Война номер четыре

Орсо ждал каких-то катастрофических событий, которые, казалось, должны были посыпаться теперь одно за одним. Смерть короля, угроза войны, могучая агитация «брата» и его сообщников (а что он не один, догадаться нетрудно) — всё, казалось, говорило, что страна должна немедленно и грозно измениться. Однако шли дни, а гроза не гремела. Ада почти не получала почты — это, правда, было весьма непривычно! — и вроде бы совсем не тревожилась, но однажды утром Орсо нашёл на кухонном столе рядом с тарелкой пирожков короткую записку: «Будь готов — можем уехать в любую минуту». Сразу после завтрака юноша поднялся к себе и уложил саквояж с самыми нужными вещами, не забыв положить сверху шпагу и диковинный пистолет. Разглядывая опустевшую комнату, он вдруг с изумлением понял, что к числу самых нужных вещей как-то машинально отнёс компас, секстант и линованную тетрадь для астрономических и погодных наблюдений. Может, он и зря вообразил себя географом, но почему-то без этих вещей в поездке он чувствовал бы себя неуютно… Поразмыслив над этим ещё немного, Орсо вдруг сообразил, что по неведомым причинам представляет себе возможную поездку как путь в дикие, ненаселённые земли, вдали от городов и дорог, в глухомань, где редко встретишь человека. Глупости! Ада не потащится ни в какие дебри, когда на носу война.

За следующую неделю Ада дважды ездила к полковнику Тоцци. Орсо узнал это без труда, нежданно встретив на улице Джулию. Разговора толком не вышло — стоять на морозе, задерживая девушку, было неприлично, к тому же сопровождавший её хмурый слуга, а скорее охранник из дома Тоцци не располагал к душевной беседе. Но эту встречу Орсо вспоминал с тёплым чувством. Ещё раз увидеть Джулию там, где никто не помешает, не надо будет никуда спешить и ни на кого оглядываться… ведь она не отказала, когда он позвал её на бал! Вряд ли это просто из вежливости… Что говорить, Джулия — замечательная девушка, и если он её хотя бы не противен, это ещё одни источник радости в его жизни, и вообще радостью отнюдь не обделённой.

Зима, вдоволь поморозив город и завалив его снегом, решила уйти на покой. Всё чаще среди туч вдруг распахивались отчаянно голубые окошки неба, солнце грело уже заметно и карнизы к вечеру обрастали сосульками, постепенно улетали на юг синицы, а просохшие и нагретые скаты крыш, обращённые к солнцу, украшали лениво развалившиеся коты. Вечерами, однако, бывало ещё холодно, вода на улицах застывала катком, а задувавший с юга ветер нёс запахи снега. В такой вечер было особенно приятно сидеть на тёплой хорошо протопленной кухне с кружкой горячего компота в руках и разговаривать о том о сём с Адой, если у неё было время, а то листать книгу или газету или писать письмо, благо теперь было кому писать. Орсо жалел, что не мог написать Зандару — где он теперь прячется, поди пойми…

Сегодня Ады опять не было дома. Тревожиться об этом Орсо не привык, хотя временами и царапала мысль, что лучше бы ему хоть иногда узнавать, где она и когда намеревается вернуться… Торопливый стук отвлёк его от приключений брига «Надежда Мира» в приполярных водах Узкого моря. Уже поднимаясь на ноги, он понял, что стучали не в дверь, а в окно кухни. Осторожно отодвинув штору, он увидел в квадрате жёлтого света, падавшего из окна, миниатюрную женскую фигурку, закутанную в плащ. Худая белая рука снова протянулась из широкого рукава шубы и осторожно постучала в раму. Орсо открыл форточку:

— Кто здесь?

Стучавшая подняла лицо, и Орсо узнал Розу Каленти. Удивление было так велико, что он не сразу прислушался к тому, что она объясняла — тихо и торопливо:

— Ада велела вам выезжать немедленно! Возьмите из конюшни Сову, скачите к мосту Рабелли и ждите на этой стороне — дальше сами всё узнаете.

— Хорошо! Но… почему вы…

— Потому что я ваша кузина, что бы вы ни думали о нас, — чуть улыбнулась девушка. — Езжайте осторожно, берегитесь всех. Я желаю вам удачи, храни вас Творец, и… не забывайте нас — меня и Матео!

Она отступила от окна и тут же пропала в темноте. Орсо машинально погасил лампу, смахнул с блюда пирожки в мешок для хлеба, прыжками помчался к себе наверх, торопливо оделся, схватил приготовленный саквояж, прицепил шпагу, сунул в карман пистолет и, не оглядываясь, сбежал назад, к чёрному ходу.

