Книга монстров

— Я обо всем рассказала ему, — продолжала я, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно. — Пойми, я просто… Подумала, что, может быть, он сможет… Но нет. Он сказал, что бессилен. Это ведь правда?

— А что он сказал еще? — Реакция Самуэля меня удивила, чего угодно я ждала, но только не любопытства.

— Попросил меня быть осторожной. Совсем как ты. И никому, никому об этом не говорить.

Я повернулась наконец к Самуэлю и встретила ясный взгляд его смеющихся глаз.

— Ты выросла, Дайан, — он все с той же улыбкой покачал головой. — Да, выросла… Что же, теперь я могу отпустить тебя, если потребуется. — Я отшатнулась в испуге, не согласная с этим, я не хотела никуда от него уходить, и Самуэль протянул руку и просто погладил меня по голове. — Что ты, девочка, я не прогоняю тебя. Но может случиться всякое, просто знай — ты выросла, ты научилась взаимодействовать с людьми и доверять тем, кто этого заслуживает. Гус — опасный человек, но он тебя не предаст. Только сдержи данное нам обещание. Хорошо?

Я вздохнула, чувствуя жгучий стыд. И кивнула. Да, я больше никому ничего не скажу. Разве только...

— Он сказал, что я смогу потребовать охрану и вернуться на остров. И там заставить расторгнуть брак. Он прав?

Самуэль слегка наклонил голову, лицо его приняло озадаченное выражение. Он некоторое время молчал, а потом веско заметил:

— Что же, он еще и умен. Я сам хотел посоветовать тебе то же самое, но потом, когда все закончится.

Это меня не удивило никоим образом. Самуэль иногда предпочитал говорить и действовать только тогда, когда тому наступало время. И почему он так поступал, я не знала. Мне предстояло это понять, но, наверное, не сейчас. Через годы. Когда я лучше узнаю людей.

— Я буду осторожна, обещаю, — сказала я, облизнув губы. — Знаешь, мне тоже показалось, что это хорошая мысль...

Мы поужинали. Я запоздало рассказала наконец Самуэлю все до конца — все, кроме идеи с Каирнами. И еще умолчала о том, что Аттикус… ну, это выходило по словам Гуса. Я все же надеялась, что он ошибается. Мне нравится Аттикус, что не значит, что я нравлюсь ему, и так проще. Безответное чувство — ненастоящее. Как будто влюбленность в героя книги, который все равно никогда не полюбит тебя.

— Тени, Тени, — бормотал Самуэль. — Вот кто в этой истории меня беспокоит больше всего. И Гус не сможет защитить тебя от них, ты это учти.

— А ты? — спросила я с улыбкой, но Самуэль был серьезен. И мне показалось, что все сказанное мне до того было каким-то неважным.

— Дайан, милая… — впервые в жизни я видела Самуэля смущенным. Или испуганным — не тем, что что-то грозило мне или кому-то из нашей общины, а как-то… вообще. И это меня саму напугало безмерно. — Просто не верь Теням, хорошо? Пусть они говорят что хотят и обещают что им угодно. Скажи мне, кто согласился устроить тебе встречу с герцогом?

— Полковник. — До меня вдруг дошло, как же сильно мне повезло. Я тогда обратилась к полковнику, а не к Рему, и… — Ты хочешь сказать, что…

— Не думаю, что он обманет, — кивнул Самуэль. — Точнее, уверен, что нет. Ты неприкасаемая, извини, что напомнил тебе об этом, но все же приближенные герцога предпочитают, чтобы народ их любил — любой. Могли бы говорить восставшие, и их бы учли, уж поверь мне. Не так страшны твари, как бунт. Не переживай, полковник выполнит твою просьбу. Ему это совсем ничего не стоит. С твоей семьей будет сложнее, и я, конечно, поеду с тобой. Но главное, Дайан, не верь Теням.

Он что-то подозревал? Или что-то в моем лице говорило, что Тени — не просто Орден. Точнее, один из них. Безликие, всемогущие, а Аттикус почему-то взял и обрел плоть и кровь. Возможно, для Тени это было нехарактерно.

Почему бы не Гус? Веселый, искренний… раздолбай. Но когда надо, верный и просто хороший. Ведь хороший же, спросила я себя, хотя давно отучилась делить людей по этому немудреному признаку. Гус признавал, что в нем достаточно той же дряни, что и в Тенях, но, может, в этом и была между ними разница? Гус будто стыдился дерьма внутри, а Аттикус им бравировал. Как интересно, сколько мне еще предстоит узнать о тех, кто рядом со мной.

