Страница 11 из 52
Казимир был поражен за день второй раз. Сначала великий князь, а теперь его собственный раб. Он хотел схватить саблю и изрубить щенка в куски, но все-таки восхищение победило гнев. Да и потом истинный солдат не мог не признать несомненного таланта в этом юноше. Тем не менее при людях Астур громко заорал:
– Какого черта, проклятый сосунок! Какого черта ты молчал раньше?
– Простите, мастер-офицер! Вы не спрашивали, – Мейнхард решил, что ему пришел конец. Это был шанс, дарованный Всемогущим. Но похоже это был шанс умереть.
– Твою мать, я и не должен спрашивать такие вещи! – Казимир железной рукой впился в ухо Мейнхарда и больно потянул его к себе. Парень ощутил запах меда от дыхания Казимира. Приторный и неприятный. – Пшел вон, каналья! Капитан Росс, заприте его в моей квартире и приставьте двух солдат. Пусть ожидает моего возвращения!
– Граф, мне кажется этот мальчик …, – начал Кирилл рода Громова.
– Это уже моя компетенция, ваше императорское высочество! Простите меня, – резко оборвал Казимир.
Мигель Росс взял Мейнхарда за локоть, в другой руке капитан держал обнаженный меч.
– Пойдем, парень, и без шуток, – Мигель все время причмокивал.
Мейнхард уныло поплелся вместе с ним. Солдаты Казимира и велийсские всадники, которые в удивлении окружили своих командиров и наблюдали за состязанием, молча расступались.
– Кстати, ваше императорское высочество, позвольте спросить? – уже спокойно повернулся граф Астур к Кириллу.
– Да, слушаю.
– Подарите мне одну из бочек вашего великолепного меда?
– Берите, она ваша, – с грустью ответил великий князь. Ему было жаль парня.
– Отлично! Капитан Росс!
Мигель повернулся вместе с Мейнхардом.
– Возьмите бочку, капитан, и поставьте ее в моей квартире для задержанного. Парень выиграл состязание. Он заслужил награду. Возьмите также какой-нибудь еды, с нашего стола. Нетронутой и посвежее. Пусть ест и пьет, пока ожидает меня, – и с улыбкой довольный Казимир Астур повернулся к остальным. – Вернемся на веранду, милостивые государи. Если никто не против, я готов сыграть в вист. Я передумал.
Мейнхард понял, что судьба, все-таки, оказалась благосклонна к нему.
Женщины покинули покои великого князя, когда начало светать. Вошел Никитка. Он ступал так тихо, что сложно было услышать едва различимый шорох его одежды. Кирилл рода Громова лежал на постели и, раскинув свои огромные руки, смотрел в потолок. Он слышал. Слышал многое и многое замечал. Никитка встал у изголовья ложа и ждал. Он знал, что у хозяина будут вопросы, возможно распоряжения. Великокняжеский управляющий обладал особым чувством. Он предугадывал мысли императорского сына, его желания. Наконец, Кирилл встал, подошел к окну, распахнул ставни. Свежий воздух обдал его обнаженное тело. Великий князь вздохнул и повернулся. Взял с кресла свой бархатный халат и, накинув его, уселся.
– Налей вина. Устал от меда.
Никитка бегом исполнил поручение. Кирилл отхлебнул и задумчиво окинул взглядом вазу с фруктами на столе. Взяв большое яблоко, он съел его в три укуса. Вытер руку об полотенце и заговорил, словно сам с собой:
– Хорошие женщины, умелые. Мне понравились. Ты взял себе кого-нибудь, Никитка?
– У меня есть дела поважнее, ваше императорское высочество.
– Какие же?
– Служить вам.
– И чем же ты мне послужил?
– Многим.
– Я знаю, друг мой, знаю. Что думаешь о графе Астуре?
– Достойный человек, ваше императорское высочество. Весьма достойный. И воин, кажется, хороший.
– Это так.
Наступила тишина. Оба молчали. Минут через десять великий князь заговорил вновь, его огромная фигура словно пробудилась ото сна.
– А его подопечный? Что узнал про него?
– Он – третий сын барона Вука. Говорят, что братья продали его в рабство графу, как узнали, что их отец при смерти.
