Прости, прощай

Ипполит не считал, что нервы у него железные. Но в мертвецкую вошел без страха. Он воспринимал трупы как нечто неизбежное. Смерть безобразна, но естественна как сама эволюция. Известно же, что на земле стопроцентная смертность...

Большинство трупов лежали в обычной камере, но труп Крупнышевского находился в холодильнике. Дежурный патологоанатом позволил профессору Гарварту обследовать его.

Вильям Крупнышевский соответствовал своей фамилии, как и его мать, Римма Борисовна. Крупный мужчина. Жирное тело, безобразный разрез через грудную клетку и живот – след недавнего посмертного вскрытия. Ипполит обратил внимание на его правую руку. На локтевом сгибе он обнаружил характерные точки, которые остаются после уколов в вену. Четыре точки. Это значило, что Вильям уже делал себе уколы до того, который стал для него последним.

Картина действительно ясная. Бывший наркоман Крупнышевский сорвался, но неправильно рассчитал дозу, что и послужило причиной смерти...

Профессор Гарварт недоуменно пожал плечами. Возможно, Римма Борисовна и состоятельная женщина, но все равно пятнадцать тысяч на дороге не валяются. Зачем она пожертвовала ими, если точно знала, что ее сын умер по своей вине? Милицейский следователь должен был видеть множественные следы от уколов, должен был указать ей на них. Да и она знала, что Вильям был наркоманом... Зря она согласилась оплатить независимое расследование.

Профессору Гарварту было все ясно, но все же он встретился со следователем милиции Чоховым. Молодой лейтенант, внешне самоуверенный, но нерешительный изнутри. Несмотря на заметную разницу в возрасте, на Ипполита он смотрел с ехидцей, сверху вниз. Но при этом легко шел на контакт с ним. Даже денег не потребовалось, чтобы разговорить его.

– Да типичный наркоман, – провел он рукой так, будто подводил итоговую черту.

– Кто обнаружил труп? – мягко, но уверенно и даже с легким начальственным напором спросил Гарварт.

– Случайно обнаружили. Соседка шла, смотрит, дверь приоткрыта. Заглянула, а там труп в прихожей...

– В прихожей? Он что, в прихожей укололся?

– Нет, шприц в комнате лежал. С его пальчиками... И жгут там же был... А на кухне, у газовой плиты, ложка была, в которой он раствор готовил... А ты что, в чем-то сомневаешься?

– Нет. Но хотелось бы поставить точку, а не многоточие...

– Точка там. Однозначно, жирная точка... Он же в этой квартире вертеп устроил... И кололся там, и баб туда таскал... Трусики женские в мусорном ведре нашли, презервативы. Это вперемешку с использованными шприцами... В общем, вел разгульный образ жизни...

– Соседка когда труп обнаружила? – повинуясь какой-то интуиции, спросил Гарварт.

– Это я тебе сейчас точно скажу. Сам лично ему глаза закрывал... Слеза у него с глаза скатилась. Одна-единственная, но была. Соображаешь?

– Не очень.

– Роговица у него еще не высохла, поэтому и слеза была. Значит, не больше часа прошло...

– А в каком часу его обнаружили?

– Какой ты прыткий! Ты что, допрашиваешь меня?

– Нет.

– Скажи спасибо, что я вообще разговариваю с тобой. А ведь некогда мне...

Лейтенант поднялся, взглядом указывая на дверь: дескать, и честь пора знать.

– Спасибо, – поднимаясь вслед за ним, поблагодарил его Ипполит.

– Тогда всего хорошего!

Следователь открыл ему дверь, но сам выходить из кабинета не стал. Видно, наврал, что куда-то спешит. Создал предлог, чтобы избавиться от малоинтересного собеседника. Профессор Гарварт его понимал. Был бы он представителем серьезной правоохранительной структуры, сопливый лейтенант не стал бы выставлять его за дверь. А он всего лишь частный детектив.

Дверь в кабинет закрылась, но стоило Ипполиту сделать несколько шагов, как открылась снова.

– В девять вечера труп обнаружили, – высунув голову, бросил следователь и скрылся в дверях.

