Страница 4 из 8
Как мы можем оценить относительную важность нашей вертикальной любви или ненависти к нашим родителям и наших горизонтальных эмоций, которые мы испытываем к нашим братьям и сестрам? На войне мы сражаемся бок о бок с нашими братьями, а не с отцами: братская любовь и ненависть по-видимому, лежит в основе того, кого мы можем и не можем убивать. Первая мировая война показала, что «братская» лояльность была необходима для успеха, и, как писал поэт Уилфред Оуэн, убитый враг также является братом. Все то, что происходит между братьями и сестрами – полнородными, неполнородными, сводными и даже нерожденными, но всегда ожидаемыми, потому что в детстве все боятся потерять занимаемую позицию в семье, – ложится в основу взаимодействия между товарищами по играм и сверстниками. В центре того, что Леви-Стросс называет «атомом родства» (Levi-Strauss, 1963), находятся братья и сестры; именно этот атом представляет для меня основной интерес в рамках этой книги. Влияние психоанализа с его акцентом на эдипальном и вертикальном вышло далеко за его пределы. Я хотела бы добавить латеральную ось к психоаналитической теоретической и клинической перспективе. Меня также интересует, как это соотносится с теориями группового поведения и социальной психологии в целом.
Недавно я разговаривала с группой клинических психологов и психотерапевтов о месте братьев и сестер в их работе. Я поделилась одной историей и задала вопрос: «Всемирная служба BBC сообщила, что южный индийский штат Керала объявил о расширении услуг по уходу за детьми и младенцами. Зачем они это сделали?». Лаская мой феминистический слух, все присутствующие в аудитории ответили, что это даст возможность большему количеству матерей выйти на работу. Таковым изначально было и мое собственное предположение. На самом деле таким образом в штате с невероятно высоким уровнем грамотности девочкам обеспечили возможность ходить в школу. Очевидно, уровень грамотности снижался, потому что сестры должны были оставаться дома, чтобы заботиться о младших братьях и сестрах. В очередной раз я была поражена нашей этноцентрической установкой, изолирующей братьев и сестер от детерминант, действующих в социальной истории и в психодинамике как отдельных людей, так и социальных групп. Подтверждением этой этноцентричности является тот шок, который переживает западное сознание, когда узнает о количестве возглавляемых детьми домохозяйств в пораженных СПИДом странах Африки к югу от Сахары.
Предположение заключается в следующем: признание важности отношений между сиблингами и всех сходных с ними латеральных отношений должно привести к смене парадигмы, что бросит вызов превалирующим в настоящее время вертикальным парадигмам. Матери и отцы, конечно, очень важны, но социальная жизнь определяется отношениями не только с ними, как считают наши западные теории. Ребенок рождается в мире, населенном не только родителями, но и сверстниками. Выходит ли наше мышление за бинарные рамки?
Существует вторая гипотеза, оформленная менее четко, чем первая, согласно ей, ситуация, в которой вертикальная парадигма доминирует и практически исключает другие, возникла в связи с тем, что социальная и индивидуальная психология изучалась с мужской точки зрения. Обращаясь к моей области исследований, то есть к психоанализу, я обнаружила, что многие теоретические понятия, объясняющие феминность, поразительным образом совпадают с теми понятиями, которые нам нужны, чтобы включить сиблингов в общую картину. В отношениях между братьями и сестрами приоритетными оказываются такие переживания, как страх аннигиляции, страх, свойственный девочкам, в отличие от мужского страха перед кастрацией. Они также включают в себя страх потери любви, который обычно ассоциируется с девочками; чрезмерный нарциссизм, который должен найти подтверждение в том, чтобы быть объектом, а не субъектом любви. Сиблинги и феминность имеют схожую судьбу: их обычно упускали из виду.
