Страница 7 из 17
Ввиду сомнения в идентичности и интересу к появлению человека на свет, вероятно, объяснения матери и демонстрация ею рук с черноватыми чешуйками эпидермиса могли вызвать у Фрейда не только тревогу, но и переживание того, что его жизнь в руках матери, предстающей подобно Клото на картине Гойи, держащей в руках маленького человечка, связанного по рукам ею самой. Судьбу, ожидающую этого человека, хранит Атропа, судьба неотвратима, поскольку «ты обязан Природе смертью». Вполне возможно, что если бы Фрейд не создал этот сон, он бы страдал тогда от поражения в каком-нибудь органе.
Это критически важный вопрос в дерматологической клинической практике, так как ответ на него может объяснить тревогу, столь обычную почти для всех людей, связанную с потерей чешуек эпидермиса. Эта тревога может быть связана не столько с «заимствованным» значением некоего уравнивания потерянной кожи с фекалиями или с любым другим догенитальным объектом, сколько с более верным значением, согласно которому качество отслаивания и падения, статус сброшенной кожи как «утраченного объекта» плюс подразумеваемая биологическая реальность (последний слой кожи образован мертвыми клетками) придают чешуйкам значение объекта влечения с тем же символическим и эрогенным уровнем фекалий, груди или мочи.
Вот вопрос, который наполнял тревогой пациентку, страдающую псориазом: она дошла до отчаяния, когда заметила, что колония муравьев обосновалась в ее ванной комнате, муравьи питались чешуйками эпидермиса, она обмерла. Ей представилось, будто она смотрит на то, как насекомые пожирают ее тело, – чешуйки эпидермиса воспринимались ею как своего рода «останки».
Другой пациент испытал приступ тревоги и плача, когда зашел в кабинет (где он три раза в неделю посещал сеансы фототерапии) и увидел чешуйки эпидермиса на полу, – свидетельство того, что до него здесь был другой пациент. Медсестра, которая обычно присматривала за ним, в тот день отсутствовала, поэтому тревога его и жалоба на неряшливость замещавшей медсестры сначала интерпретировались как реакция на отвержение – его расстроило отсутствие медсестры-матери, которая всегда присматривала за ним. Пациент упорно отрицал влияние на него этого факта, приписывая мучительное травматическое воздействие самим чешуйкам эпидермиса. К всеобщему удивлению, на следующую сессию он пришел с сильнейшим конъюнктивитом, появление которого он связывал с созерцанием чешуек эпидермиса. Когда же, наконец, было признано, что, по-видимому, в чешуйках эпидермиса, действительно было что-то волнующее его, он вспомнил, что его мать, которая страдала от псориаза, не позволяла себе принять помощь; она отказалась от консультаций и лечения и по всему дому все время оставляла после себя чешуйки эпидермиса, свидетельствовавшие о ее присутствии и болезни. Созерцание чешуек стало резким свидетельством присутствия больного тела матери, которая не позволяла себя лечить (этот пример упоминается также в главе 11).
Тотем и табу
Изучение «Тотема и табу» позволяет углубиться в психологические механизмы магии и мифологических верований. Это именно то, с помощью чего мы можем оценить наиболее ясно то, что контакт между двумя людьми – это контакт двух представлений и что именно в таком виде этот контакт прорабатывается посредством бессознательных механизмов. В той же мере, в какой ассоциации или «контакт» между представлениями является первостепенно значимым в психическом функционировании, в социальной сфере первостепенно значимым оказывается заражение и контакт между людьми и вещами. «Тотем и табу» Фрейда главным образом будет анализироваться в контексте проработки вопросов контакта, заражения и влечения к прикосновению. Тем не менее в данном разделе будут также рассматриваться некоторые общие идеи, касающиеся кожи и функционирования сознания.
Отчеты и описания различных действий, превращающих индивида в табу, основаны на некоем контакте, будь то любовь или агрессия:
Среди Monumbos из немецкой Новой Гвинеи считается, что всякий убивший на войне врага становится, таким образом, «нечистым» ‹…› Он ни к кому не может прикоснуться, – даже к своей жене и детям (Freud, 1912–1913, p. 40).
