Страница 10 из 14
– Голова твоего вождя завтра будет торчать у моего шатра и охранять его от злых духов.
Сотник Наа упал навзничь и, приподняв голову, заговорил.
– Несомненно, о, Великий. Но у него сильные и храбрые воины, что готовы идти с ним до конца, и у него есть громовые палки и отравленные стрелы, которые убивают малейшей царапиной.
– А ещё, его защищают злые духи. Во сне он бормочет на грубом и страшном языке, лает и смеётся женским голосом. Я сам видел, как по ночам к нему приходят исчадия загробной жизни. Он страшен в гневе! О… мой вождь.
Все советники переглянулись с невольной опаской, а любимая жена Уука, что до того времени спокойно сидела и медленно поглаживала ступню вождя, встревоженно приподнялась и испуганно посмотрела на своего повелителя.
Уука медленно покачал головой слева направо и произнёс:
– Да, до нас доходили сведения, что в него вселился злой дух, который управляет им. Все его действия и поступки показывают, что он изменился и не похож на себя прежнего. Ты говоришь, что он якшается с дьяволом, о котором нам поведали христианские миссионеры. А может он живое воплощение злого духа Вуду?
– Гмм. Тогда это меняет дело. Насколько ты готов предать его?
– Я не предатель. Предатель он, что пошёл против своих братьев и заставляет нас нарушать и забывать наши древние обычаи, завещанные нашими бесчисленными предками. Смерть ему!
– Теперь я вижу, что ты не пришёл к нам с пустыми руками. Да будет так. Завтра ты принесёшь голову своего вождя. И поторопись. Если ТЫ… принесёшь его голову, то станешь вождём всего племени, что проживает на территории восточнее реки Илу. Если же нет, то я сохраню тебе жизнь и отдам тебе твою родную деревню в вечное пользование, как тебе, так и твоим детям.
– А сейчас… – и он отдал знак одному из своих приближённых.
Тот отошёл от них в дальний угол шатра, открыл крышку старого сундука, сбросив с него шкуру леопарда. Покопавшись в сундуке, он вытащил оттуда свёрток. И с величайшей осторожностью, на вытянутых руках, преподнёс своему вождю, склонившись в пояс.
– Возьми этот кинжал. Если всё, что ты сказал – правда, только он сможет его убить. Возьми кинжал и отрежь им его голову.
Державший в руках свёрток советник подошёл к, по-прежнему лежавшему ниц сотнику, и протянул свёрток. Наа поднялся и с поклоном взял предложенное. Развернув материю, он увидел тёмные древние ножны из потрескавшегося от времени палисандра с редкими серебряными кольцами, обхватывающими дерево, держащими всю конструкцию в сборе, не давая окончательно разрушиться.
Из древних ножен торчала рукоять в виде головы римского орла. Потянув за неё, Наа вытащил из ножен кинжал, который формой своего зловеще изогнутого лезвия немного напоминал «клыч». Лезвие было покрыто тёмными рунами и мелкой арабской вязью, в свете мутных светильников загадочные буквы вспыхивали огнём, отражая тусклый свет.
– Береги его, – снова раздался голос Уука, – этот кинжал достался нам от великих предков, что когда-то жили на побережье солёного моря и бежали к озеру Чад. Но и там их судьба была печальна, и они вынуждены были перебираться дальше, в самый центр Африки, но кинжал сохранили.
Сотник Наа ещё раз склонился до пола, коснувшись его рукой и вышел, сопровождаемый двумя воинами, которые не были свидетелями только что разыгравшейся сцены.
За пределами шатра ему вернули оружие и проводили до конца лагеря, где он опять скользнул в темноту и побежал в обратном направлении, найдя его уже с великим трудом.
Ведь в лагере Вана не горели костры, а только слегка тлеющие угли неярко светили во тьме ночи, да негромкие разговоры, нервничавших перед предстоящим сражением негров, указывали на его местоположение. Обойдя часового, сотник вернулся на свое место и, разбудив верную ему двадцатку своих воинов, рассказал им план и показал полученный кинжал.
Пошушукавшись между собой и обговорив все детали предстоящего предательства, они разошлись на отдых. Завтра предстоял нелёгкий день, и многие его не переживут. А значит надо хорошо выспаться.
