Страница 1 из 68
Михаил Назаренко
За пределами ведомых нам полей
Цикл статей.
Очерки предыстории фэнтези (по преимуществу англоязычной) с древнейших времен до 1914 года.
Цикл «За пределами ведомых нам полей» был написан довольно давно – в 2003-2007 годах, по предложению киевского журнала «Реальность фантастики». В то время работ о предыстории фэнтези было немного и на английском языке, а многие ключевые тексты еще не переводились на русский (на украинском их, увы, нет до сих пор, хотя и Уильям Моррис, и лорд Дансейни давно уже не под копирайтом).
Сейчас, разумеется, я многое написал бы иначе (особенно первые главы), многое дополнил бы и исправил. Надеюсь, когда-нибудь – и даже не «когда-нибудь», а в обозримом будущем – я так и сделаю: не перепишу все от начала до конца, разумеется, но расширю и уточню текст там, где это совершенно необходимо.
А пока что – я надеюсь, что «Неведомые поля» найдут новых читателей. Благодарю за такую возможность!
Михаил Назаренко,
август 2020.
Надеюсь, что намёк на неведомые земли, который, возможно, и содержится в заглавии, не отпугнет читателей от этой книги; ибо, хотя отдельные главы и впрямь повествуют об Эльфландии, по большей части говорится здесь не более чем об обличии ведомых нам полей, и о привычных английских лесах, и о заурядной деревне и долине, находящихся не меньше чем в двадцати, а то и в двадцати пяти милях от границ Эльфландии.
Лорд Дансени
(пер. С. Лихачевой).
«За пределами ведомых нам полей…» Эту фразу создал лорд Дансени в романе «Дочь короля Эльфландии» и тем самым указал путь всем нам.
Эллен Кашнер,
лауреат Всемирной премии фэнтези.
Implicit liber terrarum iacentium extra fines camporum compertorum nobis
Здесь начинается книга о землях, что лежат за пределами ведомых нам полей.
1. Нечеткое множество
Жил да был Кузнец, и во лбу его сияла звезда. Однажды он вышел из дому, пошел, куда глаза глядят, и пришел в Волшебную Страну…
Жил да был певец, звали его Томас. И сказала ему Королева Эльфов: Вот перед тобой три дороги, какую ты выберешь? И выбрал Томас путь в Страну Волшебства, и никто из смертных не видел его целых семь лет…
Жила-была девочка, и вот однажды, играя в прятки, забралась она в платяной шкаф и увидела в нем елки, а за елками – фонарный столб…
Жил да был юный Роланд, чью сестру похитили эльфы и чьи братья сгинули в поисках. Однажды он покинул свой дом и отправился к Темной Башне…
Жил-был оксфордский профессор, и лекцию он начал так: «Давайте поговорим о волшебных историях, хоть я и знаю, что это занятие опасное…»
Эту страну много раз пытались картографировать, и в лоциях тоже нет недостатка. Передо мной лежит, вероятно, самый всеобъемлющий из гримуаров – «Энциклопедия фэнтези» под редакцией Джона Клюта и Джона Гранта. Казалось бы, этот фолиант в тысячу сто страниц должен вмещать все. Ничуть не бывало! Читателя захлестывает поток сведений, имен, названий; перекрестные ссылки служат опорой; обзорные и тематические статьи пролагают путь. Но когда путешествие подходит к концу, остается ощущение, что прошел только опушкой леса, по расчищенным и почти безопасным отрогам гор. А там, в глубине, в самом сердце чащи осталось так и не понятое, так и не достигнутое и, по всей вероятности, смертельно опасное. Даже не все писатели осмеливаются туда заглядывать, что уж говорить о критиках.
