Страница 13 из 17
– Какая помощь тебе нужна? – наконец разлепляю губы я.
Несколько секунд он смотрит на меня со странным выражением, словно не верит услышанному.
– Значит, так, – начинает он, обретя дар речи, – в Таганайскую Зону отправились две группы…
Глава 8. Глеб и спасатели
Неизвестно где
Глеб тонет в желтоватой мгле, словно в болоте. Она, эта мгла, кажется жидкой, а не газообразной, и в то же время дурманящей. В ней, в этой мгле, Глеб не слышит зова, и уже одно это хорошо, но… Больше ничего хорошего нет. Мальчик не может сосредоточиться ни на чем – ни на одной мысли, ни на одном воспоминании, он словно плывет в безмыслии и в беспамятстве, ничего не видит, не слышит и не чувствует. Временами в желтой мгле появляется что-то вроде просветов, и Глеб пытается пробираться к ним, раздвигая руками и ногами душное, ядовитое нечто, но каждый раз чуть-чуть не успевает: просвет загораживает какая-то тень, и сознание мальчика снова проваливается куда-то в неведомую бездну, полную все той же мглы.
Временами Глебу начинает казаться, что мгла безгранична, что из нее состоит весь мир и не существует ничего, кроме этого желтого ядовитого тумана. А если так, какой смысл пробираться к просветам, пытаться выбраться… Куда? Зачем? Здесь хотя бы спокойно, нет сводящего с ума зова, нет жутких картин перед глазами, нет страха… Но вместе с этим нет и радости, папы, мамы, их дома, тети Светы, лужайки, озера, соседских мальчишек…
Глеб пытается зацепиться сознанием за эти воспоминания, удержать их, но они выскальзывают, словно намыленные, и тут же тонут в непроглядной мгле, которая растворяет их в себе так, словно их и не было никогда. Порой мальчику кажется, что вот точно так же она рано или поздно поглотит и его, и от него тоже ничего не останется. Ненадолго от этой мысли Глебу становится страшно, но потом и эта мысль исчезает, а с нею и страх. Глебу делается все равно. Совсем. Он устал. Устал бояться, сопротивляться.
Извините, папа и мама, он так больше не может. Папа и мама… Они беспокоятся, наверное. На мгновение эта мысль заставляет мальчика встрепенуться, но тут же гаснет, придавленная тяжелым удушающим одеялом желтой мглы. Даже образы родителей постепенно тускнеют, уходят в туманные глубины, чтобы раствориться в них. Но ведь это неправильно… вроде? Папа и мама… как они могут уйти? А как он, Глеб, мог уйти от них? Смог. Потому что считал это правильным, потому что думал, он справится. Потому что папа говорил: «Настоящий мужчина должен сам решать свои проблемы, не сваливая их ни на кого!» И Глеб пытался… Не получилось… Почему? Он не может сказать – воспоминание ускользает. Наверное, потому, что это не важно. Все уже не важно. И то, ради чего он пустился в путь…
Проблема? Какая проблема? Зов? Какой зов? Глеб устал. С него хватит. Он сдается… И тут же приходит мысль, что папе бы это не понравилось. «Никогда не сдавайся, сынок! – говорил он. – Как бы плохо все ни выглядело. Потому что никто тебя не победит, пока ты сам не признаешь себя побежденным!» А сейчас Глеб признает себя побежденным? Кто его победил? Как? Воспоминание вновь ускользает, зато вдруг всплывает другое. «Страх – это трусливый монстр. Он нападает только на тех, кто один. А если ты поделишься со мной, нас будет уже двое». Кто это? Тетя Света? Она помогала ему, да… Но не смогла помочь. Почему? Да потому что…
Воспоминание всплывает резко и внезапно. Пылающий огонь и корчащееся от дикой боли тело сгорающей заживо тети Светы. Их было двое, а теперь… «Страх – трусливый монстр». Может быть. Но есть другие, менее трусливые. Женщина, которая сожгла тетю Свету. И еще мужчина, лица которого Глеб не видел… «Не так быстро, щенок сувайворский!» Глеб не понял, о чем это он, но злобу в голосе ощутил. А потом дурманящая мгла…
И сейчас она снова наваливается на мальчика, пытаясь заполнить собой его мысли, память, стереть, растворить все то, что ему вспомнилось. Но Глеб не даст. Теперь не даст. Ради папы и мамы. Ради тети Светы, которой монстры сделали очень больно. Ради себя, наконец, потому что он, Глеб, не сдастся. Еще чего! Монстры не знают, с кем связались! Он им покажет. Всем покажет.
