Страница 35 из 64
Я вынырнула из полутьмы нервного забытья и постаралась очистить мысли от накатывающих на них волн, полных тины и грязи. Что-то во мне кричало и ломало суставы, как при трансформации, которую обычно я едва помню, просыпаясь наутро при убывающей луне.
— Меняется? — переспросила я, и шторм швырнул в стекло горсть песка, часть которого, оказавшись внутри, взметнулась и засыпала разбросанные по полу листы бумаги. Ни Рем, ни Аттикус не обращали никакого внимания на стихию, а меня она пугала, как пугало все вокруг, кроме темной фигуры, стоящей у полки с книгами. Аттикус все еще так и не взглянул на меня, но зачем мне был так необходим этот взгляд?
— Не понимаешь? — тихо спросил Аттикус и жестом остановил заговорившего было Рема. — Ну же, Дайан, подумай. У него нет ни союзников, ни убежища, ни сил контролировать Древесного бога, Вольфгант уязвим как никогда.
— Считаете, что нужно на него надавить?
— Надавить? — рыкнул Рем. — Как ты это себе представляешь, глупая девчонка? Он находится в тесной связке с Раскалем, мы не можем знать, насколько связь прочна и какого она вида. Стоит Древесному богу заподозрить, что мы собираемся навредить Вольфганту, он сметет город с лица земли! Или нет, но рисковать мы просто не можем. Аттикус говорит о том, что Лесное чадо будет допускать ошибки, метаться в поисках защиты и неизбежно приведет тебя и этого глупца Гуса к Книге! Делай, что делала, и точка.
Мне показалось, Аттикус говорил совершенно не о том, но соображала я очень плохо. Мне вообще было плохо, и в чем причина, я тоже никак не могла понять. Усталость? Все эти ночные походы к тварям в пасть? Может, я заразилась там чем-то?
— Не понимаю, — помотала я головой. — Если мы попытаемся навредить Вольфганту, Раскаль сметет город, а если это сделает кто-то другой? Что же тогда от вас зависит? Я шла на зов Книги, как мне и говорил Аттикус, но пришла в Поющий лес, где ее и в помине нет, иначе Виктория уже подсуетилась бы… наверное.
— А как ты думаешь, зачем он приходил к Самуэлю? — спросил Аттикус, пробежался руками по книгам и вытащил одну из них. И я, и Рем смотрели на него пристально, а на улице бушевала гроза, смывая кровь минувшей битвы. — Он не самый слабый маг, способный защитить Вольфганта от любой опасности. Возможно, будучи его воспитанницей, ты не слишком ясно осознаешь, какое место в городе занимает Самуэль. Но поверь, нуждайся в защите я, именно к нему и пошел бы.
Он говорил что-то еще, но предыдущий день меня доконал окончательно, я погружалась в темные воды нервного перевозбуждения, кружилась голова и все, чего я хотела — это подойти к Аттикусу, задумчиво что-то говорившему. Мне нужно было бы слушать, ведь именно за этим я и пришла, но в ушах шумел шторм, волны захлестывали сознание грязной морской пеной, что сейчас кидалась в озверевших порывах, осаждая берег Фристады. Прикоснуться к нему — почему, этот вопрос даже не приходил в голову, просто прикоснуться, почувствовать тепло кожи, увидеть тонкие морщинки вокруг глаз. Оказаться в том углу, но сил встать тоже не было.
Теперь и Рем, и Аттикус смотрели на меня, явно ничего не понимая, а я все тонула и тонула. Приближалось полнолуние, я чувствовала, как наливаются желтизной глаза, как зверь внутри поднимается с тихим рыком, готовый к охоте. Но ведь еще так рано, оставалась неделя до моего превращения, но море накрывало волнами с головой, и я захлебывалась.
Аттикус подошел, склонился надо мной — я едва замечала его сухие прикосновения к моему лбу, и никакого облегчения. Рука оказалась просто рукой, и нахмуренное лицо — всего лишь лицом.
— Пойдем, Дайан.
Глава двадцать восьмая
Я не помнила, как вышла из кабинета Рема, который, возможно, что-то еще говорил, но уши не пропускали посторонние звуки, стены Цитадели сливались в сплошной серый камень с редкими проблесками горящих факелов. Лестницы были бесконечными, как и коридоры, я цеплялась за руку Аттикуса, ощущала долгожданное тепло, но оно было, как и Тень, полным безразличия. Был бы здесь Самуэль, я зарылась бы в его объятия и не чувствовала этого холодного, обжигающего равнодушия, пропитавшего древние стены. Но рядом был только Аттикус, и мне приходилось мириться.
