Страница 3 из 4
*****************************************************************************
Весенняя Москва. Беззаботное время между сессиями. На занятия ходить немыслимо, то есть, бессмысленно. Странное состояние, когда при тотальной лени хочется прыгать и петь. Позвонил Лелику. Договорились встретиться на «пушке», у статуи. Лелик предупредил: «Я буду не один. Зовут Наташа. Любовь моей юности. Вместе танцевали в одном ансамбле. Это что-то! Беда, а не женщина. Короче, познакомлю.»
Пришел к памятнику. Памятник был зеленовато – серого цвета. Беспощадно засижен голубями. Мне кажется, что скульптор задумал статую с голубем на голове. Жду минут двадцать, если не больше. Выходят двое. В походке Лелика отчетливо читалось: «Вот такой я красавец, а ты бы все равно не ушел.» Держит за руку девушку. Она, почему-то, засмеялась и сразу протянула руку: «Наташа». Лелик начал решительно: «Мишель – это Федотова! Федотова – это Мишель!»
– Мишель! Мы с Федотовой танцевали в одном ансамбле. Гастроли, зал Чайковского, костюмы, репетиции, все дела… Однажды мы летали в «Океан»! Ты знаешь «Океан»? Это х… знает где. Лагерь около Находки. Восемь часов на самолете. Такое время! … А Федотова! А с ней всю голову поломал. Нет, она мне поломала. Короче, хочу избавиться. (он говорил громко, чтобы Федотова слышала). Федотова, может я тебя продам? Вот, Мишелю! Он знаешь какой! На гитаре играет… и поет. «… Я ТО ЖЕ БЫЛ… ВЕ-СЕ-ЛЫМ И БЕС-ПЕЧ-НЫМ…» Короче, Мишель, возьмешь? За пять рублей продам. У тебя есть пять рублей?
Наташа слушала, смеялась и застенчиво отворачивалась. Лелик ни разу не назвал ее по имени. Было заметно, как ситуация ее забавляет. Чувствовалось, что их связывало бурное гастрольное детство.
– Ну, куда пойдем?! – Лелик смотрел то на меня, то на нее, – может, на митинг? Поорем. А что, – погода хорошая. Потом шампанского выпьем.
Время было тогда непонятное, неспокойное. Восемьдесят девятый год. Митинги, шествия, плакаты, активисты, громкоговорители… Обструкции подвергалось все старое, коммунистическое… Советское государство катилось к краху. Надвигалась новая, незнакомая эпоха. И это всех очень веселило. Особенно нас, беспечных студентов. О лекциях мы и думать не могли. Точнее, мы ходили на лекции. Только друг к другу… Ради веселья. И все, казалось, происходит ради веселья…
Мы пошли на очередной такой митинг. Митинги в те дни проходили, наверное, на каждой московской площади. От метро, по улице Горького целенаправленно двигался поток сосредоточенных людей. Некоторые держали плакаты. Что было на них изображено – вспомнить трудно. Нам было наплевать. Мы шли вместе с этими людьми. Переглядывались и смеялись, время от времени выкрикивая всякую ерунду. То ли «Свободу Юрию Деточкину!», то ли «Фетисова – в сборную!» Подойдя к мэрии, наткнулись на оцепление. Несчастные милиционеры, сдерживая толпу, объясняли: «Площадь перекрыта. Крупная авария. Никого не пропускаем» Доносилось невнятное хрюканье громкоговорителя, ритмичные восклицания толпы… Мы постояли несколько минут, глядя на серьезные лица блюстителей. Но наши беззаботные физиономии показались милиционерам неопасными, и нас пропустили. Мы, ликуя, метнулись в сторону толпы. Пробежали метров двадцать-тридцать и начали протискиваться сквозь ряды. Через пару-тройку метров, было уже слышно, о чем говорили выступающие. В основном, «долой» или «позор». Периодически толпа скандировала «Ельцин! Ельцин!» Лелик вдруг стал серьезным и произнес: «Пошли отсюда.» Наташа неожиданно взяла меня за руку: «Пойдем». До этого момента со мной такого не делали. Нет, конечно, были какие-то отношения. Но все это было как-то, по-пионерски. Танцы, прогулки, провожания, переживания… Я немного смутился. И это заметил Лелик. Он подмигнул мне и громко воскликнул: «А теперь – шампанского!» Мы обогнули толпу и вышли с противоположной стороны. Выпускали с митинга без особых проблем. Утром следующего дня я с удивлением читал о дубинках, автозаках, травмах…
Мы забежали винный магазин. Лелик, по-деловому, заявил: «Мишель – спонсор! Мишель, гони пять рублей! Мы же договорились? Шампанского!» Я попытался возразить. Наташа взяла мою руку в свою теплую ладонь, и я передумал.
– Без проблем. Пять рублей… Ерунда какая…
Шампанское стоило, правда, шесть пятьдесят. Обычное Советское шампанское. Полусухое. Завод не помню. Мы попросили стаканы, я купил насколько конфет.