А совесть, а что такое совесть? Сотник Наобум никогда не слышал этого слова и не понимал, что это за качество такое – совесть. В его диком сознании царило только одно моральное качество – умение выжить любой ценой и дать выжить своим родственникам, остальное не имело никакого значения. И он спокойно заснул под огромным звёздным небом, которое равнодушно смотрело на разыгрывающуюся перед ней очередную человеческую драму.
Вечную пьесу предательства и жизни.
Ночь прошла, я смог забыться сном только перед самым рассветом. В оправдании себя могу сказать, что я не бездельничал, а варил для своих воинов эликсир храбрости. Его состав был простой: чистый спирт, тонизирующие травы, капля афродизиака, что как известно возбуждает не только любовь, но и агрессию, и немного парализующего яда, чтобы мои воины не чувствовали боли от полученных ран. Закончил все эти действия я под утро, и многие видели, чем я занимался.
Проснувшись с первыми лучами солнца, я, тем не менее, чувствовал себя отлично. Мой дух и разум были ясными, а голова работала как часы. Как только начало светать, я стал расставлять свои войска для последнего боя. Наверное, это понимали все, и поэтому я произнёс небольшую зажигательную речь перед воинами.
«Воины! Мы прошли с вами через всю страну. Мы побеждали в Дарфуре, Бырре, Бирао и, конечно, здесь. Мы брали города. Мы охотились… и мы – жили. Сейчас мы идём в бой. Назад дороги нет! Каждый струсивший и бежавший будет убит либо искалечен. Я готов встретить смерть в бою. Готовы ли вы, мои доблестные воины?»
Громкие, абсолютно дикие одобрительные крики были мне ответом.
– У меня есть для вас эликсир храбрости, что сделает вас непобедимыми и нечувствительными к боли. Вы будете сильны, как львы, быстры, как гепарды, яростны, как носороги. (О том, что они будут тупы, как обезьяны, я умолчал. Ведь всё имеет свою цену!)
Я разрешил провести моим воинам любой обычай, намалевать на своё тело боевую раскраску, а потом раздал всем желающим эликсир храбрости и подготовился сам.
На голову надел череп крокодила, попугая отпустил, но он и не собирался улетать, а кружил над моею головой, громко скандаля, бессовестная птица. Вместе с попугаем на моих вещах остался и подросший щенок гиеновидной собаки.
Каждая сотня выставила перед собой свой штандарт, и они заплескались на ветру, хлопая тяжёлой кожей. Строй я оставил такой же, как и в предыдущем бою. В середине была сотня «крокодилов» под командованием Наобума, слева стояли «носороги» под командованием сотника Бедлама. Справа бабуины, усиленные ранеными. Все остальные, имеющие более легкие ранения, влились в состав гепардов, вооружившись луками. Луками и пращами были вооружены и хамелеоны. Обе сотни я выдвинул далеко вперёд, выдав весь имеющийся запас отравленных стрел и дротиков. Оставшийся яд пошёл на лезвия копий, а на мечи его уже не хватило. В качестве резерва у меня оставались два моих барабанщика, вооружённые винтовками и португалец, тоже с винтовкой.
В лагере противника началось движение. Примерно через час там образовалось что-то подобие строя, и вся многотысячная толпа двинулась в нашу сторону, вытянувшись в жирную линию, неумолимо приближающуюся к нам.
Подойдя на расстояние, на котором мы могли слышать друг друга, они стали оскорблять нас насмешками и осыпать ругательствами. Я молчал, как молчали и мои воины. Наконец, устав, а, может, получив приказ на атаку, вся толпа воинов двинулась на нас, и я подал знак открыть огонь. Мои воины были вооружены намного лучшими луками, чем противники. Соответственно, и стреляли намного дальше.
Получив приказ, они стали засыпать стрелами врагов. Взлетев по параболе в небо, стрелы, увеличивая скорость и разгоняясь при полёте вниз, к земле, стали впиваться в тела наших врагов, сразу нанеся большие потери.
Вопли ярости и боли сотрясли воздух. В ответ вражеские лучники начали посылать свои стрелы. Врагов было в разы больше, но луки были хуже, и их стрелы попросту не долетали до нас. Обе сотни увеличили темп, в ответ стена врагов двинулась быстрее, ещё быстрее, и ещё. Наконец, их стрелы стали долетать и до нас. Но мои легковооружённые воины закрывались маленькими щитами, ловя их колючие удары. А тяжеловооружённые сотни и вовсе не заметили этой атаки, надёжно укрытые за своими большими щитами.