Война номер четыре

— Я уверен, — решительно кивнул Орсо. — Я не забуду этой услуги, поверь.

— Да я… что ты, какие услуги… бери, конечно, — Федерико без сомнений отдал поводья безумно дорогого коня едва знакомому человеку. Вот это вера в чужую честь! — Его зовут Грозный…

— Спасибо! — Орсо одним прыжком взлетел в седло. Грозного пришлось основательно пришпорить, чтобы он понял: пора шевелиться. Порох не зря звался Порохом — едва почувствовав всадника, он уже был готов нестись куда угодно и скакать хоть весь день… Это конь был такой же медлительный добряк, как хозяин.

От скачки голова разболелась снова, но теперь это можно было терпеть — нужно было непрерывно думать, считать, решать на ходу. Орсо сразу понял, что к парадному въезду торопиться бессмысленно — туда не пропустят даже самую важную шишку. К воротам со стороны Морской улицы можно попробовать — там, если что, можно просто прорваться мимо привратника, на таком коне это легко… О том, что будет, если его попытаются задержать, Орсо не думал — просто выпало из головы, что такое может произойти.

Свернув на Морскую, он понял, что был, пожалуй, прав в обоих предположениях: проехать там было можно, но прорываться придётся. Весь подъезд был загромождён каретами и возками, они перекрывали улицу, теснились по обочинам, напирали на ограду. Кучера бранились и спорили, пытаясь разделить спутавшиеся экипажи. Ждать, пока они разъедутся, совершенно невозможно!

Грозный, не сбавляя хода, покорно скакал туда, куда вёл его всадник, — прямо на мешанину повозок. Чуть ли не в последний момент Орсо придумал, куда направить это могучее животное: успел слегка развернуть его и послать в прыжок через невысокую живую изгородь и калитку для привратника. Летом это было бы смертельно опасно, а сейчас из-за насыпавшегося и укатанного снега калитка оказалась несколько ниже. Когда громадные копыта Грозного коснулись земли по ту сторону ограды, Орсо, борясь со страшным приступом боли, успел подумать, что Порох, пожалуй, был бы не способен на такой подвиг — для этого надо быть настоящим рыцарским конём, привычным носить на хребте трёхсофунтовую тяжесть. У семьи Травенари таких коней не было никогда, семья Масканьи по традиции держала этих реликтов древности… Рыцарский дух и аристократические традиции. Спасибо прошлому, оно сегодня пришлось удивительно кстати!

Орсо подъехал к самому крыльцу, соскочил на верхнюю ступень, мимоходом удивился, что его никто не останавливает — гвардейцы охраны замерли, как куклы, по сторонам двери, но не сделали ни единого движения в его сторону. За дверью было тепло и душно, лестница была ярко освещена, по ней туда и сюда носились люди, и снова Орсо никто не попытался остановить. Он не знал, куда ему теперь надо попасть, понятно было только, что необходимо найти Аду. Зачем? Почему её надо искать? Орсо дал себе минутную передышку подумать над ответами — и осознал, что ответы ему известны, но очень уж малопонятны. Ада в опасности, здесь и сейчас. Дворец — больше не защита для неё, здесь рухнуло что-то, что давало ей надёжный тыл, и теперь её надо увести отсюда, вытащить, пока не обрушилось ещё что-нибудь. Как будет потом — неизвестно, но прямо сейчас здесь затаилась опасность, и не приведи Творец встретить её вот так, без защиты, не зная, чего ждать! Молодой человек подумал ещё немного и решительно бросился на второй этаж, решив, что ему нужно туда, где больше всего народу.

Тактика была почти верной: до бального зала, где толпились, наверно, сотни людей, он не добежал — раньше он увидел Аду. Она стояла посреди проходной комнаты, словно отделённая от окружающих людей стеклянной стеной — никто не приближался к ней более чем на десять шагов. Внутри этой стены, кроме неё, был лишь один человек — мужчина лет двадцати пяти в нарядном мундире с тускло сияющими орденами, с модной шляпой в руке, с украшенной драгоценными камнями шпагой у пояса. Охрана или свита в нервных позах замерла позади него — в круг отчуждения, замкнувшийся вокруг Ады, их что-то не пускало. Орсо узнал наконец этого франта — это был принц Джакомо, теперь уже король Джакомо Четвёртый. Меньше всего он сейчас был похож на почтительного сына, у которого только что умер отец…

— Всё возможно, — произнесла Ада, продолжая начатый до появления Орсо разговор. — Может случиться и так, что знаки опасности мы видим, но не можем понять. Поэтому я и спрашиваю вас, любезный брат, не известно ли вам чего-нибудь о событиях, предшествовавших кончине Его Величества.

