Страница 7 из 23
Глава 3
Событие третье
Маленький Изя, потерявшись, отправился в ближайший морг, чтобы мама нашла его быстрее.
— Сёма, я сегодня сдала на права! Теперь в Одессе будет одним пешеходом меньше!
— Ох, Розочка, боюсь, шо не одним!
— Здравия желаю, Пётр Миронович, — генерал армии Николай Григорьевич Лященко почти строевым шагом вошёл в кабинет и отдал честь.
— И вам не хворать. Победили? — Пётр попытался привстать из-за стола, но проклятые спицы зацепились за угол этого кунаевского монстра красного дерева, и он плюхнулся назад.
— Сидите, сидите! Вечно вы, молодёжь, спешите, — командующий Среднеазиатским военным округом, подошёл к столу и, чуть перегнувшись, подал руку.
— Что с Бомбой? Мне ваш помощник сказал, что обезвредили.
— Так точно. Были проблемки — всё у них тяп-ляп собрано. Того и гляди, на куски развалится…
— Ну да — китайское качество. Неужели это и на атомную бомбу распространяется? Сложнейшее же устройство, — Тишков нажал на кнопочку, вызывая Тамару Филипповну.
— Уже несу, Пётр Миронович, — в эту же секунду раскрылась дверь.
— Быстро вы, Тамара Филипповна. А вдруг я коньяк с лимончиком хотел попросить у вас?
— Ерунда какая! Вы же на антибиотиках, и сто раз мне говорили, что их нельзя с алкоголем, — Филипповна поставила на стол поднос с двумя полными краснотурьинскими кружками с рисунком двух дерущихся вставших на задние лапы медведей — белого и бурого. Наверное, невозможная в природе схватка — ну, если только в зоопарке. Но вот нарисовали учащиеся художественного училища в родном городе, прислали. Петру и сам факт, и рисунок понравились — держал для особых гостей. Командующий округом был из таких. И новость опять же хорошая: Бомбу с китайского самолёта достали и обезвредили. А то хоть и заверяли военные, что всё идёт штатно, но Тишков им сильно не верил. Зачем тогда разбирать её прямо в непосредственной близости у хоть и не миллионного города, но всё же столицы, как ни крути?
— Сложного в их бомбе ничего и нет. Обычная плохая копия американского «Малыша», что те на Хиросиму сбросили.
— Бомба атомная, и ничего сложного?
— А вы что, Пётр Миронович, не знаете, как «Малыш» устроен?
— А должен? — а на самом деле, должен или нет? Наверняка в будущем в интернете можно было найти — но он всё больше смородиной да яблонями интересовался, а вот «подсмотреть» устройство ядрёного батона так и не удосужился.
— Член Политбюро! Конечно — хотя бы в общих чертах. Вдруг где на высшем уровне за рубежом разговор зайдёт — а вы и не в курсе.
— Так зачем я им буду рассказывать про устройство атомной бомбы — это ведь секрет? — что-то Пётр понять не мог, Ляшенко издевается над ним или всё серьёзно говорит.
Генерал глотнул из кружки чаю с пустырником — для успокоения нервов и аромата.
— Ууу, как у нас в Одессе. Забытый вкус.
— Так вы, Николай Григорьевич, одессит? А ну, скажите чего! Там есть такие перлы…
— Вэй змир! Я имею Вам кое-что сказать… Этот Мао, откуда он только такой взялся? Порядочный прыщ. Ему надо снять штаны и надавать по морде.
— Замечательно!
— Ещё Тургенев сказал: «Бережите нашего родного русского языка».
— Ну, теперь про Бомбу — раз вы говорите, что там всё просто.
— Да даже ещё проще! Представьте ствол гладкоствольной пушки. С одного конца — заряд, и потом шесть близко расположенных колец из урана. На противоположном конце — ещё шесть колец из урана, надетых на стержень и хорошо закреплённых, тоже с небольшим зазором. Они меньшего диаметра. Их наружный диаметр равен внутреннему диаметру первых колец. Пушка стреляет, и первые кольца надеваются на вторые. Всё, начинается деление — и БАХ.
— Действительно. Понятно, что уран нужно получить определённой чистоты, и в этом вся сложность. А ведь обогатительные заводы Китая продолжают работать. Американцы до Баотоу так и не долетели.
— Так, насколько я знаю, Баотоу отойдёт Монголии, — допил остатки Ляшенко одним глотком.
— А китайцы об этом знают?
Интермеццо первое
Японец возвращается из поездки по России. Собрались родственники и спрашивают:
— Очень ли трудный русский язык?
— Оченна, оченна турудная… Ситолько расных слов… у кашдого слова синонимы… ситолико расных заначений — и все это надо держать сидеся (постучал себе по голове), в зопе…
Генерал Су Юй посмотрел наверх. Там, в блёклой синеве бездонного неба, сменяли друг друга тучи и облака. Серые тучи пытались завоевать белые облака, и казалось, что уже близко поражение — но нет, белые не сдавались, и серые «проходили» мимо. Так часто бывает и в жизни, когда зло сменяет добро — но добро всегда побеждает, насколько бы оно не уходило в тень. «Облака — это призраки давно поверженных драконов…» — красиво сказал кто-то из древних мудрецов.
В юго-восточной стороне, там, где море, там, где война, возвышалось кучевое облако с вершиной, напоминающей огромную наковальню. Солнце, висевшее над горизонтом, подсвечивало наковальню так, что она сияла ослепительной белизной, но ниже цвет облака менялся. Там были тысячи оттенков серого — от почти белого до тёмного-претёмного, почти чёрного, и к этому великолепию возрождающееся солнце добавляло нежно-алые, розовые и красные мазки.
В старых книгах сказано: «тот, кто смотрит на облака, не жнёт». То есть не думает о хлебе, не сеет и не убирает — но люди, которые смотрят в землю, кормят его. Зачем-то им надо, чтобы были люди, смотрящие на облака.
Генерал прикрыл глаза и, опустив голову, вновь открыл их. Блики и пятна от яркого облака стали постепенно слабеть. Показалась другая картина, не менее чудесная, чем та — наверху.