Страница 9 из 45
– Добрый день! – от неожиданности получилось слишком официально, но извиняться она не стала. В конце концов, это служебный телефон. – У нас все в порядке.
Он сообразил, что приватного разговора не получится.
– Вы не одна? Что-то я об этом не подумал. Ну да ладно. Увидимся вечером в пятницу. Надеюсь, у вас никаких планов нет?
Если бы Ульяна была посообразительнее, она вмиг бы придумала тысячу отговорок. Но от внезапности звонка, от растерянности, усталости, да и боязни, что он потребует к телефону кого-нибудь из отсутствующих дам, все же босс как-никак, она растерянно заверила:
– Нет. В пятницу я совершенно свободна.
Видимо, ее нервный голосок был так похож на голос Пятачка из известного мультика, что босс, довольно хохотнув, проговорил:
– Я рад! – и отключился.
Посмотрев на тонко пищащую трубку, Ульяна укорила ее:
– А я вот нет. Совсем. О чем мне с ним говорить? О производственных успехах нашей замечательной фирмы?
О том, что на свиданиях обычно используют другие темы для разговоров, ей как-то в голову не пришло. Потому что телефоны вокруг разрывались от трезвона, заявок на электронную почту накапало уйма, а дамочки все не появлялись.
К вечеру от напряжения у нее зверски разболелась голова, и пришлось выпить таблетку цитрамона. Елена Викторовна появилась только к концу рабочего дня, довольная и бодрая.
– Ой, спасибо тебе, моя дорогая! Я столько дел успела переделать, ты даже не представляешь!
Она принялась перечислять, что успела за день, но Ульяна ее не слушала, поспешно обрабатывая заказы. Закончила уже в девятом часу. Вспомнив, что есть дома нечего, а хочется чего-то горяченького, зашла в то же семейное кафе.
Ужин в тоскливом одиночестве напомнил ей разговор с боссом. Все-таки с ним как-то комфортнее. Или ей это чудится после стольких лет одиночества? По сути, он единственный, кто ее слушал. Подруг у нее было много, но при встречах они старались высказать ей то, что наболело на душе у них, и не слушали ее, когда она пыталась поделиться своими горестями. Она даже совсем перестала говорить о своих делах, все равно они никому были не интересны.
Лежа дома на пружинистом диване, смотрела в незашторенное окно и размышляла. Тема была одна – лучше ей одной или хуже? Тема была новой, потому что никогда раньше не всплывала. Да если бы и всплывала, то ответ был бы один – одной пусть и скучновато порой, зато безопасно, никто не бросит и не предаст.
Ей вовсе не хотелось пускаться по неверному морю мужских обещаний. Возможно, обещания они дают и с чистым сердцем, но вот только оно у них невозможно переменчивое. Вот как ее родной отец. Сколько он маме наобещал, чтоб она за него замуж вышла! И чем все закончилось?
Еще два дня пронеслись как в угаре. Дамочки сломя головы бегали по своим делам, и никуда не спешившей Ульяне приходилось отдуваться за всех. Она не возражала, но и столь возросшую нагрузку не приветствовала. Ульяна вообще не понимала, как при их системе тотального контроля дамы безбоязненно выходят из здания, ведь все их вояжи налево фиксируются, пока ее соседка Ольга не раскрыла ей глаза:
– Ну, ты и наивная, Улька! Ты что, проработала здесь столько лет и не знаешь, что на лифте можно спуститься до цокольного этажа, пройти через служебный гараж и ты уже на свободе? Там турникетов с проходилками нет, а двери открываются по обычной кнопочке!
– А обратно как? – что-то Ульяна сегодня трудно соображала.
– По-разному. Иногда, если в охране нормальные дядьки сидят, они без проходилок пропускают, а если поборник дисциплины, то из наших кто-нибудь спускается вниз и дверь в гараж открывает.
Да уж, век живи, век учись, дураком помрешь. Эту поговорку Ульяна шептала и дома, готовя легкий салатик из купленных по дороге овощей.
Поужинав, села на подоконник и принялась смотреть на мерцающую разноцветными огоньками елку во дворе. Было уже девять, поджимал крепенький морозец, но вокруг елки еще бегали дети и молодежь.
Ульяне ужасно захотелось выйти и присоединиться к ним, и она уже встала, чтоб выполнить это внезапно вспыхнувшее желание, как зазвонил телефон.
Мама! Ну что опять? Разговаривать с матерью не хотелось, кому охота слушать упреки и оскорбления, но она, пересилив себя, вяло ответила:
– Слушаю тебя, мама.
Послышался хрипловатый голос. Ульяна подумала, что у матери наверняка в очередной раз болит горло.
– Знаешь, доча, тут такие дела выяснились…
Ульяна опешила. Доча? С чего это вдруг? К чему эти телячьи нежности? Явно матери от нее что-то понадобилось. Вздохнув про себя, приготовилась слушать очередную жалостливую историю.
– Тольку посадили. – Мать явно ждала аханья и оханья, но Ульяна молчала. – Он девчонку какую-то опоил и изнасиловал. На следствии выяснилось, что он давненько так промышлял.
– Я тебе это еще тогда говорила, когда меня с ним в постели Светлана застала, но ты ведь меня не слушала, – холодно напомнила ей дочь.
– Да, он и об этом рассказал. Типа вот он какой герой. Светка плачет, а Вале стыдно. Она у тебя прощенье просит.