Вера… Ника… Вероника

На часах уже без четверти девять. Вероника прислушалась: кажется подъехала машина. Точно!

Она выскочила в коридор, накинула на плечи ветровку. На крыльце послышались чьи-то тяжелые шаги.

– Здравствуйте, Вероника Андреевна, – в проеме стоял один из охранников Кости. – Константин Сергеевич велел мне вашу машину пригнать. Вот ключи. Или может, во двор загнать?

– Спасибо, не надо. Все равно скоро на работу. А где сам Костя…Константин Сергеевич?

Секретарша сказала, что шеф звонил из дома, вроде задерживается.

Вероника понимающе покивала головой.

– Спасибо еще раз.

– Да не за что, Вероника Андреевна. Ну, я пойду. У вас здесь, – он покрутил головой, – такси можно поймать?

– Такси? А-а-а-а, такси…Надо выйти на параллельную улицу и пройти к трамвайному кольцу. Там и такси.

– Тогда до свидания, я пошел.

– До свидания.

Только когда за охранником закрылась дверь, Вероника почувствовала, как была напряжена. Руки дрожат, спину свело, ноги того и гляди подогнутся в коленях. Она без сил прислонилась к косяку. Ясно, что она не готова к встрече с мужем. Нужно срочно брать себя в руки, иначе все благие намерения разлетятся от одного слова, взгляда или прикосновения Кости.

Вероника решительно двинулась вглубь дома. Развязала пояс халата, стянула ночную сорочку. Оставшись голой, сделала десять отжиманий, потом тридцать раз качнула пресс, выполнила несколько махов ногами и под конец раз пятьдесят присела с вытянутыми вверх руками. Стало жарко, несмотря на наготу, а от резких движений слегка закружилась голова. Восстанавливая дыхание, пошла в ванную, где несколько раз переключала душ то на ледяную, то на горячую воду. Подобная экзекуция вкупе с физической нагрузкой дала результат. Сердце хоть и билось резко в груди, но уже не от волнения, вода смыла нервное напряжение, в голове прояснилось. Вот теперь другое дело.

Женщина до красноты растерла тело полотенцем, заново перекрутила волосы на затылке. Она видела себя в большом зеркале, словно со стороны: маленькая грудь, плоский живот, узкие плечи, длинная шея, тонкие руки. Голова чуть оттянута назад под тяжестью волос.

– Выстоишь? – спросила она свое отражение. – Ты такая маленькая, хрупкая, тебя сломать раз плюнуть. Подумай хорошенько, хватит ли у тебя сил пойти против Кости-кирпича, против житейских невзгод, против неизвестности и неопределенности.

Вероника повернулась боком.

– Красавицей тебя, конечно, не назовешь, но что-то в тебе есть. Может, тебе повезет, и встретится тебе тот, кто…

Тишину дома разорвал звонок. Вот теперь это, наверняка, Костя. Хотя у него имелся ключ от дома её родителей, но он всегда звонил, любил, чтобы его встречали, радушно приглашали пройти. Вероника вначале прошла в зал, надела халат, потом пошла открывать.

На пороге стоял Костя. Без цветов, без шампанского, без коробки конфет – символов примирения. Провинившийся муж посчитал, что разговор с женой о вчерашнем не требует праздничных атрибутов. Он молча прошел мимо Вероники на кухню, не раздеваясь, сел за стол. Она не пошла за ним, а шагнула в спальню переодеться. Для данного момента она выбрала брюки темно-горчичного цвета и рубашку цвета хаки.

Словно на войну собралась, усмехнулась она про себя. Что ж, повоюем. За самоуважение, за независимость, за достоинство. Кстати, «бьет, значит, любит», а «изменяет, значит…»?

На кухне она села напротив Кости. Бурно проведенная ночь ясно читалась на помятом лице мужа: не выспавшиеся глаза, темные круги сверху и снизу, опухшие губы. Правда, он был выбрит и наодеколонен, но впечатление от этого не менялось. К своему удивлению, Вероника поняла, что ей неинтересно, как закончилась прошлая ночь для её мужа. Но по всему видно, что алкоголя там было больше, чем любви. Ну, да Бог с ним. Главное…А что главное? Да, разговор о разводе.

– Ты решила развестись со мной? – угадал Костя. – Точно, решила. Из-за этой…ерунды.