Он завел меня в еще один аскетично обставленный кабинет, аккуратно усадил в глубокое кресло и куда-то отошел.
— Что с тобой, Дайан? — мягко спросил он, наливая воду. Сознание, невыносимо долго тонувшее в усталости, прояснялось.
— Не знаю. Наверное, слишком устала, — почти неслышно промямлила я. — Простите, что устроила это все. Но…
— Не стоит просить прощения за то, что не контролируешь. Вот, выпей. Честью клянусь, что не отравлено, — последнее он добавил с изрядной долей иронии, но я, не в силах злиться, порадовалась, уловив в голосе хоть что-то человеческое.
Оно мне было сейчас так нужно — простое участие, никакой крови и никакого Вольфганта. Но глаза Аттикуса, присевшего со мной рядом, глядели по-прежнему отстраненно.
— Где же ваше доверие? — спросила я, с отвращением хлебнув воды. — Знаете, совсем недавно я говорила об этом с Гусом. Потому что он только и делает, что говорит о кошечках. И ни о чем больше, одна большая закрытая книга, как и вы.
— С названием «Веселый раздолбай»? — понимающе улыбнулся Аттикус. — Ты в гостях у Теней. Уже то, что мы тебе открылись, то, что ты здесь — великое доверие к тебе. И великое бремя. Не смотри на нас глазами обычного человека, лучше открой их.
— А потом?
— А потом снова открой. Хочешь вина? Оно поможет тебе собраться с мыслями.
Я помотала головой и отставила стакан. Воды во мне и так было достаточно, целое темное море с глазами пробуждающегося зверя.
— Наше доверие к тебе в том, что ты здесь, а не стоишь на заливаемых улицах, с тобой готовы говорить и воспринимать всерьез. И мой тебе совет — пользуйся этим, не бойся, Тени теперь твои союзники, и глупо было бы упустить такой шанс.
Но шанс на что, он так и не сказал.
— Этого недостаточно, Аттикус, — повторила я, вспомнив разговор на крыше. — Ваше доверие слишком неявное, я хочу большего. Я хочу видеть вас настоящего, а не эту вечную маску спокойствия. Понимать, что вы делаете.
Я сознавала, что несу полную чушь, но все еще помнила, как тянуло меня к этому человеку — необъяснимо, страшно. Я никогда не хотела видеть его, не радовалась появлениям, но он казался интересным, глубоким, умным, а сейчас у меня внутри, как после шторма, царило опустошение. Глупое наваждение прошло, оставив после себя лишь мусор и воспоминания.
Тень задумчиво нахмурился, а потом порывисто встал и затопил камин одним движением — глупое расходование магии, Самуэль никогда так не делал, но стало немного теплей от одного вида огня.
— Не знаю, какой ответ тебя устроит, — развел Аттикус руками, видя мое нежелание развивать мысль. — И, признаться, не слишком понимаю, о чем ты говоришь. Моя задача — сохранить тебе и Гусу жизнь, помочь и направить. Только и всего.
Я закусила губу, боясь выложить все то, что было в моей голове — опасные мысли, опасные откровения, но Гусу бы понравилось. Вот только он бы играл на эмоциях и моем состоянии, а я готова была искренне признаться во всем.
— Мир, — начала я, — окуклился, все линии ведут к Вольфганту, Книге, Раскалю. Все крутится вокруг них, и я хожу по кругу среди множества не заслуживающих доверия людей. Которые играют, не переставая, не смотря по сторонам, и — как вы сказали? Не открывают глаза. Ни единой мысли не промелькнуло у вас, что я существо, с которым можно говорить, что я живая. Вы глядите на меня словно рыба, пустым взглядом, и не видите. Да вы вообще на всех так смотрите, будто люди, вас окружающие — вещи, случайно приобретшие способность связно говорить. Вам тут всем плевать, что этой ночью погибло столько людей. Главное — нескончаемые игры и великая миссия, творимая чужими руками.
Я осеклась, сама не зная, к чему приведут меня мои слова, обхватила себя руками и посмотрела в лицо Тени, выслушавшего меня с нескрываемым удивлением. В конце концов, Аттикус промолчал, печально улыбнувшись, сцепил руки в замок и наконец ответил на мой взгляд. Странно оказалось наблюдать в нем что-то отдаленно похожее на человеческое.