Резонанс

Аркаше тоже пришлось несладко, остальные переносили этот виток несравненно лучше, и я задумался, не станет ли проще на следующем мне самому, но сразу выкинул эти мысли из головы.

Никакого «следующего витка» не будет. Мне – до Западного луча!

Точка!

На подъезде к радиальной дороге грузовик заметно дёрнулся, и мотор его зазвучал чуть иначе. Забрезжила надежда, что дело в технической неисправности и перегревшийся движок вот-вот выйдет из строя, тогда всё решится без всякого моего участия, и впоследствии не придётся краснеть, вспоминая постыдную слабость. И домой мы отправимся все вместе. Не я один, а сразу все!

Вот и уговорил себя ещё немного потерпеть и даже гордился силой воли секунду или две. Четвёртая завеса обернулась разлитым в пространстве статическим напряжением – мигом встали дыбом волосы, забегали по коже разряды, задёргали судороги. И всякий последующий укол оказывался сильнее предыдущего!

Взвыл бы в голос, да свело челюсти и перехватило дыхание. Но это у меня. Лия неожиданно вскочила на ноги и заголосила:

– Уберите их! Уберите их с меня! Да помогите же!

Девушка принялась стряхивать с одежды что-то видимое ей одной, и далеко не сразу я осознал, что это не воображаемые жуки или змеи, а сгустки оранжевого пламени.

Подвёрнутые рукава рубахи загорелись, и старший смены рявкнул:

– Гасите её! Живо!

Но никто не стал обливать Лию водой. Сидевший напротив санитар воткнул ей в шею шприц и разом впрыснул всё его содержимое, до упора утопив поршень, а пришедшая ему на смену тётка лет тридцати обернула девушку плотным полотенцем с какой-то огнеупорной пропиткой, вроде бы даже асбестом.

В следующий миг санитарка подхватила Лию на руки и выпрыгнула из кузова – только мы их и видели. Я бы попросился следом, но не смог. Меня трясли судороги.

Старший смены выплеснул на обугленный участок скамьи кружку воды и покачал головой.

– Стихийный пирокинетик, подумать только! – А когда позади остался столб, отмечавший границу второго румба, спросил у водителя: – Что со скоростью?

– Сорок восемь. Порядок! – последовал уверенный ответ, и мы помчались дальше.

Движок и не думал перегреваться, работал как часы. З-зараз-за…

На пятом витке что-то неладное стало твориться со зрением. На самом деле, я по обыкновению загадал доехать лишь до конца четвёртого, но в последний миг снова передумал. Тут и там в небо взлетали зелёные, жёлтые и оранжевые сигнальные ракеты; счастливчики, сумевшие войти в резонанс, попадались на глаза куда чаще прежнего. А я, чего греха таить, безумно хотел войти в их число. И слишком много всего перенёс, чтобы упустить эту уникальную возможность из-за недостаточного упорства.

Но на очередной завесе меня так и не зацепило. И не зацепило никого из моих спутников, а вот соискателей из других машин на обочинах я насчитал полный десяток. До заветной цели оставалось рукой подать, скрипнул зубами, продолжил терпеть.

Если разобраться, чувствовал себя относительно неплохо. Быть может, дело было в очередном понижении скорости грузовика или просто начал привыкать организм, но больше не казалось, что сейчас расплющит о сгустившееся пространство или взорвусь изнутри. Только вот глаза…

Глаза пекло сильнее с каждой минутой, из них катились слёзы, но видел я при этом всё предельно чётко. Болезненно резко, если уж на то пошло. Когда украдкой глянул на Ингу, её профиль ещё долго возникал цветной фотографией всякий раз, стоило только смежить веки.

В любой другой момент лишь порадовался бы этому обстоятельству, теперь же изображение жгло калёным железом. И ещё вдруг понял, что глаза у девушки самые обычные – карие, а вовсе не искрящиеся сапфировой синевой, как почему-то думалось раньше.

Это невесть с чего не на шутку огорчило, словно сейчас не имелось несравненно более серьёзных поводов для душевных волнений, вроде непонятно с чего прорезавшегося сверхзрения. Уж не знаю, каким чудом удалось сдержаться и не выткнуть пальцами глаза, до того невыносимую боль вызывал каждый взгляд. А стоило лишь зажмуриться или даже просто моргнуть – и становилось только хуже.

