Резонанс

Гимназистская форма выглядела мятой и пыльной, но заменить её было нечем, оделся. Когда оправлял гимнастёрку, пальцы наткнулись на значок февральского союза молодёжи, и сразу вспомнились слова коменданта о запрете любой политической агитации.

Не потому ли он замедлил шаг, проходя вдоль строя? Да и глянул тогда как-то совсем недобро.

Снимать символ нашей организации не хотелось, это казалось чем-то постыдным, чуть ли не предательством идеалов. От одной только мысли, что повстречаюсь без него с Ингой, огнём загорелись щёки, но благоразумие оказалось сильнее стыда. Значок я снял. Просто не убрал в мешок, вместо этого перецепил на внутреннюю сторону клапана нагрудного кармана.

Вроде как замаскировался, а не принципами поступился.

Что заставило так поступить: страх или всё же благоразумие, не смог бы ответить даже самому себе. После вчерашней выходки коменданта грань между этими понятиями сделалась для меня чрезвычайно тонка.

Перед завтраком всех обитателей распределительного центра выстроили на плацу, набралось нас под две сотни. Больше всего оказалось крестьян, но их численное превосходство не было подавляющим: хватало и выходцев из рабочего класса, детей мещан и разночинцев. Наособицу небольшими компаниями сгруппировались смуглые черноволосые иноверцы, отпрыски торгашей и пограничного служивого люда. Девушки тоже стояли отдельно, они составляли никак не меньше трети от общего количества собравшихся.

– Смирно! – крик заставил выпрямиться и замолчать, но никто по струнке тянуться не стал, разве что несколько подхалимов из первых рядов.

Появился комендант. Он прошёлся по плацу, помахивая тросточкой, и лучи солнца заиграли на гранях хрустального навершия её рукояти. Никаких претензий к внешнему виду собравшихся высказано не было, нас будто сочли недостойными разноса, хоть поводов для него, судя по презрительно кривящимся губам «их благородия», имелось превеликое множество.

– Сегодня в полдень состоится вводная лекция, после начнётся ваше распределение по учебным и… прочим заведениям! – объявил комендант, сделав в конце фразы столь многозначительную паузу, что у меня засосало под ложечкой. – На завтрак шагом марш!

Несмотря на команду, выдержать подобие строя не получилось даже близко, но хоть не ломанулись к столовой неуправляемой толпой, а выдвинулись отрядами. У входа пришлось дожидаться своей очереди, зато обошлось без толчеи внутри.

Завтрак обилием отнюдь не поразил: стакан компота, ломоть вчерашнего хлеба, кубик масла, варёное яйцо. Всё.

Кто-то начал возмущаться, но его сразу урезонил паренёк из заехавших сюда на день раньше – как оказалось, нормально кормят уже после зарядки. И точно: по окончании завтрака нам велели бежать в казарму, раздеваться до трусов и возвращаться на плац.

– Дайте хоть пищу переварить! – возмутился дородный юноша в недешёвом костюме.

– Чтобы тебя, жирдяй, на солнцепёке удар хватил? – презрительно скривился назначенный нашему отряду староста. – Шевели булками!

Тучным возжелавший отдыха паренёк вовсе не был и, как мне показалось, вполне мог всыпать грубияну по первое число, но проглотил оскорбление и безропотно отправился переодеваться. Остальные потопали следом.

После вышли, выстроились, проводили заинтересованными взглядами девчонок в купальниках, которых повели куда-то за полуразобранные бараки на другую площадку. Посмотреть было на что, удивительно, как ещё никто вслед не засвистел.

Дальше всё пошло своим чередом: разминка, прыжки на месте с хлопками над головой, повороты корпусом, наклоны вперёд. Когда разогрелись, нас распределили на группы и погнали от одного спортивного снаряда к другому. Помахали трёхкилограммовыми гантелями, покачали пресс, отжались, подтянулись на турнике.

Десять подтягиваний и двадцать отжиманий мне дались с немалым трудом – очень уж жарко было, несмотря даже на раннее утро. Весь потом так и обливался.

Затем пришёл черёд трёхкилометрового кросса. За территорию не выпустили, накручивали круги вдоль забора. И вот это уже оказалось испытанием серьёзней некуда. Дыхание моментально сбилось, заныл пресс, закололо печень, в голове застучал пульс. Ещё и солнце палило на протяжении почти всей дистанции, редко где был тенёк, стало жарко, пересохла глотка, пот начал разъедать глаза.

