Спасение Эль

– Слухи, что вас в первые секунды жизни у подножия тени Ниберу встречал старый вайнир Шон, – дипломатично вывернулся Дарс.

Дворецкому пришлось это сказать. В замке запрещено упоминать о некоторых деталях появления на свет наследного принца, но, если Раф решил разузнать о своём рождении, его навряд ли кто-то или что-то остановит. Свидетелей смерти вайнира Шона с плацентой новорождённого в зубах оказалось слишком много, чтобы наглухо запечатать эту тайну. Кто-то всё равно проболтается. Лучше он сам, Дарс, поведает принцу старую историю наименее драматичным способом.

– Как это – встречал? – юный принц не оценил изящного оборота дворецкого, который пытался найти достойное определение такому действию, как «принимать роды».

– Когда вы появились на свет, он оказался единственным, кто находился подле императрицы, – продолжал выкручиваться Дарс.

Он застегнул белоснежную пену жабо под самым подбородком Рафа и смахнул невидимые глазу пылинки на чёрном бархате камзола.

– А остальные? – сложно представить, чтобы такое грандиозное событие, как его появление на этом свете, не удостоилось хотя бы обычной помпезности.

– Вайнир Шон был старинным… гмх… другом его величества императора Сента, вашего венценосного родителя, – пояснил Дарс. – Ваш приход в этот мир сопровождался некоторыми сложностями. Дворцовые повитухи и шаманы не могли справиться с возникшими трудностями. Поэтому его величество позвал великого вайнира на помощь. Но… Почему вы сегодня заговорили об этом?

– Проснуться, не значит перестать видеть сны, – глубоким, будто не своим голосом произнёс Раф.

Словно отзвуком из сновидения.

И расстроился.

– Да что же это такое, – воскликнул он уже привычно звонко. – Неужели так чувствуют себя те, кто достиг совершеннолетия? Сосудом, в который перелили подвыдохшееся вино…

– Извините? – Дарс всё никак не мог понять перемены настроения, слишком стремительные даже для наследного принца Рафа.

– Как ты думаешь, Дарс, может один человек во сне видеть памятью другого?

– Я всё ещё не…Ваше высочество?

– Хорошо, оставим…

Как Раф мог так измениться всего за одну ночь? Интонации, взгляд, движения – всё теперь в нём дышало глубоким достоинством. Мальчишка, звонкий ветерок, вдруг за несколько часов превратился в сдерживаемый своей собственной волей могучий ураган.

– Дарс, – сказал он, не обращая внимания на уже нетерпеливую возню за закрытыми дверьми опочивальни. – Ты помнишь, что случилось на Айу?

Старый дворецкий беспомощно развёл руками. О прошлогодней битве, бесславной и унизительной для Таифа, запрещено было говорить в империи. Даже отчаянный Раф никогда не упоминал о событиях того страшного утра, в одночасье перемоловшего лучшие отряды военной силы Таифа в ледяную кровавую крошку. И вот сейчас, именно сейчас наследный принц почему-то заговорил об этом.

– Ладно, – торопливо произнёс Раф, заметив ужас в глазах слуги. – Я не о… Ты понимаешь, да? О чём я не говорю? Сейчас я имею в виду Эль…

– Девушку, которую вы спасли из-подо льда застывшей реки?

– Ага, – довольно кивнул принц. – О ней. О моей Эль. Что случилось тогда? Ты помнишь?

– Вы сказали, что видели знак, и в самую неподходящую минуту… переправы через Айу… помчались к другому берегу. Я и опомниться не успел, еле догнал вас тогда.

– Ты очень медленный, – покачал головой Раф.

– Я стар, ваше высочество, – упрямо ответил Дарс. – И никогда не скрывал, что мне трудно перемещаться в вашем темпе. Хотя… Хотел бы я посмотреть на человека, который сможет успеть за вами…

– И потом?

–Мы увидели подо льдом девушку, которая билась о застывшую поверхность, пытаясь выбраться наружу.

– Это была Эль, Дарс!

Больше всего на свете дворецкий наследного принца хотел бы сейчас закончить разговор и никогда в жизни к нему не возвращаться.

