Министерство будущего

– А если этого мало?

– Что значит мало?

– Этого мало! Ваши усилия даже не замедляют ущерб. Не создают нужное количество заплат. И вы это видите, потому что это видят все. Ничего не меняется, мы по-прежнему катимся к массовой гибели, она уже началась. Вот что я имею в виду, говоря «мало». Так почему бы вам не делать больше?

– Мы и так уже делаем все, что только можно вообразить.

– Значит, ваше воображение либо не идет дальше определенных вещей, либо вы об этих вещах думали, но решили, что они не для вас.

– Например?

– Например, выявление самых злостных преступников, виноватых в массовом вымирании, и их преследование.

– Мы это уже делаем.

– С помощью судебных исков?

– Да, судебных исков, санкций, кампаний в прессе…

– Как насчет выборочного отстрела?

– Разумеется, никак!

– Почему же «разумеется»? Некоторые их этих гадов совершают преступления, из-за которых погибнут миллионы! Они всю жизнь упорно работают над закреплением системы, ведущей к массовой гибели.

– Насилие порождает насилие. Цикл насилия бесконечен. Таково наше отношение.

– Это – отношение побежденных. Нет, правда: насилие в виде сжигания углеводородов убьет больше народу, чем смертные приговоры за всю историю мира. Так что ваша мораль – по сути, мораль капитулянтов.

– Я верю в верховенство закона, – пожала плечами Мэри.

– Что было бы прекрасно, будь законы справедливы. Но фактически они допускают то самое насилие, с которым вы якобы боретесь!

– Следовательно, надо менять законы.

– Как насчет насилия против тех, кто сжигает углеводороды? Если взорвать угольную электростанцию, это слишком много насилия, на ваш взгляд?

– Мы действуем в рамках закона. Так реальнее добиться изменений.

– Скорость изменений недостаточна. – Мужчина постарался взять себя в руки. – Если вы относитесь к своей работе всерьез, то должны искать способы ускорить перемены. Пусть некоторые шаги будут противозаконны; в данном случае сам закон не прав. Помнится, принцип был закреплен еще в Нюрнберге: исполнение негодных законов само по себе противозаконно.

– Мы много работаем над выявлением проблем, создаваемых нынешним правовым режимом, и предложением поправок.

– Впустую.

Мэри уныло пожала плечами, отвела взгляд в сторону:

– Процесс идет.

Мужчина покачал головой.

– При серьезном отношении к делу вы создали бы действующий вне закона и подстегивающий перемены отдел тайных операций.

– Будь у нас такой отдел, я бы вам о нем не сказала.

Молодой человек недоуменно посмотрел на Мэри.

– Я не верю, что он у вас есть. А если и есть, то не справляется с задачей. По земле расхаживает около сотни человек, которые, если судить о них с точки зрения будущего, как вы и должны делать, являются массовыми убийцами. Если они начнут подыхать, если некоторая их часть будет ликвидирована, остальные, возможно, занервничают и пойдут на попятную.

– Убийство порождает убийство, – покачала головой Мэри.

– Тогда изгнание. Посадка в созданные с вашей подачи тюрьмы. Каково проснуться в один прекрасный день и обнаружить, что все твои активы тю-тю? Это сильно умерило бы способность к истреблению будущих поколений.

– Сомневаюсь.

– Если этого не сделаете вы, то сделает кто-то другой.

– Что ж, пусть другие делают свое дело, мы будем делать свое.

– Ваше дело не дает результата. Если вместо вас им займутся другие, их самих начнут убивать, в то время как в вашем случае вы бы просто выполняли свои обязанности.

– Мы не смогли бы оправдать такие действия.

– А вы о них никому не говорите! Мировая история по большей части вершится в тени. Иначе никаких шансов.

Мэри отхлебнула чаю.

– Ну, не знаю.

– Вы даже не пытаетесь узнать! Вы предпочитаете не знать!

Новый глоток из чашки.

Мужчина вдруг снова вскочил. Он едва сдерживался, подергивался, поворачивался туда-сюда, делал шаг, потом останавливался. Озирался по сторонам, словно забыл, где находится.

– Что у вас тут? – обвел он жестом кухню. – Вы замужем?

– Нет.

– Разведены?

