Страница 24 из 64
— О, — мягко сказал он, уводя меня прочь из квартала Эрмет. — Это легкий вопрос. Форт Флинт, склепы Аскетов из собора Святого Мэрнока, Каирны. Это все открытые захоронения, и мертвым легче выбираться наружу, нежели с кладбища, где ты живешь. К тому же Каирны недавно хотели ограбить и оставили незапечатанными несколько выходов.
Я резко выдохнула. Восставшие явились не только из склепов Аскетов, но и из других мест. Зато теперь я понимала, почему маги не пришли братьям на помощь. Если мертвые лезли из Каирнов, то беда в форте — всего лишь часть беды. Но, тем не менее, именно беда. Я была рада, что никто из Аскетов к нам не подошел и что мы ушли с площади возле форта. Видеть этих людей было больно.
— Зов Книги становится сильнее, и тебе не стоит волноваться об этом. То, что произошло, больше не повторится… — Аттикус запнулся на крохотную секунду. — По крайней мере, в этом варианте. Границы кварталов закроют, учитывай это при своих перемещениях.
Я пожала плечами, не особо поверив ему. Никто не может уследить за таким количеством захоронений в городе. И если раньше Каирны — огромный многоуровневый склеп, где покоятся тысячи воинов, знать и известные политики, находился далеко за чертой Фристады, то теперь город разросся настолько, что до Каирнов было рукой подать. Что ж, из всего сказанного мне было ясно, что форт Флинт — не единственное пострадавшее место.
Стало зябко.
— А вы появились так вовремя, потому что следили за мной? — повторила вопрос я, в очередной раз не особо надеясь на честный ответ.
Аттикус коротко хохотнул, тесня меня к стене и пропуская группу вооруженных стражников. На нас они не обратили никакого внимания, что и неудивительно. Я могла становиться незаметной, стоило этого захотеть. И сейчас мне не слишком хотелось, чтобы кто-то видел меня в компании Тени.
— Приглядывать не значит неотступно следовать по пятам. Впрочем, опыт показал, что из вас двоих с Гусом ты — тот самый элемент неожиданности. И я очень надеюсь, что мне не придется впредь тратить на тебя столько времени. Будь осторожнее. Твоя задача — Книга, с остальным разберется кто-то другой. А теперь, полагаю, мне нужно кое-что тебе объяснить. На встрече Рем не был так информативен, как ты того заслуживаешь. Глупо взваливать такое серьезное дело на тебя и не выдать и половины сведений, что у нас есть.
Мы снова пропустили группу стражи.
— То, что ты сейчас наблюдаешь — рост зова, что излучает Книга Памяти. Магическая энергия в артефактах имеет накопительное свойство, и чем дальше, тем будет хуже. И каким бы ни выглядело происходящее ужасным, не стоит воспринимать это всерьез. Просто будь осторожной и ищи Книгу.
— Если бы я знала, где ее искать! Я была… в пещерах минуталей и видела Вольфганта. Думаю, зов исходит еще и от него, потому что эти твари пресмыкались перед ним, как шавки перед хозяином. И я тоже ощутила что-то подобное.
— Интересно.
Мы остановились у моста, и Аттикус махнул рукой к небольшому зеленому скверу. Я же со смешанными чувствами наблюдала, как плавно он двигается. Это было красиво, а еще он был Тенью. Человеком, которому ни в коем случае нельзя доверять.
— Они разумны настолько, чтобы понимать речь и различать собственное имя. Вольфгант дал им имена, может, не всем, но некоторым… Вольфгант опасен и силен, и этим интересен. Хотя за пару часов до встречи я хотела воткнуть ему кинжал в глотку.
Скажет ли Аттикус, в чем секрет? Промолчит? Я смогу проверить свои догадки?
— Тот погибший мальчишка из вашей общины, — понимающе сказал Аттикус, и я съежилась. — А сейчас ты чувствуешь что-то подобное?
Я долго всматривалась в заросшую травой землю, прислушиваясь к себе, а потом помотала головой. Подумала, стоит ли рассказывать все до конца, или информация за информацию. У меня тоже должны быть козыри, как бы ни глупо было пытаться играть в Тенью с кости.
— Нет, не уверена. Но Книги у Вольфганта с собой не было.
На самом деле это была ложь, я лишь сейчас поняла это, а Аттикус, вернее всего, эту ложь разгадал, ведь я не могла знать, что лежало у Вольфганта за пазухой. Но мне нужны были ответы.