– Я не разглядел, ваше высочество, простите! Мы вытащили девушку, кажется… Просто я потерял сознание, простите ещё раз, наследный принц Раф. Когда очнулся, девушки нигде не оказалось, а вы лежали далеко от этого места белый, как снег, и плечо у вас было разодрано и окровавлено. Словно вы попали в лапы дикому хищнику. К тому времени стало совсем тихо, по мёртвому тихо, как на той стороне тени, не будь она упомянута. Пара уцелевших солдат из наших помогла мне переправить вас, ваше высочество, за границу Таифа.

Раф сморщился, потирая плечо:

– Значит, мне не пригрезилось, и я действительно схватился с этим альфином.

– С кем?

– Не смотри с таким ужасом, я в своём уме. И, в самом деле, перелетел границу с Эль, но по пути на меня напала эта животная птица. Или птичье животное…

Раф передёрнулся:

– Такой урод! Накинулся, словно я у него что-то невероятно ценное забрал. Но, кажется, ему от меня тоже хорошенько досталось. Жаль только баронг с собой был, броню и большой меч я скинул, потому что подняться в воздух мешали… Дарс…

Его голос стал проникновенным, торжественным и в то же время немного растерянным:

– Я и в самом деле летал. Поднялся и полетел. Наяву.

– В юности часто кажется, что ты летаешь, – тихо сказал Дарс, почти прошептал. – Вы будете удивлены, выше высочество, но я помню это ощущение.

Он взял большой костяной гребень, чтобы провести по мягким каштановым локонам принца. Раф отмахнулся с досадой, и в этот момент опять стал самим собой – прежним. Жизнерадостным щенком, беззаботным лёгким бризом.

– Я же говорю тебе: НЕ КАЖЕТСЯ. Это не был сон, галлюцинации или бред. На самом деле, Дарс, на самом деле.

Он сорвался с места, в мгновение ока распахнул входные двери и закричал на отпрянувших от неожиданности придворных:

– Ну, давайте сюда свои подарки! Поздравляйте!

***

Сент недовольно нахмурился. Рыжий бар, охраняющий вход в императорское галле, встрепенулся: малейшее неодобрение со стороны хозяина доставляло ему боль. Это было душевное страдание, но настолько сильное, что переходило на физический уровень. Даже когда раздражение не имело никакого отношения к самому бару. Убрать эту боль можно только одним способом: устранить причину недовольства.

Но причина сейчас была недоступна для устранения. Император гневался на своего единственного наследника. Уже давно и так непоколебимо, что запретил широкие гуляния по поводу дня рождения принца Рафа.

– Он только проснулся? – голос шелестел сыпучим песком, но, казалось, его слышал даже ничтожный младший подмастерье в отдалённых конюшнях.

– Ваше императорское величество, но сегодня у него день…

Под закрытыми веками скрипели горячие искры. С недавних пор Сент с трудом различал голоса, которые крутились у ушей, словно надоедливые мухи. Он никогда не жаловал шумные компании и старался избегать церемонии, требующие огромную свиту, а сейчас – чем дальше, тем больше – и вовсе погружался в непроницаемое одиночество. Все те, что постоянно крутились рядом, оставались за воздвигнутой самим императором личной стеной, призрачные и безликие, с одинаково тусклыми голосами.

Кто сейчас ответил ему? Кажется, второй смотритель галле. Впрочем, какая разница? Галле окружён барами. Злоумышленник и подумать не успеет причинить Сенту вред, как его тут же разорвут на части.

– Скажи, чтобы явился немедленно, – Сент не дослушал, отмахиваясь с досадой от коробящего голоса.

Говорить с наследником не хотелось так же, как и общаться с кем-либо ещё. Эти встречи были самыми раздражающими, потому что принц, своевольный и бесстрашный, не выказывал к отцу достаточного почтения. Но именно Раф нужен Сенту, как никто другой во всей Ойкумене.

– Ваше величество! – голос изменился.

Этот, второй, казался даже смутно знакомым и невероятно настойчивым. Его нельзя проигнорировать.

– Что?! – никакая сила не заставит Сента открыть глаза. – Говори уже.

Он поморщился.

– Сегодня совершеннолетие наследного принца Рафа, – голос был настроен в любом случае донести всё, что собирался.

– Я знаю. Дальше.