‹…› Всякий, кто прикоснулся к умершему вождю, становится нечистым на десять месяцев (ibid., p. 52).
Закон, действующий в мифологии, согласно которому почитаемое когда-то становится отвергаемым и презираемым после победы над ним (Freud, 1912–1913), также может быть применен и к коже, поскольку атавистическое отвержение, перенесенное пациентом с кожным заболеванием и качество нечистоплотности, приписываемое ему в силу зримости его поражений, – это всего лишь противоположность кожи былых времен, когда ей были присущи безупречность, привлекательность и трогательность: кожа ребенка, кожа юности, кожа женщины, кожа наготы. Чем безупречнее кожа как идеал или как источник шарма и сексуальной привлекательности, тем непристойнее оказывается болезнь. В магии порчи, основой которой является ассоциация по смежности, происходит следующее:
Вещи становятся менее важными, нежели идеи этих вещей: все, что происходит с последними, неизбежно происходит и с первыми. Подразумевается, что отношения, поддерживаемые между идеями вещей, в равной степени поддерживаются и между самими вещами. Поскольку мышлению безразлично расстояние, поскольку далекое во времени и пространстве может без труда постигаться в одном акте сознания, мир магии (в силу телепатичности) безразличен к пространственной удаленности и имеет дело с прошлым так же как с настоящим. В анимистическую эпоху отражение внутреннего мира затмевает любую другую картину мира, рассматриваемую нами как результат восприятия.
Следует также отметить, что оба принципа ассоциации – сходство и смежность – включены в более общее понятие «контакт». Ассоциация по смежности – это контакт в буквальном смысле; ассоциация по сходству – это контакт в метафорическом смысле. Использование одного и того же слова для обозначения двух типов отношений, вне всяких сомнений, обусловлено некоей тождественностью определенных психических процессов, которых мы еще не поняли. В данном случае мы имеем тот же диапазон значений идеи о «контакте», какой мы уже обнаружили в нашем анализе табу (Freud, 1912–1913, p. 85).
Процессы идентификации посредством кожи в работах «Тотем и табу» и «Групповая психология»
Внешнее уподобление кому-то другому является примитивной формой идентификации (Freud, 1921), это особое отношение между идентификацией как психическим фактом и материальным действием покрытия себя кожей объекта идентификации. Языковыми средствами это выражается как «оказаться в шкуре другого» (To be in someone else’s shoes).
Контакт еще более подчеркивает тесную связь с идеей дублирования, имитации, заражения и передачи атрибутов от одного Я другому или от одного тела к кому-то еще. Отсюда идея, что идентификация – это своего рода контакт, равно как и то, что контакт – это своего рода идентификации (Freud, 1912–1913). Все зависит от направления, в котором прослеживается вектор их объединения. В свою очередь, либидинальная связь, которая в случае идентификации достигается посредством интроекции объекта в Я, в более примитивных вариантах достигается посредством обертывания Я в объект, и в этих примитивных вариантах кожа оказывается тем самым охватывающим фактором, поскольку она одновременно является также рецептором охватывания. Такой вид дублирования или имитации может мыслиться как особая разновидность идентификации, которую мы можем обозначить термином мимикрическая. Разные авторы по-разному описывают эти механизмы, обозначая их разными именами, но во всех рассматриваемых случаях они ссылаются на одни и те же явления.
Дональд Мельцер называет это адгезивной идентификацией, описывая пациентов, которые с трудом выстраивают понятие замкнутого пространства. Эти пациенты формируют двумерные объектные отношения, т. е. поверхностные отношения, в которых нет места ни проективной идентификации (чтобы проникнуться интересом к другому), ни интроективной идентификации (чтобы чем-то заинтересовать). Им свойственно преобладание подражания, поверхностность, экстернализация ценностей и безразличие к времени (например, время в их жизни течет линейно или движется по кругу, не подразумевая никакого процесса). У них отсутствует внутренний источник ценностей, отсутствует продукт их собственной личной оценки. Доступная им идентификация не является проективной, поскольку эти пациенты не чувствуют разницы между существованием внутри и снаружи объекта (Meltzer, 1975).