— Дайан, — услышала я голос Самуэля откуда-то издалека. — Тени будут с тобой честны. Если они вдруг решат, что тобой пришло время пожертвовать, они сделают это. И когда они это решат, меня может не оказаться рядом. Они прямо скажут тебе об этом, и это тебя не спасет.

И Тени спокойно пройдут по трупам… Аттикус со своей невозможной улыбкой направится к цели, перешагнув через мое бездыханное тело. Как жаль.

Жаль, что я этому, скорее всего, тоже не смогу помешать. Прав Гус, прав Самуэль — если я не буду им… ему верить, я не лягу как курица под топор в полной уверенности, что иначе и быть не может.

— Все будет в порядке, — пообещала я, крепко обняла Самуэля и вышла.

Если бы я не сомневалась в этом сама.

Глава тридцать пятая

Казалось, что все затаилось в ожидании чего-то нехорошего. Стражи стали трезвее — даже по сравнению со временем, когда все только-только началось и во Фристаду полезли первые восставшие, — а еще злобнее и раздражительнее. Они небольшими патрулями ходили по улицам, напряженно всматриваясь в темные углы и лица бродяг, надеясь хоть кого-нибудь арестовать, чтобы переждать в теплых участках любую напасть. И им это удавалось: сумели поймать даже легендарного убийцу Джека, который вот уже три года блестяще ускользал от стражи. Джек погорел на своей известной в узких кругах слабости — горячих блинах мадам Паддижу. Хотя поговаривали, что страже просто повезло, и они оставили свой пост, поддавшись той же слабости, а Джек, оказавшийся в пекарне одновременно с ними, занервничал и попытался сбежать. На мой взгляд, это была самая глупая причина попасться, но и поделом ему. Я на дух не переносила убийц, хотя точно знала, что к Самуэлю являлись с такими заказами.

Фристаду накрывала тьма с моря, клубящаяся, приходящая с дальних материков, где наступала удушливая засуха, готова пожрать все живое палящим солнцем. Воздушные потоки схлестывались над морем и несли бури в наш огромный, пропахший отчаянием и кровью город. Я бродила по улицам потерянная и несчастная — из головы больше не могли уйти мысли о погибших людях, о Самуэле, который не знал, куда мне предстояло отправиться через пару дней, и я в извинение, когда выдавалась свободная минутка, сидела у него в ногах, делая вид, что разглядываю отобранную у Гуса карту. Но все, чего мне хотелось — сидеть так вечно, прятаться от чужих глаз и никогда больше не бояться. Ведь я кто? Неприкасаемая, глупая девчонка, практически ни на что не способная, кроме как таиться от недругов и просто людей.

После смерти Вольфганта твари вновь активно полезли в город. Впрочем, активно — не значит массово, то тут, то там, словно мотыльки, мотающиеся вокруг фонаря без всякой разумной системы, они появлялись и попадали под молоты Аскетов и мечи стражей. Все случаи мной тщательно заносились на карту, но я едва голову не сломала, пытаясь понять, куда они идут и что это все значит. Самуэль надо мной лишь похмыкивал, гладил по голове, будто знал, в чем я нуждаюсь, и напоминал об ужине — полнолуние приближалось слишком быстро, и мне все сложнее было соображать, не съев кусок мяса или рыбы. Эта глупая особенность организма раздражала, но не сейчас. Гораздо больше я переживала, что полнолуние застанет меня в Каирнах рядом с Гусом.

Нет, я ни за что не тронула бы его и, возможно, даже смогла совладать со страхом замкнутого пространства. Но Гус смотрел так открыто в последнее время, улыбался все чаще без издевки и умел быть… просто человеком, с которым рядом хорошо. И видеть страх на его лице, недоверие, презрение не оставалось никаких сил — глупое сердце замирало и готово было вот-вот рухнуть в пропасть. Мир в такие моменты становился зыбким, прозрачным и словно ненастоящим, ничто не имело значения, кроме людей, которым хватило глупости поверить мне и которых я неизменно разочарую, как разочаровала родителей и саму себя. Бравада слетала, как ненужная маска, и хотелось плакать. Но я улыбалась Самуэлю, не смея показать бушевавшую внутри бурю.