Страница 3 из 28
— Это его голова?.. — И махнул рукой в сторону скорой. — Он… Вику?..
— А какая сейчас разница? — И дернул плечами. — Все равно виноват я… А этот… Да что уж теперь…
Печорские даже и не подумали меня разубеждать, постояли ещё с минуту, по истечении которой князь опять вздохнул и сказал:
— Алексей, как бы то ни было, Виктория прекрасно знала с кем именно состояла в отношениях, и я уверен, что в свои последние дни она была действительно счастлива. Конкретно тебе могу сказать одно, будь достоин памяти моей внучки. — Старик вздохнул в третий раз. — И еще, Алексей, после проведения всех необходимых следственных мероприятий мы заберём Викторию в ее родной дом. О похоронах сообщим отдельно.
Фактически это означало, что меня до похорон в доме Печорских видеть не желают. Что ж, может, это и к лучшему — не представляю, как буду теперь смотреть в глаза родичам Вики…
Князь развернулся и с прямой спиной зашагал в сторону стоящих за оцеплением остальных своих родичей, а так и не сказавший мне ни одного слова отец Вики пошел следом.
Отчаяние навалилось на меня с новой силой, и я побрел обратно к скорой.
— Как ты, Лёшка? — сквозь свист в ушах услышал голос деда Михаила.
Когда он успел подойти? Впрочем, наплевать…
За спиной деда стоял мой отец и тоже демонстрировал желание знать ответ на этот вопрос.
— Как я? Не знаю… — и пожал плечами.
— Уже разговариваешь, и то в гору, — кивнул дед. — Мне какие-нибудь слова утешения надо сейчас говорить, или это бесполезно?
— Бесполезно.
— Что Печорские сказали?
— Что Вику домой заберут и о похоронах известят.
— Не пробовали тебя… виноватить? А то старший Печорский на эмоциях может…
— Не пробовали, — меня начал напрягать этот беспредметный разговор.
— Ты, Лешка, главное, не вини себя, — продолжил тем временем дед, — это судьба или, если угодно, Господь посылает тебе испытания…
— Убивая при этом моих близких? — поморщился я. — Обалденное испытание!
— И тем не менее… Я, Лешка, в свое время на войне кучу людей на верную смерть послал, да и в относительно мирные годы тоже. И со многими из этих людей дружил… Тоже, как и ты, терзался, поначалу спать не мог, да и сейчас они все мне во сне являются… Но рук я, Лешка, не опустил, стиснул зубы и продолжил жить дальше. Так уж устроена наша жизнь, и мы ничего с этим поделать не можем.
— Деда, ты же понимаешь, что это пустые разговоры… — отмахнулся я. — Лучше принеси мне еще бутылку коньяка. — И уселся на подножку скорой.
Дед переглянулся с отцом и кивнул:
— Хорошо.
И только они собрались уходить, меня как прорвало:
— Знаете, почему только я виноват в смерти Виктории? А я вам скажу! Помните то похищение Ани Шереметьевой? Те фотографии Вики и Леси, разбросанные по всей машине княжны? Этими фотографиями Тагильцев и Бирюков, суки рваные, конкретно давали мне понять, кто именно пострадает, если я вовремя не сдохну! А я, дебил малолетний, на это предупреждение тупо забил! Просто забил! Что мешало после этого конкретного случая отправить Викторию с Алексией куда-нибудь подальше от Москвы, как после похищения хотел сделать с Аней умный князь Шереметьев? Вот что мешало? А я вам отвечу! Просто меня все устраивало! Все нравилось! И не хотелось ничего в этой охеренной, чтоб ее, жизни менять! И думал я, как всегда, только о себе и ни о ком больше! Вот и довыеб@вался! А Вика сейчас лежит мёртвая, являя собой молчаливый упрек моей глупости, самонадеянности и эгоизму!
Дед с отцом только осуждающе покивали головами, и первый спросил:
— Просьба насчет коньяка еще в силе?
— Да.
— Скоро принесу…
— Ты чего явился, Виталий? — поинтересовался у Пафнутьева нахмурившийся император. — Жить надоело? И ты таким оригинальным способом решил самоубиться?
— А мне все равно, государь… — поклонился тот императорской чете. — Когда-то же надо за собственные проколы отвечать, а не в кустах на заднице отсиживаться. Да и Алексей Александрович насчет моего присутствия выразился вполне конкретно.
— Смелый, значит? — хмыкнул император. — Отчаянный… на всю голову? Ну-ну. Тогда иди с богом. Если умудришься не получить множественных травм, несовместимых с жизнью, постарайся свести разговор к состоянию Кузьмина и Белобородова, может, хоть это Лёшку от всей этой херни отвлечёт.
— Будет исполнено, государь, — Пафнутьев опять поклонился и с невозмутимым видом направился в сторону скорой.
Дернувшегося было за другом старшего сына император остановил жестом:
— Не стоит, Саша, пусть будет как будет…
А сам повернулся к князю Пожарскому и глазами показал в сторону удаляющегося Пафнутьева.
— Виталий Борисович, надеюсь, с Алексией все в порядке? — Он кивнул. — Ну, теперь ей, слава богу, уже никто не угрожает. Пригубите? — я протянул Пафнутьеву уже ополовиненную бутылку коньяка, который только-только начал оказывать на меня
Он отрицательно помотал головой:
— Нет, спасибо… Алексей, прими мои самые искренние соболезнования… И… не доглядел я…
— Виталий Борисович, бросьте! Уж против покойного Бирюкова у вас шансов практически не было, но вы же все равно Вику каким-то образом прикрывали?
— Прикрывал, но, видимо, недостаточно, — кивнул он. — Троих обнаружили в коматозе, один погиб…
— И ещё одна смерть, и снова из-за меня, — прошептал я. — Что ещё успел натворить покойный батюшка Бирюков?
— Больше ничего… кроме Вики. Судя по тому, что ты рассказал ранее государю с государыней и твоему отцу, а также по заключениям врачей скорой помощи и наших специалистов, эта тварь подстраховалась и Викторию… убила ещё до телефонного разговора с тобой, характер травмы и соответствующие следы на шее жерт… Виктории это подтверждают. Да и вероятность подобной травмы при такой легкой аварии приближается к нулю.
— Виталий Борисович, вы же сами понимаете, это ничего не меняет.
Пафнутьев эти мои слова проигнорировал и продолжил:
— Судя по отчетам колдунов «Тайги», они Бирюкова даже почувствовать не успели…