В упомянутой энциклопедии есть две статьи, которые, возможно, пояснят, что я имею в виду. Обе названы в честь прославленных романов, которые у нас еще не опубликованы, но готовятся к изданию. Маленький, большой (Джона Краули) и Мифаго (из «Леса мифаго» Роберта Холдстока). В обеих книгах авторы построили действие вокруг одного из тех сказочных мотивов, которые по какой-то неясной причине волнуют, тревожат, въедаются в память: Лес (или Дом), который внутри больше, чем снаружи. Безрассудный смельчак, добравшись до Центра, обнаружит, что тот – бесконечен: «Это Волшебная Страна, леди и джентльмены, где герои скачут по бескрайним просторам и плывут по морю под морем, и где нет предела вероятности…»(Символично, кстати, что фамилия Толкин этимологически означает «безрассудно храбрый». В самом деле, кто же, как не он!)
А обитают в этом маленьком-большом лесу не кто иные, как мифаго. Слово-бумажник составлено, в духе Шалтая-Болтая, из двух – «миф» и «имаго»: «образ идеализированной формы мифологического существа», «легендарное существо из нашего коллективного бессознательного». И тот, кто заходит в лес, вызывает к существованию неимоверно древние образы, принимающие форму в соответствии с его духовным строем. Мифаго – то, что древнее нас, и во Внутренних Зонах леса можно увидеть самого Урскумуга, созданного человечеством еще в ледниковый период. Мифаго меняют обличья, но пребывают с нами неизменно. Поэтому путь внутрь – это еще и путь в прошлое. И тот, кто заходит далеко в лес, сам рискует попасть во власть сюжетов сказок и мифов, сам оказывается частью Повести.
А значит, – опять вступает Краули, – с нами это происходит и сейчас, сегодня, здесь.
В этом притягательность фэнтези. В этом – зерно той тревоги, которая свойственна лучшим книгам жанра. Мы имеем дело с силами, куда более могучими и страшными, чем это кажется на первый взгляд. Терри Пратчетт в романе «Ведьмы за границей» изобразил – как будто юмористически, а на самом деле вполне серьезно, – двух сестер, одна из которых использует силу сказок (выстраивая в отдельно взятом городе вполне тоталитарное «Валшебное Каралевство, угалок Мира и Щастья»), а вторая со сказкой борется. Автор на стороне последней – почему же? Потому что «сказки хотят заканчиваться. Им-то наплевать, что будет дальше… А еще сказкам всегда хочется счастливых концов. И плевать им, для кого они счастливые, а для кого – нет».
Пратчетт поясняет: «…Существуют некие определенные события, которые в человеческой истории постоянно повторяются. Нечто вроде трехмерных клише. Сказки». А сказки (или фэнтези – здесь различие между ними несущественно) обладают довольно любопытным свойством: «повествовательной причинностью». Это значит, что мы можем рассчитывать на определенность, и целую коллекцию таких «определенностей» Пратчетт собрал в своих блестящих романах. Золушка обязательно выйдет замуж за принца. Шанс «один на миллион» срабатывает в девяти случаях из десяти. Добро всегда побеждает, «особенно если врагов больше».
Что это, в свою очередь, означает? Толкин утверждал, что волшебная история – это бегство из тюрьмы так называемого реального мира. Но бегство в сказку (само по себе – сюжет множества сказок) на самом деле приводит нас в мир, детерминированный еще более жестко, чем наш. Но детерминированный – иначе.
Чуть выше я поставил знак равенства между сказкой и фэнтези. Это, разумеется, некорректно, и мне могут указать на один в высшей степени уважаемый источник, где изложена совершенно иная теория. Поэтому лучше я процитирую этот источник сам.
Издательство «АСТ» наконец-то выпустило в свет двухтомный труд Станислава Лема «Фантастика и футурология», и любой желающий теперь может ознакомиться с идеями польского философа о сходстве и различиях между сказкой и фэнтези, изложенными в главе «Сравнительная онтология фантастики» (раньше приходилось довольствоваться пересказом Анджея Сапковского – впрочем, вполне точным).