– Федотова, а тебе – нельзя! Ты еще школьница. Я маме расскажу.
– Можно, можно! – засмеялась Наташа и крепко обняла мою руку.
– Федотова в школе учится. Так что смотри, это – статья. Совращение малолетних. Наливай. Обмоем сделку.
– Никакого совращения. Я, может быть, сама согласилась.
Я фактически купил себе девушку. За пять рублей. Играючи, смехом. Именно купил… Шестнадцатилетнюю девушку. Красивую и умную не по годам… Мы допили шампанское. Я купил еще. Постояли еще, наверное, около часа. Потом Лелик предложил поехать к кому-то в гости. События разворачивались стремительно. Мы поймали такси, нашли нужный адрес. Поднялись на этаж. Нас, оказывается, ждали. В большой комнате стояло пианино. На диване лежала гитара. «Все продумано». Потом были песни, анекдоты, вино. Наташа постоянно смеялась и смотрела на меня. Потом я пошел ее провожать. Это выглядело естественно. Как будто никто, кроме меня, и не должен был ее провожать. Дошли до метро. Стации пролетали незаметно. Я что-то говорил. Она постоянно смеялась, касаясь меня руками. Мы дошли до ее дома. Она назвала свой номер. Я сказал, что запомнил. Но я ей соврал. Первый раз. На самом деле ее телефон мне нацарапал Лелик. На спичечном коробке. В той самой квартире. Забегая вперед, скажу, что до сих пор помню эти цифры. Может быть, такого номера уже нет, но я его помню… Она еще раз улыбнулась и зашла в подъезд. Я шел к метро и думал: «У меня появилась девушка. Вдруг. Ни с того ни с сего. И всего за пять рублей…» Цифры ее номера вертелись в голове как мошкара. Это было похоже на помешательство. Не помню, как добрался до дома. (Этот маршрут я потом буду проделывать тысячи раз). Зашел в свою комнату и рухнул на кровать. Хотел взять паузу. Подождать хотя бы один день. Не выдержал и позвонил. Говорили около часа. Вызвав неподдельное раздражение соседей по квартире. Так началась новая страница в моей жизни. Два года страстей, переживаний, счастья, страданий, стихов, песен, долгов, бессонницы… и бесполезных попыток продолжить учебу…
*************************************************************
…Очередное утро в совхозе не предвещало ничего нового. Толчея в умывальнике. Запах зубной пасты, заглушающий табак… Столовая, с ее несъедобной бурдой… Автобус с протертыми сиденьями, сонные тоскливые лица, мешки, ведра…
На очередном перекуре кто-то сказал: «Ну что? Будем Майкла прописывать?» Я приободрился. У припасенной бутылки появился повод выйти в свет. В основном, все одобрили. Хоть какое-то разнообразие. Дожили до вечера. Вернулись с поля. Поели и переоделись. Собрались в нашей комнате. Кто-то потирал руки, кто-то настраивал гитару. Томительное ожидание чего-то необычного. На самом деле, обычной ежевечерней пьянки. Потом вошли девчонки. Выглядели на удивление красиво. Без телогреек и платков. Некоторые подкрасились, некоторые попытались что-то изобразить на голове. «Неужели в мою честь?» Девчонки смущенно шептались и кокетливо поглядывали в мою сторону, некоторые тихонько хихикали. Создавалось впечатление, что пьянок в этой группе раньше никогда не было.
Я, наконец, достал свою бутылку. Принесли еще. Выбрали тумбочку-самобранку. На ней стремительно стали появляться какие-то банки, стаканы, свертки, полиэтиленовые пакеты… Образовался стандартный нехитрый набор: кабачковая икра, кильки в томате, тушенка, черствый хлеб, печенье, яблоки… Кто-то достал складной нож, кто-то принес из столовой несколько алюминиевых вилок. Еще через мгновение на тумбочке не осталось свободного пространства. Все приготовились к действию. Повисло какое-то торжественное молчание, как будто все приехали не картошку именно из-за этого. Хотя до этого и так выпивали каждый вечер. Теперь банальная пьянка превращалась в нечто более интересное. Ситуация требовала пьянки-перформанса, пьянки-концерта, даже пьянки-спектакля… Парочки, мелкие компании, единоличники, весельчаки, балагуры и буки-затворники, ботаники и разгильдяи на некоторое время превратились в единый коллектив. Действо началось неожиданно. Все разобрали стаканы и посмотрели на меня. Я произнес тост. Сказал о замечательном коллективе, о выпавшей удаче, о замечательных ребятах и красивых девушках… Еще «… Надеюсь, что и впредь…», что «…попал в сказку…», что «…будем неразлучными друзьями…» И подобную хрень. Кто-то зааплодировал, кто-то язвительно комментировал, кто-то смеялся.