Ринальдо, на удивление, будто ждал, что господин может в любой момент свалиться как снег на голову и потребовать седлать кобылу. Мальчишка быстро, но без суеты занялся Совой, а Орсо принялся седлать Пороха. Он ни на мгновение не усомнился в словах Розы, не заподозрил ловушку: чтобы подстроить её именно так, надо очень, очень много знать о доме Ады и о ней самой. Нет, поверил он сразу. А вот тревога начала просыпаться только сейчас. Впрочем, он всегда было медлителен на чувства… Заметив, что руки начали дрожать, Орсо пристыдил сам себя: «Ты же этого ждал! Знал, что однажды так будет, и даже считал, что готов! Чего теперь трястись — у тебя есть задание, вот и делай что положено, а нервы подождут». Конюх вывел Сову из денника:

— Попону дать тёплую? Морозно будет…

— Давай, — согласился Орсо, поднял саквояж и задумался: как его на лошади-то везти? Вот дурак! Но Ринальдо разрешил его сомнения: из угла конюшни он выволок просторные парные сумки, перекинул через спину удивлённого таким обращением Пороха, пристегнул ремни тороков:

— Прямо сюда его пихайте, потом переложите как надо.

В другую сумку Орсо бросил пирожки (как на пикник собрался, честное слово!), вскочил в седло, взял повод Совы. Конюх на миг прижался лицом к пегому носу кобылы:

— Прощай, мушка, больше-то не свидимся… — махнул рукой Орсо и, торопливо отвернувшись, пошёл в конюшню.

— До свидания, — запоздало сказал Орсо его спине и пришпорил жеребца.

С первых шагов по городу Орсо понял, что творится нечто непонятное и совершенно неправильное. Окна в домах горели лишь кое-где, город лежал во тьме, как вымерший, не видно было ни одного человека. Только проехав всю улицу и свернув на перекрёстке, он заметил вдалеке чёрные на белом снегу фигуры, шагающие вдоль забора. Высокие шапки, оттопыренные манжеты, штыки над плечом — да это же солдаты! Патруль на улицах в мирное время. Скорее с испугу, чем обдуманно, Орсо заставил Пороха шагнуть назад, скрыться в улице, из которой они только что выехали. Патруль, к счастью, до них не дошёл — свернул на дальнем перекрёстке. Ну и ну, чудные дела творятся нынче в столице! «Берегитесь всех» — очень разумный совет дала Розетта, если вдуматься…

Теперь Орсо ехал шагом, осторожно заглядывая за каждый поворот. Ещё дважды попались патрули, один какой-то усиленный — не двое, а пятеро солдат во главе с офицером. Пропустив их, юноша двинул было коня к выезду на набережную, но вовремя сообразил, что там, на большом открытом пространстве, спрятаться будет некуда. А как добраться до моста окольными путями, он точно не знал — в этой части города ему мало что было знакомо. Придётся положиться на удачу и пробираться задворками, авось повезёт!

Задворки оказались не менее полезны, чем боковые улочки. Преодолев сильно заметённый снегом внутренний дворик какого-то заброшенного особняка, Орсо увидел с тыла, со стороны сада, другой дом, совсем не заброшенный, наоборот — дорожки вокруг были тщательно расчищены, деревья подпилены, медь дверных ручек блестела свежей полировкой. И в этом доме творилось что-то нехорошее. У заднего крыльца стояла большая тёмная карета с наглухо задёрнутыми окнами, во всём первом этаже особняка горели лампы, шторы были раздёрнуты, и туда-сюда ходили по дому люди, некоторые — со штыками, один — даже с саблей наголо, а некоторые — кое-как одетые, суетливые, испуганные… Кого-то вывели на крыльцо и без особой ласки втолкнули в зловещую карету. Свистнул кнут, карета взяла с места, и у крыльца остались две женщины — молодая и пожилая, едва одетые, в небрежно наброшенных шалях. Молодая девушка, стоя на снегу в шёлковых ночных туфельках, обнимала за плечи пожилую, заботливо укутывая её плечи и пытаясь увести в дом. А та стояла как громом поражённая, не двигаясь, ничего вокруг не видя и не слыша, сжимая в закоченевших пальцах конец нежного кружевного платка. Тогда и молодая оставила свои попытки и застыла, дрожа и не утирая бегущих слёз.