Да пропади пропадом этот резонанс!

Как обычно, неприятные ощущения стали отпускать в начале северной дуги, благо протяжённость витков неуклонно сокращалась и домчал грузовик до семнадцатого румба минут за тридцать или около того.

«Чем дальше, тем проще», – подумал я и протянул руку, в которую немедленно вложили кружку с водой. Половину расплескал, но что-то всё же влил в себя, стало легче.

Тогда окинул взглядом попутчиков, хотел проверить состояние товарищей, а вместо этого заметил, как с лихорадочной поспешностью что-то беззвучно шепчет чернявая девица. Никогда не обладал способностью читать по губам, а тут с кристальной ясностью понял, что это не молитва, а бесконечное повторение одного-единственного слова «нет».

– Нет! Нет! Нет! – И потом уже в голос: – Нет! Только не сейчас! Слишком рано! Не надо!

На крик обратил внимание начальник бригады, он подскочил к девчонке и потребовал:

– Перестань сопротивляться! Просто расслабься!

Та этих слов будто не услышала вовсе.

– Слишком рано! Я не хочу! – завизжала она, и старший смены отвёл назад руку.

– Транквилизатор! – потребовал медбрат, получил шприц и попытался воткнуть в шею истерички иглу, но стеклянный цилиндр попросту взорвался, в пальцах остался зажат один только поршень.

Никто не видел, лишь моё сверхзрение позволило если и не разглядеть, то уловить, как вокруг девицы сплетаются тончайшие нити незримой энергии. Она стала неотъемлемой частью окружающего пространства и времени, словно уложенный в нужное место кусочек мозаики, но изо всех сил пыталась сопротивляться и оттягивать момент резонанса.

Разрушала гармонию. Шла вразнос.

Энергия переполняла её и, не находя выхода, бурлила в крови, приливала к голове. Артерия на шее набухла и пошла уродливыми буграми, чёрные глаза побелели и засветились электрическим сиянием, а сама девушка вдруг приподнялась над лавкой и взмыла в воздух.

Прежде чем начальник смены успел хоть что-то предпринять, его подопечная сместилась к заднему борту, а затем искажённый судорогой рот распахнулся во вновь ставшем беззвучным крике. Почудилось отчаянно-тоскливое:

«Руди…» – а следом негромко хлопнуло, и голова девчонки разлетелась брызгами крови и ошмётками запечённого мозга.

Старший санитар принял основной удар на себя, но алые капли долетели и до нас, забрызгав большей частью Антона. Тот оказался крепким орешком, лишь судорожно сглотнул и не проронил ни слезинки. Я видел это со всей отчётливостью. Сверхзрение – это хорошо…

– Вот же дура безмозглая! – зло выдал медбрат, вытирая с лица кровь сунутой кем-то тряпкой. – Теперь с объяснительными замучают!

Иных эмоций кроме злости гибель соискателя у него не вызвала, и дальше всё пошло по заранее установленному плану. Как ехали, так и продолжили ехать, даже не притормозили…

Шестой виток обернулся гигантской центрифугой. Меня вдавило спиной в борт с такой силой, что неминуемо бы треснули рёбра и раскрошился позвоночник, иди речь о физическом проявлении центробежной силы, но нет – что-то смещалось внутри меня и не более того.

Почему не попросил высадить на Западном луче?

Да просто навалилась апатия. Ну и глупо было бы соскакивать на половине пути.

Нерационально. Поздно.

Бедная дурёха погибла именно из-за своего опрометчивого желания перебороть уже накативший на неё резонанс. Нарушила гармонию, пошла вразнос и – пуф! Я всерьёз полагал, что уже опутан нитями незримой энергии и любая попытка выйти из игры обернётся фатальным исходом. Лишиться головы нисколько не хотелось, проще было перетерпеть.

А между тем безумная центрифуга всё ускорялась и ускорялась. Разноцветные сигнальные ракеты взлетали в небо уже беспрестанно, частенько попадались на обочинах соискатели и санитары. Ну а мы неслись по южной дуге прежним составом.