– Нет. Мой муж умер.

– От чего?

– Я не намерена рассказывать вам подробности личной жизни. – Мэри ощутила внезапный прилив отвращения. – Оставьте меня в покое.

Молодой человек посмотрел на нее с укором.

– Неприкосновенность личного пространства?

Мэри кивнула, потупившись в чашку.

– Послушайте, – сказал Фрэнк, – живи вы на самом деле в будущем и знай, что по земле расхаживали люди, сопротивлявшиеся переменам, убивавшие ваших детей, да и своих тоже, то вы взяли бы свое поколение под защиту. Вы убили бы захватчика ради защиты своего дома, жизни, семьи.

– Захватчика вроде вас?

– Точно. Если ваша организация действительно представляет людей, которые родятся после нас, это тяжкая ноша! Реальная ответственность! Вы должны думать как они! Поступать – как поступили бы они на нашем месте.

– Убийство они бы не одобрили.

– Еще как одобрили бы! – воскликнул мужчина, заставив Мэри отшатнуться. Он дрожал мелкой дрожью, обхватив голову руками, словно боясь, что она взорвется. Глаза вылезали из орбит. Незнакомец отвернулся от Мэри, пнул дверь холодильника, подошел к окну, выглянул на улицу, шипя и клокоча. «Я гребаный ходячий мертвец», – прошептал он себе под нос. Положив ладони на подоконник, прислонился лбом к стеклу. Через некоторое время стал дышать ровнее, вновь повернулся к Мэри. Опять сел напротив.

– Послушайте, – сказал он, беря себя в руки, – люди постоянно убивают других людей в состоянии самообороны. Поступать иначе сродни суициду. Поэтому люди согласны убивать. В настоящую минуту на них совершается покушение. На людей будущего.

Мэри тяжело вздохнула, не отрывая взгляда от чашки.

– Вы просто хотите, чтобы вместо вас это делал кто-то другой, – продолжал незнакомец. – Кто-то, у кого нет такого же прикрытия, и кто пострадает гораздо больше вашего. А вы тем временем сохраните приятную жизнь, уютную кухню – пусть удар принимают на себя отчаявшиеся люди, попытавшиеся что-то изменить. Те самые, которых вы обязаны защищать.

– Не знаю.

– Зато я знаю. Я таких встречал в Индии. Хотел примкнуть, да меня не взяли. Они будут делать вашу работу вместо вас. Будут убивать и гибнуть сами, устраивать мелкие акты саботажа, гнить в тюрьме до скончания жизни – и все потому, что делали вашу работу вместо вас.

– Говорите, что не примкнули к ним?

– Меня не приняли.

Лицо незнакомца исказила судорога. Он вел рукопашную с памятью.

– Они увидели во мне очередного фиранги. Чиновника империи прежних времен. Чужака, лезущего с советами, как им жить. Возможно, они правы. Я ведь тоже думал, что делал все, что в моих силах. Как вы сейчас. Я мог погибнуть из-за того, что помогал в маленькой клинике. Я действительно умер, но по какой-то неведомой причине мой организм до сих пор жив. И вот он, я, все еще пытаюсь что-то предпринимать. Я был глуп. Они обойдутся без моей помощи. Может быть, они правы. «Дети Кали» сделают то, чего не желает делать ваше агентство. Выйдя за пределы Индии, они столкнутся с трудностями и будут нести потери. Поэтому я пытаюсь продолжать их дело здесь, где я могу передвигаться свободнее, чем они.

– Вы уже кого-то убили?

– Да. – Молодой человек сглотнул ком в горле, задумался. – Меня в конце концов поймают.

– Почему вы это сделали?

– Я жажду справедливости!

– Справедливый самосуд обычно сводится к банальной мести.

Мужчина отмахнулся.

– Месть тоже сойдет. Главное, что я пытаюсь предотвратить великую жару и аналогичные вещи.

– Мы все этого хотим.

Лицо незнакомца вновь покраснело.

– А значит, должны делать больше.

В дверь позвонили.

Время далеко за полночь. У Мэри не было никого, кто бы мог потревожить ее в столь поздний час.

Мужчина прочитал эту мысль по выражению ее лица и придвинулся вплотную. Оба машинально вскочили с места.