— Такое тесное взаимодействие с мощным артефактом и Раскалем оставляет свой отпечаток, я подумал, ты знаешь об этом. Но позволь мне закончить свою мысль. Вы с Гусом должны найти Книгу до того, как Раскаль вырвется на свободу, потому что я не могу обещать, что мы справимся с ним. Это очень коварный и хитрый дух, он обманщик, не знающий жалости и разума в твоем привычном понимании. Наблюдай за тварями, Дайан, они идут за Книгой, пусть и сбиваются с пути. Ищи соответствия. Пока же могу сказать, что Книга вернее всего в городе. Ведь не зря мертвые пришли сюда, а не в Поющий лес. Вольфгант не дурак вести Раскаля в свою общину.
Что же, спасибо на этом. Наблюдаю, буду наблюдать, я умнее, чем думают все они обо мне — и Гус, и Аттикус.
— Однако дурак, что вернул ему тело, — хмуро дополнила я и в очередной раз подумала, хотел Вольфгант этого или нет.
— Верно, — улыбнулся Аттикус.
— А где сам Раскаль? — спросила я, задумчиво наматывая волосы на палец. Аттикус смотрел на меня так открыто, что ему хотелось верить, а не фильтровать каждую произнесенную фразу.
— Не могу сказать. Но думаю, что восставшие и его рук дело, а не только Книги. А теперь позволь с тобой распрощаться, Дайан. И попросить запомнить все то, что я сказал.
IV. Я иду на зов. Глава девятнадцатая
Впоследствии мне так и не удалось вспомнить подробности той ушедшей в вечность ночи. Я разлепила глаза на следующий день и застонала от кошмарной головной боли.
Перед глазами мерно качалась какая-то тряпка и издавала мелодичные звуки, отдававшиеся в мозгу, как звон колоколов в Храмах Единого. Я лежала, не шевелясь, справедливо полагая, что организм сам знает, как ему реагировать на неизвестные предметы, самостоятельно летающие в воздухе. Мозг пока на такой глубокий анализ способен не был, и я продолжала пытаться разглядеть эту непонятную штуковину через мутную пелену перед глазами. Потом, спустя невероятно долгую секунду, я вдруг вспомнила, что если моргнуть — то зрение вернется. И я моргнула.
По ощущениям в теле и в сознании, в следующий раз я открыла глаза часа через четыре. Тряпка все еще висела передо мной в воздухе, раскачиваясь и звеня какой-то погремушкой, привязанной к ней — это все я рассмотрела, когда ко мне вернулась способность соображать.
Я осторожно, насколько это было возможно в моем состоянии, поднялась с постели, не задевая таинственную вещь, и осмотрела себя. Удивительно, но на мне была надета моя собственная рубашка, и вообще — находилась я дома. Обратившись к своей памяти, я обнаружила лишь кошмар и решила больше об этом не думать.
Я покачала головой и медленно надела привычную дневную одежду, которую кто-то аккуратно сложил прямо на мои книги. Потом я обратила пристальное внимание на таинственную звенящую тряпку. Но ничего странного в ней, кроме места зависания, не было.
— И что, собственно, это было, мне интересно? — прохрипела я в пустоту комнаты.
Надо спросить Самуэля, наверное, это не просто так. Неужели он создал мне успокоитель, как малому ребенку, у которого режутся зубки?
На кухню я вышла, не ожидая увидеть Самуэля. Но как повелось — я снова ошиблась, старик сидел и что-то шептал.
Я подошла поближе, вглядываясь в длинное, испещренное глубокими морщинами лицо, но оно было бесстрастным. Потом я заметила, что тело старика напряжено, словно струна, натянутая до предела, руки с силой сжимают худые колени и спина прямая. Самуэль колдовал.
Как можно осторожнее я присела у его ног и положила руки на неподвижные кисти. Он дернулся, но тут же успокоился и не стал прерываться.
Когда-то я прочитала в книгах, что человек равнодушный, лишенный сильных эмоций никогда не сможет стать магом, потому что магия подпитывается за счет отражений человеческих чувств. На месте, где произошло убийство, очень легко навредить, а в доме, полном любви, сотворить темное проклятие невозможно. Я теоретически знала, что можно увидеть эти отражения, и они похожи на причудливые разводы краски в воде: красное — любовь, черное — ненависть и смерть, голубое — дружба, мягкий сиреневый — материнские чувства. Очень психоделическая картина мира, если окидывать все одним взглядом. Дух захватывало. И чтобы подпитывать этими отражениями свои слова и превращать их в заклинания, нужно было быть... сентиментальным, пожалуй, очень легко поддаваться чувствам. Так говорили книги о магах врожденных, а что там с Тенями, магами обученными, никому, кроме самих Теней, ведомо не было, но, может, в этом и крылась разгадка того, о чем говорил мне Гус: маг врожденный не сможет стать обученным магом, стать Тенью.