Страница 3 из 4
– Галя, как ты здесь!? –вырвалось у него восклицание.
И не мудрено – его первая пропавшая без вести жена нашлась, да еще в столь неожиданном месте.
Вместо ответа Галина приложила указательный палец к губам, давая понять, что сейчас не время и не место задавать вопросы.
Освальд Сергеевич сидел потрясенный, его тело била мелкая дрожь, в голове проносились видения их совместной жизни и обстоятельства неожиданного исчезновения супруги.
Некоторое время он сидел с трудом понимая где находится и каков смысл всего происходящего. Тем временем, заседание ложи продолжалось, и Освальд Сергеевич, немного освоившись, стал обращать внимание на обстановку собрания и подмечать некоторые странности. Так он обратил внимание на необычный костюм председательствующего: Александр Владимирович Годун был одет в фартук каменщика прямо на голое тело. Его кряжистая и довольно безобразная фигура, на диво, весьма соответствовала его наряду. Казалось, что он был собой очень доволен. По всему было видно, что он пользуется успехом у публики. Освальд Сергеевич взглянул в лицо своей соседки и испытал даже что-то вроде укола ревности. Галя смотрела на председателя с нескрываемым обожанием. Никогда прежде он не видел свою супругу такой восхищенной и вдохновленной. За всю свою недолгую с ней жизнь он не добился от нее и десятой доли того уважения, которое она обильно источала на председателя.
– Правда, он уникален!? – прошептала Галя на ухо Освальду Сергеевичу. – Профессор, председатель ложи, выдающийся ученый-краевед, издатель, наконец! Как все это гармонично сочетается в одном человеке!
Александр Владимирович казалось отлично понимал, что говорит Галя Освальду Сергеевичу. Он бросал в ее стороны лихие взгляды, загадочно улыбался и притопывал на трибуне, как породистый и норовистый конь. Освальду Сергеевичу на минуту показалось, что у того даже из ноздрей валил пар, а аудиторию наполнил аромат свежего конского навоза.
– Галя, – мне многое нужно сказать тебе! – взволнованно вымолвил Освальд Сергеевич, – Я так долго и безуспешно искал тебя, что уже отчаялся, давай выйдем наружу и поговорим, я не могу больше ни секунды здесь находится.
– Правда? Ты искал меня? Зачем? Куда ты хочешь увести меня? Что ты мне можешь дать? Ты стал профессором? У тебя наконец появилась машина или ты по-прежнему передвигаешься на трамвае?
Жестокие вопросы неожиданной болью отозвались в сердце Освальда Сергеевича. В памяти всплыл баннер над поликлиникой:
«ГЛЕБ СТАЛ ЖЕНЩИНОЙ – ЧЕГО ДОБИЛСЯ ТЫ?!»
Галя заметила внезапную перемену в лице Освальда Сергеевича и неожиданно смягчилась:
– Ладно, прости, ты такой же нервный, каким я тебя помню в юности. Настоящий Орфей. Прости. У тебя кто-то есть? Ты нашел себе женщину, которая могла бы прощать твои глупости и ценить высокопарные речи?
– Да, я женат – язык Освальда Сергеевича налился каменной тяжестью.
– И как же зовут твою Эвридику?
– Галина!
– Бог мой, как оригинально, ты неисправимый романтик – Галя рассмеялась, и этот смех был хуже всего.
– Хорошо, прости меня еще раз, милый. Давай поступим так: ты выйдешь, а через какое-то время я выйду за тобой следом, только прошу тебя не оглядывайся, иначе все испортишь. Я не хочу, чтобы Александр Владимирович понял, что я ухожу, ты понял? Я не хочу, чтобы он понял, что я ухожу с тобой навсегда! Не оглядывайся! Мы переедем мост и тогда я твоя, только тогда!
Освальд Сергеевич как можно незаметней поднялся с места и на носках вышел в коридор. Одетые в неверном порядке носки давили на ступни и поскрипывали. Тенью Освальд Сергеевич проскользнул мимо Семиполосникова, и почти бегом спустился по улице к остановке трамвая. Ему показалось, что он слышит шаги за спиной, но он не решался оглянуться, чтобы не нарушить данное Галине слово.
