Страница 2 из 8
Однажды мы с моим приятелем Женей Додолевым пришли на какую-то гулянку, где сидели ребята из «Взгляда» и, в частности, Саша Любимов. «Взгляд» вышел, может быть, полгода назад. И я стал говорить Любимову, что все, конечно, очень клево, но стилистически неточно, рыхловато и не до конца выстроено. На что Любимов ответил: «Ну если ты такой умник, так сделай хорошо. Через две недели эфир». Вот такие, как говорит Познер, были времена. Старый телик треснул, и в этот разлом можно было войти даже с улицы. Первый сюжет? Это было интервью с Ниной Андреевой, которую до этого никто вообще не видел, но все страшно боялись. Она была символом возможного возвращения старых времен. Мы отправились в Питер. Любимов сидел в засаде, потому что он был слишком узнаваем, а мы с Додолевым под видом корреспондентов Би-би-си сняли большое интервью. Это был 1988 год. Это теперь говорят о путче 1991-го как о каком-то внезапном событии, а ведь тогда, в 1988 году, перед Днем Победы, было ощущение, что случится военный переворот. Люди говорили об этом между собой.
В газете Новый Взгляд, что я делал с подачи Ивана Демидова и благословения Влада Листьева – опубликовал целую серию полосных интервью с деятелями, которые были фактически запрещены в тогдашнем мэйнстриме (так называемой демократической прессе).
Листьев с первым номером
У нас, в проекте «Новый Взгляд» не было спонсоров. Поэтому в нашем положении было как бы доблестью предоставлять (неприкрытые дотациями) полосы абсолютно светского и, безусловно, развлекательного издания: радикальным оппозиционерам (Виктор Алкснис, Виктор Анпилов, Александр Невзоров, Александр Проханов) – с одной стороны; «бывшим» (Геннадий Янаев, Олег Калугин, Альберт Макашов, Елена Боннэр, Виталий Коротич) – с другой. И, наконец, с третьей – в разной степени преуспевшим ставленникам разных групп и организаций, по мере своих талантов развлекающих народ круче шутовских теле-обанистов (Владимир Жириновский, Валерия Новодворская, Дмитрий Васильев, Эдуард Лимонов).
Мы печатали и серьезные профайлы политического характера. Напомню, например, очерки Мэлора Стуруа (об Александре Яковлеве и Егоре Лигачеве) и работы Леонида Радзиховского (о Гаврииле Попове, Сергее Станкевиче, том же «неприкасаемом» Яковлеве). Ни одну из этих шершавых статей не отважились напечатать стоящие по стойке «смирно» либеральные флагманы той поры «Известия», «Московские новости», «Столица», не говоря уже о ведомственной газете для «культурных», предпочитающей именоваться «Независимой». А публиковаться в газетах типа «Завтра» («День») не всякий журналист желал.
В самом факте этих публикаций не было и привкуса фронды. Просто мне хотелось, чтобы в России выходила хотя бы одна действительно независимая и никем не ангажированная газета. То, что она называлась «Новый Взгляд» было символично. И то, что её пытались придушить, невзирая на акцентированную аполитичность, – тоже символично.
Хотя почему «невзирая»? За то, чтобы стоять в стороне от политики, – здесь всегда приходится платить по высшему тарифу. Знаю. В начале 70-х я отказался вступать в бодрые ряды ВЛКСМ, и потому мои документы отказались принимать приемные комиссии и МГУ, и МАИ; пришлось поступать в МГПИ… имени В.И.Ленина. В начале 80-х ввиду принципиальной беспартийности распрощался даже с мыслью об аспирантуре. А на излёте перестройки я прервал эфирное сотрудничество со сверхпопулярным «Взглядом», осознав, что эта передача становится партийной.
«У нас нет надежды, но этот путь – наш» (© БГ).
Из принципа «НВ» не приглашал на свои страницы людей, занимающих какие-либо ответственные посты в Аппарате. За исключением, пожалуй, нескольких интервью Валерия Якова – с председателем Государственного таможенного комитета России Анатолием Кругловым и министром по делам гражданской обороны, чрезвычайных ситуаций и ликвидиции последствий стихийных бедствий Сергеем Шойгу.