– Почему? Ведь он не главный наследник. Дело в обычной ненависти?
– Может в ненависти, может в зависти. Может и в том, и том. Точно выяснить не удалось.
– Барон Вук умер?
– Пока неизвестно. Вроде как официально о смерти не объявляли и нового барона не провозглашали.
– Знаешь еще какие-нибудь подробности всей этой истории?
Великокняжеский управляющий выложил все, что смог добыть своими расспросами. Кирилл снова задумался. Потом медленно произнес.
– Хм. А скажи-ка мне, мой друг, а можем ли мы отправить инкогнито послание одного содержания барону, если он жив, или другого содержания его наследнику, если Вук уже отдал душу Всемогущему? Естественно, никто не должен знать этого содержания, кроме адресата и нас.
– Можем, ваше императорское высочество.
– У тебя уже есть здесь надежные люди?
– Пауло – наш человек. Куратор также скоро будет нашим человеком. Как я и говорил, я служу вам исправно.
– Я всегда знаю это, я всегда помню это, Никитка. Ты – верный соратник, – Кирилл рода Громова допил вино. Рассвело. Наступил новый день.
Глава II. О жабе, жабятах и больном волке
Джон Вук стоял и смотрел на отца. Барон лежал в беспамятстве. Его била лихорадка. Тело было покрыто язвами. Как сказал главный придворный лекарь, мессир Корнелий Бром, раны в один момент странным образом перестали распространяться и кровоточить. Наоборот, потихоньку, они начали затягиваться и источать меньшую вонь. С того момента отец и впал в забытье. Джон потер рукой свой щетинистый подбородок, откинул сальные черные волосы назад и продолжал смотреть.
Он размышлял. Гонца отправила Кассандра, его мачеха. Значит она была уверена, что отец умрет. Но, странное дело, язвы начинают проходить. Может, ловушка? Нет, Кассандра была достаточно хитра, чтобы не угодить в ловушку. А эта странная болезнь? Все симптомы такие же, как и симптомы хвори, от которой скончалась эта тварь Изабелла! Похоже, ее все-таки отравили. И отца, видно тоже. А может просто странная и неизвестная зараза есть в наших краях? Джон волновался. И волновался сильно. Доверившись письму мачехи, они действовали непродуманно в отношении их братца. Не захотели марать руки в крови, а теперь, если отец выживет, то, что дальше?
Во-первых, они привезли с собой всю свою челядь назад, а это без малого два десятка человек. Нужно было сразу отправить их в хозяйские поместья за городом. Например, в поместье Родрика. Кассандра не пускала туда сына, поместье пустовало, можно было отдать приказ готовить его к тому, что сын барона скоро все же переедет туда жить и таким образом изолировать челядь. Потом уже, в случае необходимости, их передушили бы там, как только что родившихся котят. Теперь они разбрелись по городу, контактируют с другими людьми. А значит, слух о том, что Мейнхард продан в рабство может распространиться.
Во-вторых, если все же удастся справиться с этой проблемой, то Мейнхард все еще сопит в две дырки. Коли отец останется жив, а его поганый любимчик узнает об этом и каким-либо образом исхитрится передать ему весточку, то им придется совсем туго. А так можно было бы попробовать отбрехаться. Сказать, что волки сожрали его на охоте и тело не нашлось, или он просто пропал без вести. Уж если бы они убили его, то взяли бы с собой на это дело только самых проверенных слуг. Да они бы и втроем смогли его заколоть. Теперь ситуация была щекотливой, опасной и крайне неприятной. Их проклятая доброта сыграла с ними злую шутку.
А самое главное, что Джон был настолько уверен в смерти отца, что на вопрос мессира Логана Оукмана, генерала Особой гвардии, о том, где третий сын барона, первый наследник самонадеянно и властно ответил, что Мейнхард отстал от них в пути, где теперь шатается этот напыщенный болван никто не знает, да и не это должно волновать мессира Оукмана, а лишь охрана и забота об их отце. Как только генерал доложит барону, что Мейнхард пропал и достойного объяснения этому нет, Аластор Вук-старший, и без всяких слухов и откровений поймет, что дело нечисто.