Психоанализ, как и все великие теории, следовал образцу, который предполагает, что нормальное приравнивается к мужскому. Из этого парадоксальным образом следует, что мужская психика считается чем-то само собой разумеющимся и остается невидимой. Современный феминистский вызов этой идеологии означает, что маскулинность становится объектом исследования. Изучение родных братьев и сестер и отношений между ними позволит обоим полам занять свое место в аналитической картине. Я полагаю, что фигуры брата и сестры находятся в основе таких почти забытых понятий, как эго-идеал – старший сиблинг идеализируется как тот, кем хотел бы быть младший, иногда это превращенная в противоположность ненависть к сопернику. Сиблинговые отношения могут иметь отношение к структуре, лежащей в основе гомосексуализма. Братья и сестры также помогают в решении постмодернистского вопроса относительно проблемы мышления эпохи Просвещения, согласно которому сходство приравнивается к маскулинному, а различие – к феминному. Постмодернистский феминизм был заинтересован в том, чтобы продемонстрировать, что такое единство, понимаемое как объединение «одного и того же», достигается только путем исключения того, чего оно не хочет впускать в себя как отличающееся. Мужское единство достигается ценой исключения женского как другого или отличающегося. Братья изгоняют из своей общности сестер, или феминность.
За этим утверждением в пользу структурирующей важности латеральной плоскости отношений можно увидеть переход от модернизма к постмодернизму и от казуальных к коррелятивным объяснениям. Если выстраивать связь сиблингов и отношений между маскулинным и феминным по оси одинаковости/различия, то роль феминизма (и возрастающей «схожести» мужских и женский ролей) может заключаться в том, чтобы способствовать усилению латеральности по сравнению с вертикальностью. Социальные изменения лежат в основе этого сдвига. Например, наследование происходит по вертикали, но эта практика, вероятно, идет на спад, и во Флориде пенсионеры клеят на автомобили наклейки: «Мы тратим ваше наследство», что указывает на новую тенденцию. Несмотря на рост бедности среди женщин, если они имеют оплачиваемую работу, то вполне могут обеспечить себя материально. На данном этапе эти мысли являются не более чем умозрительными направлениями для исследования, но, по-видимому, они заслуживают дальнейшего изучения, что предполагает снижение важности происхождения и повышение важности альянса.
Истерия и сиблинги
Последующие главы книги являются результатом длительного изучения истерии, преимущественно с точки зрения психоанализа3. Это исследование также было поддержано интересом феминисток второй волны к истерикам как к протофеминисткам (Cixous, 1981; Cleme, 1987; Gallop, 1982; Hunter, 1983; и др.) – женщинам, для которых истерия была единственной формой протеста, доступной при патриархате (Showalter, 1987, 1997). Вместо того чтобы изучать истерию феминисток, я давно интересуюсь мужской истерией. Наличие мужской истерии (наряду с анализом сновидений) позволило Фрейду развить психоанализ как теорию, основанную на наблюдении бессознательных процессов, которые являлись универсальным атрибутом психики и выражали себя главным образом при столкновении с социальными барьерами, затрудняющими проявление сексуальности. Совершенно очевидно, что все понимают, что не должны совершать инцест, но истерик в каждом из нас хочет сделать именно это, хочет сделать то, что не разрешено. Истерические симптомы, такие как истерическая слепота, усталость, неподвижность или определенные аспекты некоторых расстройств пищевого поведения, обнаруживают как тайные сексуальные желания, так и запрет на них, который истерик не желает признавать. В межкультурном и историческом контексте истерия ассоциировалась почти исключительно с женщинами. Мужская истерия (описанная Шарко во второй половине XIX века и проанализированная Фрейдом, который учился у него), продемонстрировала, что эти процессы не относятся к определенной популяции – ни к «дегенератам» (как обычно думали в XIX веке), ни к больным, ни к женщинам. Признание факта мужской истерии в конце XIX века позволило понять, что симптомы истерии являлись отражением большого числа обычных и универсальных процессов. Преувеличенный характер невротических проявлений показывает нам психопатологию обыденной жизни каждого.