, Люська резко поднялась и закричала:
– Попрошу минуточку внимания! Мужчины и парни могут меня не слушать, в первую очередь я обращаюсь к девушкам и женщинам. Те, у кого есть старшие браться, должны меня понять. Это мой родной брат – Глеб. – Кивок в мою сторону. – Иногда он классный парень, а иногда я готова его убить.