Страница 3 из 17
– И я так думав. Самолично до дохторов водил на смотрины. На спор. Золоту шашку проиграв. Ханска шашка, с музею… Будет у тебя начальником штаба лучше, чем у Деникина генерал Лукомский… чи як там его…
– У меня есть начальник штаба.
– Будет ще один. Посадишь на оперативный отдел. Не прогадаешь!
Утром начальник Заднепровской непобедимой спал на диванчике в той же комнате, где «обсуждались дела». На столе теснилась батарея пустых бутылок от казенной горилки с перцем.
В соседней комнате неутомимая Александра Михайловна заканчивала статью о революции и женском вопросе. Храп красавца-дикаря, раздающийся за дверью, ее не тревожил. Прервавшись на полуслове, она стала смотреть в окно, покусывая кончик ручки. Взгляд ее был мечтателен…
…А Нестор Махно вместе с Лашкевичем и Каретниковым уже с раннего утречка осматривали собранные во дворе экипажи – тачанки и брички. Еще без «Максимов».
– Я так думаю, шо с десяток пулеметов мы ще выпросим, – говорил батько. – Так шо, Карета, подбирай хороших стрелков, а ты, Тимош, отбери обученных стрельбою коней… И не парамы будем, а тройками и четверками. И шоб только пыль пошла по Украине!
Он вытер со лба пот. Юрко, стоявший рядом с глечиком и глиняной кружкой, спросил:
– Може, россольчику, батько?
И, не дождавшись ответа, налил в кружку мутного рассола. Махно, крякнув, выпил.
– А даст он столько пулеметив? – засомневался осторожный Лашкевич.
– Золотой человек! – успокоил хлопцев Нестор. – Мы ж з им теперь кореша. И бронепоезд бы отдал, та только на кой хрен он нам нужен!
Дыбенко, и верно, сдержал слово. К вечеру на станции стали выгружать из вагонов ящики с патронами, тяжелые связки новых винтовок, выкатывали пулеметы…
Начбоеснаб Заднепровской дивизии, тоже матрос, но со счетами и блокнотом, что-то отмечая, бросил:
– Тут товарищ Дыбенко указал: два трехдюймовых орудия… Но зачем вам орудия, у вас, наверно, и артиллеристов нет?
Махно ухмыльнулся:
– У нас, братишка, артиллеристов больше, чем в церковном хоре певчих. Даже вам можем позычить! – И небрежно приказал Юрку: – Командующого артиллерией сюда!
Пока они шли к платформе с пушками, к Махно подбежал Павло Тимошенко, вытянулся.
– Примешь два орудия, с боекомплектом. И проверь, шоб все было в порядке.
– Слушаюсь!
– А говорили, у вас банда… – заметил начбоеснаб.
– Заладили: банда, банда. Сам подумай, какая банда смогла б сладить с помещиками, с офицерами, с германцами, с Петлюрой? И с Деникиным сладим.
– Никаких сомнениев! – согласился матрос-начвоенснаб. – Только ж в газетах так пишуть.
– Газета – то баба на базаре, – сердито ответил батько. – У нас в Гуляйполе була баба Лындычка. Чи фамилия у неи така, чи за то так прозвали, шо по селу без дела лындала. Утром, чуть свет, ложку за пазуху – и от хаты до хаты. Где поснидае, где пообедае. Все сплетни собере, всю брехню по-своему перебрешет. Баба! А то ще у мене в армии такый же завелся – Сашко Пронин. С виду – козак, а гнилой. Сплетник. Сплетню, як пряжу пряде. Всех со всеми перессорыв. Смотрю: розлагае армию. Пришлось расстрелять. Не должни на свете такие жыть! Наверно, и там, в газетах, такие сидять.
– А шо ж с той бабой? Ну, с Лындычкой? – поинтересовался матрос.
– Говорили мне: вроде ей сельские бабы самосуд устроили. Утекла с Гуляйполя. Но, видать, жива. Брехня ж в газетах не переводится…
…А тем временем в комнате станционного телеграфа Дыбенко диктовал телеграфисту, сидящему у аппарата Юза:
– «Харьков, по местонахождению… Командующему Украинским фронтом Антонову-Овсеенко. Приняв армию батьки Махно як бригаду в Заднепровскую дивизию. Войско надежне. В ближайши дни вступит в борьбу за Донбасс. Считаю необходимым отметить заслуги товарища Махно в освобождении обширного района Левобережья Украины. Это ускорило бы его полный переход под наши знамена. Сам отправляюсь освобождать Крым от белых войск, будучи уверенным в силе войск батьки Махно, который принял в свои ряды несколько ответственных большевиков. Товарищ Махно не дасть Деникину овладеть Донбассом. Начдив Заднепровской Дыбенко».