Допрос принца?! Прямо тут, посреди дворца?! У Орсо глаза полезли на лоб. У окружающих, видимо, возник то же вопрос, но никто не подавал голоса: семейные дела королевской фамилии их никоим образом не касались.

— Нет, любезная сестра, — медленно, с расстановкой ответил Джакомо. — Мне ничего, совершенно ничего не известно.

Он церемонно поклонился Аде, повернулся и шагнул из заколдованного круга назад, к своим свитским щёголям. Те мгновенно окружили его, сверкая глазами на собравшихся, словно те были в чём-то виноваты, и вся компания удалилась — не туда, где стояла Ада и куда они, судя по всему, шли до того, — нет, они развернулись и покинули залу, словно поле боя.

Орсо бросился к Аде, поддержал её под руку (очень вовремя — женщину качнуло, словно от большой усталости), заглянул ей в лицо:

— Едем домой?

— Да… домой… — как во сне, пробормотала Ада, провела рукой по лицу, на мгновение крепко зажмурилась, открыла глаза, огляделась:

— Этот уже ушёл?

— Да… Да, всё в порядке, уже всё, — Орсо вдруг почувствовал, что в этом переполненном людьми огромном здании словно бы стало легче дышать. Незримая опасность, которую он учуял в дверях, растаяла. Оставила по себе память, но ушла.

— Зачем мне след, который никуда не ведёт?.. — сказала женщина, словно это её чрезвычайно удивляло. И как будто Орсо мог дать ей ответ.

Часть 16, где приходится вооружаться и немного подтасовывать факты

Над столицей повисло тревожное ожидание беды. Похороны короля прошли помпезно и мрачно, будто вместе с ним хоронили что-то ещё, что-то ушедшее вместе со старым, по большому счёту добрым королём, который за всё своё тридцатилетнее правление не вёл ни одной войны, а умер так удивительно не вовремя… Ада на похоронах не была — вернее, была в толпе зевак, когда процессия выезжала из дворцовых ворот. С королевой она встретилась заранее, женщины о чём-то поговорили, кратко и без слёз (чего втайне побаивался Орсо), Мария крепко обняла смущённого приёмного внука и отпустила обоих — ей было нелегко, но помочь здесь никто не мог.

В ночь, когда не стало короля, ни Ада, ни Орсо толком не спали, а с утра, только рассвело, женщина отправилась в городской особняк полковника Тоцци; по правилам светского общества должно было быть наоборот — полковнику было бы вполне прилично приехать в дом на Звериной и выразить соболезнования, но Орсо уже понял, что Ада по каким-то серьёзным причинам не хочет, чтобы отставной шпион бывал у неё. Ей виднее, решил воспитанник, а поскольку его Ада с собой не позвала, он решил не откладывать свой нелёгкий разговор — нужно было вернуть коня и побеседовать с хозяином…

У него не было никакой уверенности, что брат Карло вообще станет слушать его — новичка в «интереснейшем обществе», к тому же не особенно родовитого. Но по старой пословице несчастье помогло — правда, несчастье было такого рода, что Орсо предпочёл бы обойтись без этого аргумента. Вечером того дня, когда его похитили, в гостинице «Уточка» неизвестным лицом был заколот Сексто Арицци — «брат Джузеппе», хорошо знакомый молодому Масканьи. Эту леденящую кровь историю Орсо узнал от Паоло, которого Ада подключила к поискам похищенного воспитанника. Паоло в молодости служил в городской полиции и, выйдя в отставку, отнюдь не растерял тамошних друзей. Ему поручили выяснить всё, что известно за последние дни о нападениях и похищениях, и в числе прочих он откопал эту историю, понятия не имея, что Орсо она скажет очень много. По сообщениям свидетелей, молодой Арицци встретился в гостиничном ресторане с каким-то своим знакомым, они поговорили несколько минут, после чего знакомый откланялся, расплатился и ушёл, а юноша остался сидеть за столом. Прошло не меньше получаса прежде, чем девушки из обслуги сообразили, что он мёртв. Длинное трёхгранное лезвие пробило ему аорту выше сердца, прошло насквозь и вонзилось в спинку кресла, куда впиталась и кровь. Его собеседника описывали скупо и расплывчато, но две заметные черты — зелёный плащ и шарф, намотанный до самого носа, — были для Орсо весьма узнаваемы.