– Что же я скажу жене? – лихорадочно думал Освальд Сергеевич, – Как объясню появление в доме другой женщины? Это не собака, она выгонит меня из дома, где я буду жить? Нет-нет, она добрая, она все поймет, мы объяснимся и все уладится. Как все уладится Освальду Сергеевичу не хотелось думать, сейчас это было не важно, ему хотелось вернуться в то время, когда Галя была его единственной и любимой женой, с которой они бродили вечерами по набережной взяв друг друга за руки.
– Мы обвенчаемся, мы непременно обвенчаемся, – бредил наяву Освальд Сергеевич, – прямо здесь, сейчас же, в планетарии!
На остановке было пустынно. Кроме Освальда Сергеевича стояла всего одна девочка в боксерских трусах, лицо которой показалось ему знакомым, но он решил не приглядываться, чтобы не отвлекаться от своих важных мыслей. Девочка же, напротив, разглядывала Освальда Сергеевича в упор, не скрывая своего любопытства.
Подошел трамвай. Времени до прибытия было вполне достаточно, чтобы Галя смогла догнать Освальда Сергеевича, и ему даже показалось, что он слышит ее легкое дыхание у своего плеча.
Двери трамвая отворились. На пороге стоял все тот же детина, и, перегораживая проход сумкой, требовал приобрести билет. Первой прошла девочка в боксерских трусиках, затем настала очередь Освальда Сергеевича.
Освальд Сергеевич достал проездной и предъявил его идиоту. Идиот сначала посторонился, но затем вдруг вернулся в прежнее положение и строго спросил Освальда Сергеевича:
– Дама с вами?
– Да, это моя жена – как можно более невозмутимым тоном ответил Освальд Сергеевич.
– Тогда оплатите за нее проезд.
– Боже, но у меня нет с собой мелочи. Хотите я дам вам свою банковскую карту?
– Мне нужны реальные деньги, в трамвае нет банкомата! – решительно заявил идиот.
В этот момент Освальд Сергеевич услышал за спиной шум. В сторону остановки крича и размахивая руками бежала толпа, возглавляемая невысоким человеком в фартуке каменщика на голое тело.
– Князь, миленький, – взмолился Освальд Сергеевич, – пустите, пропадем же!
– Идите пешком, здесь недалеко. Трамвай отправляется, освободите проход! – билетер сделал узкие глаза и язвительно добавил:
– Да ваша жена, кажется, не особо-то и рада поездке!
Освальд Сергеевич непроизвольно оглянулся и в ту же секунду все было кончено. Галю, словно призрак, подхватило ветром и поволокло в сторону бегущей в след за ней толпе вольных каменщиков. В последнюю секунду Освальд Сергеевич вскочил на подножку трамвая и двери захлопнулись. Лицо Освальда Сергеевича заливали слезы. Он не мог видеть, что происходило сейчас на остановке, но понимал, что творится нечто ужасное.
Неожиданно он почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. Это была девочка в боксерских трусах, свободной рукой она набивала кулак о поручень.
– Ося, ты не забыл, – сегодня эфир «Семь пятниц на неделе». Только не заставляй меня нервничать, не опаздывай, пожалуйста.
Трамвай ехал по мосту. Освальд Сергеевич сквозь слезы смотрел на приближающие кресты планетария на другой стороне реки.
– Чкаловская! – объявил вагоновожатый.
Двери распахнулись, и Освальд Сергеевич, ни слова не говоря, вышел. К горлу вновь подкатывала тошнота, силы покинули Освальда Сергеевича и он, не отходя от остановки, присел на лавочку. Мимо прошел мальчик с собакой. Завидя рыдающего Освальда Сергеевича, мальчик остановился и сделал несколько неуклюжих шагов назад.
– Дядя не плачь, собака ваша.
Он протянул Освальду Сергеевичу поводок и вложил его в безвольно повисшую ладонь.
– Ваша! – крикнул парнишка, – Мне все-равно мать не разрешит держать ее дома! – и уже не оборачиваясь мальчик зашагал прочь.
Освальд Сергеевич взглянул на часы. Занятия уже начались. Он безнадежно опаздывал.
Часть 2. Бой с тенью.
Жизнь тем и хороша, что не терпит долгих зависаний. К Освальду Сергеевичу реальность подкралась сзади в образе его давнего приятеля и коллеги по институту Густава Марковича, у которого он был накануне в гостях, и которого сам Освальд Сергеевич в тайниках души считал виновником своего нынешнего состояния.