На следующее утро вокруг бронепоезда по-муравьиному мельтешили дыбенковские матросы и солдаты с жестяными красными и «химическими» звездочками на фуражках и папахах на месте былых царских кокард.
Махно со своим штабом провожал начдива. Поднялась в салон-вагон Александра Коллонтай. Она была на этот раз вся в коже, перепоясанная ремнями, в кожаной же фуражке, с револьвером в кобуре. Безумно хороша!
– До свидания, товарищ Махно. – Она поднесла руку к локону на виске.
– Счастья вам, – по-селянски ответил Нестор. Чести анархисты не отдавали, увы! А так было бы красиво!
Бронепоезд, коротко свистнув, заскрежетал сдвигаемыми вагонами. Дыбенко еще стоял у подножки. К нему подбежал телеграфист:
– Срочная, товарищ начдив!
Дыбенко протянул ленту между пальцами: «Ленин, Троцкий категорически против Крыма. Защищайте Донбасс, энергетическое сердце Республики, ворота на Украину. Зампред Реввоенсовета Склянский».
Дыбенко усмехнулся, дал прочитать телеграмму Махно.
– На тебя надёжа, – сказал матрос и поднялся на ступеньки вагона. – Они не понимають, шо такое Крым! – И приказал телеграфисту: – Отвечай! «Москва. Ленину, Троцкому, Склянскому. Телеграмма не вручена. Дыбенко из Гуляйполя выбыл. Местонахождение неизвестно. Яков Озеров».
Медленно двигался вагон. Махно шел рядом с вагоном, на ступеньке которого стоял Дыбенко.
– А все ж таки, – почесал лохмы Махно, – шо за теория такая, про стакан воды?
– Заело? – рассмеялся матрос. – Про это, братишка, цела книжка написана. Полдня надо пересказывать. Встренемся в следующий раз, засядем на всю ночь, и я тебе в подробностях ее перескажу. А если коротенько, это теория про то, шо мужчине с женщиной должно легко сойтись, все равно як выпить стакан воды. Постоянна любовь – то буржуазный пережиток. Дети пойдуть – для них приюты. Семью тоже отменим…
– А что ж останется? – искренне изумился батька.
– Торжество вечной любви, – заявил Дыбенко.
Поезд набирал ход. Дыбенко скрылся в вагоне, в двери встал часовой.
Прошел еще один бронепоезд, потом вагоны с войсками, платформы с артиллерией, броневиками. Но, похоже, не эта демонстрация большевистской мощи привела в глубокую задумчивость Нестора. Он размышлял над последними словами Дыбенко.
– «Стакан воды»… Генеральская дочка… Ну и ну!..
Удивленно пожал плечами и зло сплюнул себе под ноги. Анархистский ум, крестьянское сердце…
Глава вторая
Спустя сутки на станции Гуляйполе снова поднялась суета. Махновцы по мосткам заводили в теплушки лошадей. На крышах устанавливали пулеметы. Дальше, на платформах, уже стояли тачанки. На одной из платформ – две пушки, на лафетах сидели Павло Тимошенко, Мыкола, другие артиллеристы…
Новенький штабист Яков Озеров, склонив набок поврежденную шею, смотрел по сторонам и что-то записывал в кожаный планшет-сумку. Планшет – загляденье. Прощальный подарок Дыбенко.
– До Нельговки едем тихонечко, без шума. Подбираем людей. Там разгружаемся. Полк Чубенко заходит в Бердянск от Петровской, – разъяснял командирам Черныш. – Левадный, Каретников – от Ногайска, через Андреевку. В город входим разом, в шестнадцать часов. Пушки – в первых рядах, кадетов придется вышибать из домов. В Бердянске крепкие, кирпичные дома, есть даже в три этажа…
Махно слушал четкую речь Черныша как музыку. Это уже было похоже на армию, не на ватагу из плавней.
Начштаба не без ревности поглядывал на Озерова. Бывший штабс-капитан все что-то черкал в планшете, морщил лоб.
– Ты, Черныш, не крути головой, як та птичка на ветке, – успокоил начальника штаба Махно. – Озеров размышляет. И пускай. Может, до чого-то толкового и додумается. У нас скоро столько бойовых направлений будет, шо и трех штабов не хватит. – Отыскал взглядом Садираджи, подозвал: – А ты, Дмитро, двигай на Мариуполь. У тебя там, говорил, сплошь родня?