Зато когда люди вышибались из кремлёвской обоймы – полосная беседа в стиле новой журналистики. Б. президент Михаил Горбачев и б. премьер Валентин Павлов, б. министр Эдуард Шеварднадзе и б. спикер Анатолий Лукьянов. Неважно, по какую сторону какой баррикады они стояли, сидели или лежали.
Колумнистами «НВ», кстати, тоже были люди полярно-противоположных взглядов; например, вышеупомянутые Лимонов и Новодворская.
Как только человек входит в Систему (например, приходит на работу), он вынужден выслушивать начальство. И молча выполнять нелепые порой распоряжения. Огромное количество умных людей, рождаемых в самых низах системы, гибнет попусту, не сумев привлечь должного внимания. Этим легко объясняется то, что вокруг происходит столько административных глупостей, очевидных с точки зрения элементарного здравого смысла.
Забавная традиция. Суть которой: не принимать ничего неординарного, индивидуального, отмеченного интеллектом. И она, эта традиция, никогда не привлекала особого внимания.
Когда в контексте российской действительности употребляют слово «звезда», путаются два понятия – известность и популярность. Известный человек – тот, которого большинство социума знает (по имени или в лицо). А популярный – тот, который нравится, вызывает желание подражать, портрет которого поклонникам хочется повесить в квартире. Короче, популярен тот, кто вызывает четкую эмоцию. Популярный политик у нас Жириновский, что закономерно. Россияне алкают хлеба и зрелищ. Каждое появление Ж. на ТВ-экране и газетной полосе – всплеск циркового эпатажа; он не боится выпасть за рамки сюртука и заслужил репутацию Парня-Который-Знает-Как-Надо. Народ не безмолвствует, нет, он восторженно аплодирует. Да он гений, милейший наш В. В. Ведь Владимир Вольфович донельзя неформален: он и землей в демонстрантов бросается, и с кулаками не только на Гдляна, но и на телохранителей Ротару готов наброситься. Он-то как раз понимает, что звёздный час Ельцина – падение с моста, и сам готов падать. Чтобы потом взобраться на Кремлёвский Олимп. Тогда никому мало не покажется.
Быть может, политика и в самом деле грязное дело и даже грязнее тела вокзальной потаскухи. И даже благородные идеи не в состоянии вознести их «носителей», если последние не наделены душевным благородством от Бога. Наша задача была: дать возможность согражданам сделать не «политический», а «человеческий» выбор (этим и объясняется неформальность тона нововзглядовских бесед). Поскольку «политический фактор» уже не единожды приводил к печальным последствиям, выбирать имеет смысл не программу, а личность. Голосовать надо не за идею, а за человека. Человека, внушающего доверие; разумного, спокойного, образованного и дипломатичного (т.е. требуется антипод ловчайшего симпатяги Вульфовича, сумевшего угадать форму лапши для развесистых ушей).
Гости «НВ» были, повторю, как бы персонами нон грата в демократической (читай мейнстримовской) печати. А у нас – газетная полоса А2. Это было такой игривой фишкой. Плюрализм типа.
Между прочим. Большинство тех разговоров записал мой тогдашний зам Андрей Ванденко, тот, что сейчас эксклюзивно интервьюирует Путина. И я никогда не интересовался политическими воззрениями своего коллеги. Мне было достаточно того факта, что на газету работает лучший интервьюер страны. Сейчас, когда работал над сборником, подумал, что напрасно не спросил у Андрея Евгеньевича, что он сам то думает про своих матёрых собеседников
Разными они были людьми. В то время – ньюсмейкерами №1, сейчас стали тенями в Кремлевских кулуарах. Некоторых уже нет в живых, другие забыты публикой. А когда-то, повторюсь, были фигурами абсолютно знаковыми. Знаковыми во всесоюзном масштабе. Постсоветский истеблишмент. Их речам внимали, их решения воплощали в жизнь, их портреты числили иконами (и анти-иконами).
Иных уж нет, а те далече (© А. С. Пушкин).