Ментакль

  - Давай! - крикнул Валенок. Он уже почти добежал до деревьев, за которыми виднелись заборы.

  Станислав едва не упал ещё раз, притормозил: а что это он, собственно? И так уже насквозь мокрый, так хоть не грязный пока. И не надо.

  Зашагал осторожно, медленно, чуть косолапя разъезжающимися ногами.

  И ведь дошёл, не упал. Почти дошёл.

  Небо над полем раскололось, ярко, до последней травинки осветив всё на земле. Извилистая молния ударила не вертикально сверху вниз, а затейливо, по диагонали, ломаясь на каждом повороте, ветвясь и треща неумолимой силой. Даже ливень, казалось, замер на мгновение, уступив место более страшному, мощному собрату. Гром хлопнул с такой силой, что Валенок даже присел у стоящего возле забора дерева. Но продолжал смотреть: такое вообще мало кто видел в этой жизни.

  Яркая ломаная дуга столкнулась с землёй, весь мир дрогнул, а неторопливо идущий по тропинке Стас будто осветился изнутри призрачным сиреневым сиянием, весь: от коротко стриженой головы, ярко-рыжих волос, до мокрых кед. Даже сумка вспыхнула у него на плече, будто внутри внезапно загорелась гигантская прожекторная лампа.

  Валенок едва не ослеп. Он сидел на корточках и тёр глаза, под веками которых никак не остывало сияние жуткой вспышки. Едва не плача, он нащупал ствол дерева, поднялся, опираясь. В глазах плясало дьявольское пламя молнии, не желая никуда деваться.

  - Стас! - пискляво крикнул он. - Ну Стасик, ты живой?!

  Ливень заглушал все звуки. Снова сверкнула молния, но уже в стороне, даже не над деревней, а дальше. Гром запаздывал. Гроза явно шла стороной, только вот...

  - Станислав! - заорал Валенок, но вновь безответно.

  Зрение вернулось минут через десять. На поле ничего видно не было, никто никуда не шёл, это уж точно. Парень испуганно осмотрелся, но выходить под дождь и шлёпать по грязи, пока не наткнёшься на покойника - а что того убило на месте, Валенок даже не сомневался, - ну уж нет! Страшно.

  Да и бессмысленно, зачем ему это.

  Он открыл заднюю калитку в заборе, до которой не добежал каких-то десять метров, дошёл до дома, отпёр дверь и включил свет: на веранде, потом в комнате. Хилые лампочки резали светом глаза, но оставаться в темноте было ещё страшнее. Зачем-то полез в ящик с инструментами, достал топор. Потом, уже с ним в руке, опомнился: дурак, что ли?

  С кем сражаться, с ушедшей грозой или с покойником на лугу?

  Сунул обратно, сел к столу и стал думать. У соседей вон свет горит, можно пойти, объяснить, попросить помощи, да только какой? Пенсионеры, бабка Зоя и муж её, Витёк, сердечник. Что они могут? Витька и просить не о чем, увидит труп - инфаркт. Бабка... Ну скажет, беги на станцию, к обходчику, телефон только там, "скорую" вызови. Так это Валенок и сам знал. Вот же блин, сейчас выпить бы для храбрости, а самогон у Стаса остался в сумке. То есть, пропал.

  - Вот же хрень... - сказал он вслух. Это придало сил, приободрило. - Долбаная хрень в натуре. Жёваный крот. И епишкин пистолет...

  Ну да. А что ещё скажешь? Валенок встал, покопался в материном шкафу, нашёл фонарик под квадратную массивную батарейку. Порылся ещё, нашёл и её саму, вставил, щёлкнул. Светит, но как-то неуверенно, блёкло. Сойдёт. Схватил дождевик с вешалки, накинул на себя, вышел во двор и медленно потопал к калитке.

  Всё равно посмотреть надо, как он там. Может, живой. Вдруг. Хотя и вряд ли.

  Мокрые ветки хлестали по дождевику, мутный жёлтый овал света выхватывал то забытое ведро, то грядку с полёгшим луком, то уложенную кусками старого асфальта тропинку. Вот и калитка, а за ней - невдалеке - поле.

  - Стасик!.. - жалобно позвал Валенок и прислушался. Дождь почти затих, слышно было малейший звук, но никто не отозвался.

  Он поводил фонарём по сторонам: трава, опять трава, тропинка из раскисшей грязи, вон отпечатки его кроссовок, уже оплывшие от воды, похожие на цепочку продолговатых ямок. Вздохнул и пошёл по траве, стараясь не наступать на полосу земли.

  Станислав лежал лицом вниз. Совсем недалеко, чуть-чуть не успел дойти. Сумка, от которой шёл заметный запах горелого и кислого, валялась рядом. Валенок криво перекрестился зачем-то, хотя никогда верующим не был, подошёл к телу, остановился. Футболка на приятеле словно побывала в костре, под обгоревшими прорехами тряпки светилась кожа. Воротника вообще не было, будто хозяина последний момент рванул майку на груди: стреляйте, мол, сволочи!

  Вот они и выстрелили.

  Валенок неумело встал на колени, примостил у ноги фонарик, кое-как освещающий тело одноклассника, потянул на себя массивную тушу Стаса, стараясь перевернуть на спину.

  - Э-э-э... - промычал тот. Валенок от неожиданности отпустил его плечо, отчего потерпевший, чуть уже приподнятый, снова рухнул в грязь.

  Живой?! Фантастика...

  - Стась, давай как-нибудь до дома, а? - жалобно сказал Валенок. - Хоть как-то? Сюда ж "скорая" не проедет, развезло всё.

  Молчит. Раз только отозвался - и молчит. Вот же, блин. Как быть-то?

  - Синий, - очень тихо, каким-то загробным голосом сказал Станислав, не делая ни малейшей попытки подняться. Вообще не двигался, только пробубнил:

  - Весь мир синий. Весь мир вокруг синий...

  Слова звучали невнятно, но Валенок расслышал и обрадовался, снова схватил за плечо, за руку, и рывком перевернул его на спину.

  Передней части футболки вообще не было, одни обгоревшие обрывки ткани. Во всю грудь Стаса наподобие татуировки отпечатался причудливый извилистый след от удара молнии: сине-красный, с чёрными подпалинами, огромный и страшный, как врезавшийся на огромной скорости осьминог, ставший частью кожи. Щупальца ожога уходили подмышки, по животу вниз, под ремень с покосившейся бляхой.