А профессор Гарварт застыл как вкопанный. Согласно протоколу вскрытия Вильям Крупнышевский умер в районе девятнадцати часов. А если верить следователю, то смерть наступила в районе двадцати. Хоть и небольшая, но все же накладочка. И он, как человек пунктуальной точности, не мог позволить себе пренебречь ею.

Ипполиту повезло. Не прошло и часа после встречи со следователем, как он уже разговаривал с Юрием Павловичем Борщевиком, судмедэкспертом, осматривавшим труп Крупнышевского на месте события. Это был сухопарый мужчина средних лет. Белки глаз с нездоровой желтизной, желтушное лицо. Глядя на него, можно было судить о том, что у него большие проблемы с печенью. И, общаясь с ним, можно было сделать вывод, что переполнявшая его желчь выходит наружу не только с мочой, но и со словами. Скипидарный характер у мужика. Может, потому он и от предложенных денег отказался, чтобы повредничать в свое удовольствие.

– Ну нестыковка, и что? – раздраженно бухтел он. – Что девятнадцать часов, что двадцать – какая разница? Ясно же, что с героином перебрал, оттого и помер...

– Ну а вы как считаете, когда он умер?

Ипполит пристально смотрел на этого мухомора, мысленно удерживая его голову в нужном положении. Он обладал даром гипноза, но пользовался им только в тех случаях, когда невозможно было разговорить человека иным способом. При большом желании он мог ввести эксперта в самый настоящий гипнотический транс, но в данном случае это было лишнее. Легкое воздействие на уровне психологического восприятия.

– Когда, когда... Скорее, в девятнадцать, чем в двадцать часов. Я труп осматривал, на ягодицах трупные пятна обозначились... Но это не имеет значения.

– Значит, два часа прошло с момента его смерти. А как же слеза? За два часа роговица бы высохла...

– Ну, может, физиологическая особенность такая, что глаза не высохли, – пожал плечами мужчина.

– Может, особенность. А может, что-то другое... Вы не могли бы составить запрос – пусть проведут дополнительную токсикологическую экспертизу...

– Почему не могу? Могу.

Он не стал выяснять, кто такой профессор Гарварт, чтобы ставить ему задачи. Верный признак того, что Ипполит поставил его в психологическую зависимость от своей воли. Интуиция подсказывала, что зря он это сделал. Но не всегда интуиция – хороший советчик, чаще она становится тормозом в работе...

– Могу вас поздравить, – безотрадно усмехнулся лейтенант Чохов. – Задали вы мне работы, гражданин-товарищ частный детектив...

Уже одно то, что лейтенант обращался к Ипполиту на «вы», указывало на его изменившееся к нему отношение. Интерес к нему появился, и, похоже, не совсем здоровый.

– Если я правильно вас понял, гражданин Крупнышевский умер не своей смертью.

– Точно сказать не могу. Но факт насилия над ним точно был. Знаете, что за слеза была, которую я видел? Осадок нервно-паралитического газа. Кто-то из баллончика в него брызнул...

– Кто?

– Говорю же, задали вы мне работы. Теперь надо искать, кто это сделал. Как будто у меня других дел мало...

– Значит, все-таки насильно героин вкололи.

– Может, и насильно. А может, он прочухался после газа да вкатил себе дозу сам...

– Сделал себе укол не моргая? Чтобы слезу газовую ненароком не смахнуть?..

– Да уж... Чувствую, не отвертеться мне от этого дела.

Ипполит молча пожал плечами. Хочет лейтенант заниматься розыском убийцы или нет – этот вопрос волновал его сейчас меньше всего.

– Вы говорили, что он снимал квартиру, кололся, водил девочек.

– Судя по всему, да. Шприцы, женские трусики, презервативы...

– Шприцы, я так понял, использованные.

– Да, пять шприцев...

– И как долго не выносился мусор?

– Да дня три, не меньше. Завонялось там все...

– Значит, пять шприцев...

– Да еще один на столике, в гостиной. Рядом со жгутом... Итого – шесть...

– А на руке у покойного было всего четыре укола...

– Не обратил внимания... – озадаченно нахмурился лейтенант. – Может, он в ногу кололся?