Думать трудно. Помнить трудно. Но Глеб борется с дурманом и, кажется, начинает одолевать. Цепляться за мысли и воспоминания постепенно становится проще, а вот сбросить его обратно, в бездну, полную желтой мглы, – уже не так легко. Папа, мама, тетя Света. Их лица, слова, улыбки… Теплое молоко, когда у него болело горло… Душистая малина из их сада… Холодная байкальская вода… Игры с соседскими ребятами… И даже этот распроклятый зов… Сейчас все идет в дело… Он больше не даст себе забыть…
Просвет. Снова появляется просвет. Глеб вначале тянется к нему, но останавливается, так как чувствует опасность. Монстры. Они ждут его там, в просвете, только и караулят, когда он вынырнет из мглы, чтобы снова спихнуть его обратно. Но нет. Не сейчас. Глеб их перехитрит. Он не станет выныривать. Пусть монстры думают, что победили. А Глеб пока сделает по-другому… Как? Мальчик пока не знает, но уверен, что придумает. Дурман все еще мешает соображать, но Глеб справится. Должен справиться. Потому что настоящий мужчина не сдается. Вот папа не сдавался. Сколько раз мама говорила это? Не сосчитать. И она говорила, что папа стольких спас. И ее, и много-много людей, когда казалось, что все пропало и монстры победили. Другие монстры. Наверное, даже страшнее тех, что напали на Глеба. А папа справился. Значит, и Глеб сможет. Монстры большие и сильные, намного больше и сильнее его. Сам он их может и не одолеть, но…
Зов! Мысль о нем внезапно заставляет Глеба встрепенуться. Ну да, точно – Зовущий добрался до Глеба из дальней дали, значит, и Глеб так сделает. Позовет. Отсюда, из мглы, не выныривая, чтобы не насторожить монстров. Позовет тех, кто с ними справится. Папу и маму. Точно! Они придут и спасут Глеба, порвут монстров на ленточки. Надо только дотянуться до них. Мальчика наполнила уверенность. Он сможет, он сумеет. Только бы монстры не заметили!
Разрывая липкую паутину желтой мглы, Глеб мысленно тянется к родителям. Папа, мама, вы где? Нет отклика. Может, мгла глушит его зов? Может, папа и мама слишком далеко и не могут его услышать? На несколько секунд мальчика охватывает растерянность: что же делать? Чтобы позвать как следует, надо вынырнуть. А выныривать нельзя, монстры только того и ждут. Значит… позвать того, кто услышит. Как это сделал Зовущий. Глеб вдруг подумал, что сначала Зовущий не знал, кто ему нужен, и просто звал, звал… пока Глеб его не услышал. Значит, и ему нужно поступить так же. Папа и мама далеко, но, наверное, есть кто-то ближе. Непременно есть, не может не быть.
Мысли путаются, мгла мешает, но теперь уже ей с Глебом не справиться. Он стал сильнее. Он снова тянется, зовет… Уже не просто и конкретно папу и маму, а как корабль, который тонет в бурю и выдает сигнал SOS во все стороны тем, кто услышит. Мгла… зов… просвет, за которым тень кого-то из монстров… отпрянуть, спрятаться во мгле… снова зов… А вместе с зовом восприятие мальчика забрасывается во все стороны, подобно неводу старика рыбака из сказки Пушкина, в надежде выловить золотую рыбку ответа… Мгла… Зов… Прислушаться… Мгла… Зов… Прислушаться… Просвет, тень, отпрянуть… Мгла… Зов… Прислушаться… Тишина… Наваливаются усталость, тоска, страх и отчаяние… Почему никто не слышит? Глеб знает, что есть такие, кто может, кто откликнется… Наверное, просто у него пока не получается их найти, докричаться. Только не сдаваться! Продолжать – папа бы не сдался… Мгла… Зов…
Наткнувшись своим восприятием на слабый отклик, мальчик сначала не верит, думает, что показалось. Прислушивается… Да нет же, есть ответ! То есть не ответ, а отзвук чьей-то эмоции… Неожиданность, изумление… радость? Это мужчина, но не папа… Глеб его не знает, но чувствует, что он недалеко… Совсем недалеко… И мальчик принимается звать снова, стараясь только не привлечь внимания монстров… Они не должны понять, что он очнулся, иначе снова низвергнут его глубоко во мглу, и все придется начинать сначала. Звать… негромко, но настойчиво, чтобы незнакомый мужчина, услышавший зов, тоже не решил, что ему показалось. Звать…