Вероника молчала, лишь крепко сжимала под столом пальцы рук.

– Понимаю. Ты порядочная, а я свинья. Ты даже среди своих…артистов не баловалась, не испачкалась, а я …Все правильно, – он дотронулся до щеки женщины. – По твоему виду не скажешь, что ты сильно переживаешь.

– По-твоему, тоже, – она оперлась на спинку стула, сложила перед грудью руки. – Весело время провел?

– Весело, – повесил голову Костя.

Вероника с удивлением обнаружила, что каштановые волосы мужа сплошь перемежаются седыми. Почему-то раньше она этого не замечала. Или просто не хватало времени внимательно приглядеться к нему. У неё же в тридцать восемь не было ни одного седого волоска, чем она втайне гордилась. А сейчас она вдруг подумала, что наличие седины у Кости и отсутствие седины у неё закономерно: её жизнь, в общем-то, была безмятежной, а расстройства по пустякам не оставили следов. На долю же мужа выпало много всего, отсюда и седина.

Ей стало стыдно. Все эти годы она жила вначале под крылышком родителей, потом, как у Христа за пазухой, с Костей. Без бед, без печали. Были размолвки, ссоры, недоразумения. Костя был безукоризненным мужем. О таком мечтают многие женщины, и многие женщины спокойно закрыли бы глаза на шалости супруга. Так почему ей это не сделать, задалась вопросом Вероника. Конечно, её оскорбили как женщину, конечно, у неё появились большие сомнения в любви мужа, конечно, сцена на диване ударила по её самолюбию.

Но если быть честной? Если заглянуть в самый дальний угол сердца? Не отыщется ли там тайное желание испытать никогда не испытываемый ею восторг любви, бешеную страсть, все муки страстно влюбленной женщины? Именно то, что она не могла получить в браке.

Желание с каждым прожитым днем разрасталось, уже не довольствовалось маленьким уголком в груди, требовало исполнения. А она, Вероника, держала его за стальной дверью, не выпускала, тщательно охраняла. И только в редких снах она получала то, от чего отказывалась в жизни. Во сне она купалась в чистой любви, неописуемой нежности, изысканных или, напротив, примитивных ласках. А того, кто дарил ей это, звали то Ахмед, то Виктор, то Николай Владимирович, то еще как. Мужчины в снах имели разную внешность, действовали в разные ситуациях, любили её по-разному, но всегда у неё возникало одинаковое ощущение, что она находится в раю.

Часто Вероника просыпалась в слезах, но это были слезы счастья, умиления, наслаждения. Потом целый день она ходила под впечатлением сна и искала во всех встречаемых ею мужчинах черты того, кто приходил к ней ночью. А еще завидовала себе самой, той женщине, которая во сне имела то, чего она никогда не имела наяву. Чтобы избавиться от зависти, она все больше погружалась в работу, в заботы о дочери, штудировала толстые книги по искусству. Потом сон забывался, её вполне устраивал секс с собственным мужем, что избавлял её от поиска партнера на стороне.

Она была верной женой, если не считать измен во сне. Наверное, у врачей есть свои объяснения подобным снам, но они ей не требовались. Она жила с Костей и не видела возможности или необходимости что-то менять в своей жизни. Если бы вдруг ей явился принц на белом коне, то и тогда бы ничего не случилось. Как явился, так бы и исчез – спящая принцесса научилась жить в реальном мире, и никто не замечал, что она продолжает спать.

Однажды чары развеялись, она проснулась без всякого поцелуя принца-спасителя. И жизнь тут же начала преподносить ей сюрпризы, разгоняя остатки дремы. Первые шаги в новом состоянии выстроились так, что впервые ей приходилось делать выбор. Раньше такой возможности у неё не было – она подчинялась выбору других людей или обстоятельств.

Остаться в театре или уйти в свободное плавание, где только от твоего таланта и упорства зависит твое благополучие? Остаться при стабильном материальном достатке или рискнуть жить на скудные средства? Простить мужу измену, дав ему индульгенцию на последующие измены, или отыскать мужчину из её редких снов о любви?

Одно она знала точно: ничего в жизни не бывает случайно. Если ей довелось проснуться и изменить свою жизнь, то это правильно. Если сейчас сделать шаг назад, не станет ли она потом сокрушаться о нереализованном шансе? Если все оставить как есть, не пожалеет ли она о своей нерешительности?