Попытался – думаю, и не я один! – сжульничать и, наплевав на запрет, обратиться к сверхсиле, да только без толку: ощутить ток внешней энергии не вышло. Так дальше и бежал, едва переставляя ноги, но хоть не плёлся в числе отстающих. Кого-то даже обгонял. Иногда.

В итоге в казарму я заполз с языком на плече. Всё, чего хотел, – это принять душ и рухнуть в кровать, но не вышло.

– Эй, городской! – остановил меня среднего роста паренёк в косоворотке, плечистый и с мускулистым руками. – Стяни сапоги!

– Чего? – опешил я.

– Глухой, что ли? Разуться помоги!

Парень был деревенским – судя по хромовым сапогам, из кулаков, – вот и решил самоутвердиться за счёт городского привычным для себя образом. Неспроста же ор поднял на всю казарму, всеобщее внимание привлекая.

– Давай сам! – ответил я отказом и попытался отодвинуться, но не тут-то было.

Сильный толчок в грудь заставил отступить, а кто-то из кулацких подпевал незаметно опустился на четвереньки у меня за спиной, я налетел на него и со всего маху грохнулся на пол. На чистом инстинкте успел прижать подбородок к груди, как когда-то учили в борцовской секции, но и так падение вышло крайне жёстким. Воздух вырвался из отбитых лёгких, взорвались болью рёбра. Да и после, когда прояснилось в глазах, ни встать, ни перевалиться на бок не сумел из-за придавившей к половицам ноги.

– Снимай!

Имейся возможность пустить в ход сверхспособности – сделал бы это без всяких колебаний, сейчас же ничего не оставалось, кроме как ухватиться одной рукой за носок, а другой – за пятку упёртого в грудь сапога.

А какие варианты? Звать на помощь дневального? Так это драка, а драться нельзя…

Послышались смешки, и крепыш расплылся в довольной ухмылке, слегка приподнял ногу, ослабляя давление на рёбра. Тут-то я и вывернул его стопу вбок!

Силёнок порвать связку не хватило, но и так мой обидчик взвыл от боли и попытался отпрыгнуть, тогда лягнул его опорную ногу, завалив рядом с собой. Меня тут же ухватили за плечи и оттащили в сторону, а вот тумаков отвесить уже не успели, мигом отпустили, стоило только раздаться громогласному окрику:

– Отставить!

В казарму забежал невесть куда отлучавшийся дневальный, вслед за ним зашёл вчерашний спутник коменданта.

– Что здесь происходит? – потребовал он объяснений.

Воцарилась тишина, и я обмер. Стоит только кому-то открыть рот, и окажусь впутанным в драку. Комендант, как пить дать, не станет разбираться, кто был зачинщиком, а кто жертвой, «их благородие» точно накажет всех без разбора в назидание остальным!

– У товарища после бега ноги опухли, – быстро произнёс я, поднимаясь с пола. – Он попросил помочь сапоги стянуть, а я по неопытности слишком сильно потянул. Но, надеюсь, ногу не вывихнул, ведь нет?

Державшийся за двухъярусную кровать деревенский задира зло на меня зыркнул и процедил:

– Со мной всё в порядке.

– Медицинская помощь требуется?

– Нет!

– Тогда живее одевайтесь, если не хотите пропустить второй завтрак!

После этого заявления никто в казарме задерживаться не стал, все поспешили в уборную. Прибежавшие первыми успели занять закреплённые у одной из стен душевые лейки, из которых бежали тоненькие струйки воды, остальным пришлось ждать своей очереди или приводить себя в порядок у рукомойников.

В открытую на меня никто не пялился, но нет-нет да и ловил брошенные украдкой взгляды. Это нервировало. И пугало.

Немного погодя появился и вознамерившийся повеселиться за мой счёт кулак, прихромал он не один, а в компании парочки подпевал. Такой расклад сулил одни сплошные неприятности, и оставалось уповать лишь на то, что сегодня же получу назначение на новое место. Ну или его получат они. Тоже не самый плохой вариант. А пока имело смысл держаться от этой троицы подальше.