Страница 20 из 25
Несколько раз, в процессе закидывания снежками, Ирэн падала на меня. Все смеялись. Я замечал, как Андрей злится, рассматривая нас, как ревнует ее улыбку для меня. С ним она была не так открыта и не распускалась нежным бархатным цветком, хоть и покрытым снегом, как со мной. Ядом эти мысли растекались по его сознанию, желчью кипел разум, гневом стонало сердце, болью отзывался голос души. Он все время находился в каком-то напряжении. Обеспокоенность была видна невооруженным взглядом. И не только мне. Взгляд его был тяжелым, скованным какой-то проблемой. И только шампанское снижало пыл до минимума в эту новогоднюю ночь. Он снова пил больше обычного.
Только в четыре утра мы потихоньку начали закрывать наш банкет после поздравлений президента, новогодних шоу с телевизора, морозного шашлыка и пьяных уставших лиц. Ирэн, изрядно пьяная, откровенно не сводила с меня глаз весь вечер. В какой-то момент мне даже пришлось сказать ей на ушко, что некрасиво смотреть так на чужого мужчину, но она на это лишь громко возмутилась и поцеловала меня в щеку. После этого она моментально соскочила со своего места, прибавила музыку и начала танцевать какие-то непонятные танцы с фужером в руках. Андрей, не менее пьяный, пытался ее угомонить, но она сопротивлялась и требовала “грязных танцев”. Я поддержал эту идею, закружив в танце девушку, с которой, собственно, и приехал в горы. Я прижимал к своему телу Нину, но глазами искал, по какой-то непонятной мне причине, глаза Ирэн в месиве новогоднего хаоса. Горячее дыхание моей партнерши будило мое воображение и звериные инстинкты, от чего моя мужская похоть росла с каждой минутой. Мне даже казалось, что я танцевал так умело, как мог только самый профессиональный танцор. Меня словно направляла какая-то ведомая только мне сила. Щупая партнершу, я познавал все ее тело в танце, ощущая растущее возбуждение и дальше, пробуждая нужные мне чувства и действия со стороны Ирэн.
– Интересно, смотрит ли она? – думал я в этот момент.
– Смотрю… – будто отвечала она.
Одной рукой я обхватывал талию Нины и с силой прижимал весь ее стан, не оставляя ей места для следующего вдоха. Потом я раскручивал ее вновь и вновь, а она, обалдевшая от меня такого, смеялась громко и довольно. Я, мокрый и жаждущий спаривания, целовал ее руки; доходя до шеи, кусал ее, ласкал ее ушко дыханием. Рука скользила по телу вниз, приподнимая ее платье, а потом сжимала с силой ягодицы. Я, как последняя скотина, издевался, выматывая ее всю от желания в этом танце. Да я и сам был слишком перевозбужден. Нина следовала за моими глазами, наполненные нечеловеческим влечением. Мы брели в нашу комнату на автопилоте. Не успев зайти, я грубо прижал ее к стене, даря сильные, властные, горячие поцелуи. Она даже не смела сопротивляться, наслаждаясь моей напряженностью. Я жадно поедал ее своими губами, усаживая на комод этой темной комнаты, где свет прорывался только через дверные щели и сквозил туда-сюда по нашим разгоряченным телам. Итог страстного танца был ясен – чуть ниже живота мы оба пылали огнем.
– Я думал, что у меня член порвет брюки!
– Я тоже так думала. Мне кажется, другие тоже это заметили.
– Кто? – спросил я, ожидая услышать определенное имя.
– Кто, кто? Ирэн, конечно! – буркнула она. – Разве не видишь, что она тебя хочет?
– Думаешь? – с наслаждением переспросил я.
– Я – девушка. Я такие штучки сразу секу.
И после этих слов я хотел овладеть ею с еще большим желанием. Мне было совершенно все равно, что дверь не закрыта. Скорее, меня еще больше сей факт возбуждал. Я пододвинул девушку на край комода и быстро снял с нее трусики. Я смял их грубо в своей ладони. Переминая белое кружево, поднес к своему носу. Закрыв глаза, почти закатив от удовольствия, я вдохнул, ощутив запах ее жемчужного цветка. Я стоял перед ней довольный, наслаждаясь, как последний кобель, своей сучкой и ее течкой. Аромат ее цветка меня возбудил до предела. Расстегнув ширинку, я выпустил из брюк свою страсть. Стал наконец овладевать ею. Стоны сладострастия срывались с ее губ. Она жадно хватала воздух ртом, как рыбка перед смертью.
Я входил глубоко и сильно. Так, что все ее тело чувствовало мощь моих ударов. Ее стан напрягался. Мои движения были резкими и жесткими. Я прижимал ее обессиленное тело максимально близко к себе. Мне нравилось наблюдал за ее глазами и губами, которые искажались разными гримасами удовольствия. Но мне этого было мало. Мне совершенно точно были необходимы ее стоны. И чтобы они были слышны не только мне, и именно поэтому секс становился еще более импульсивным и грубым. До самого финиша, где оргазм накрыл нас обоих. Последние сильные толчки, и я успокоился, насладившись победой самца. Кончив, я так и остался стоять в ней, продолжая наслаждаться ее томным взглядом. После, спустя примерно двадцать секунд, ее же трусиками обтер свой член и все то, что вытекало из ее цветка как нектар. А потом, страстно целуя ее, я аккуратно засунул эти трусики в нее, чтобы там их и оставить. Она нежно посмотрела на меня, доверяя всем моим действиям.
– Я, наверное, громко стонала… Неудобно перед ребятами, – смущенно произнесла Нина.
– Ой, да брось ты! Глупость какая. Все взрослые люди!
– Ну хорошо. А то я как-то расслабилась сильно, все на свете забыла, – она толкнула меня рукой в плечо. – Ну ты и кобель все-таки.
– Спасибо за комплимент! – я довольно натянул лыбу.
– Да, еще какой, Рустем. Я люблю с тобой заниматься сексом! Это всегда как фейерверк.
– В смысле ярко, но быстро?
– Да нет… Море эмоций, никакой рутины.
– Приятно слышать.
– Но как бы ты не притворялся равнодушным кобелем, которому только и надо овладеть женщиной, все равно ты очень нежный.
– Притворялся?
– Ну да. Ты нежный. Это чувствуется. Любишь девушек, хоть и не желаешь это показывать.
– А какой мужчина не любит девушек?
– Любят. Понимаешь, но не так… – она поправляла волосы, закручивая их пальцами как на плойку. – Я все не могу забыть эти ощущения от сравнения с цветком…
– Что? – я напрягся.
– Ты как-то назвал меня каким-то цветком. Это было так мило. Мне так понравилось! И притом не банально розой или что-то такое. Редкий цветок. Довольно-таки не на слуху. А сейчас зовешь просто Нина, – она глубоко с сожалением вздохнула, и, поправив одежду, пьяная от секса и шампанского, она застыла у двери.
– Нина. А что плохого в имени?
– Что? А… А я и не говорила, что имя плохое. Ай, хитрец, уводишь с темы!
– Да не-ет же. Просто рассуждаю.
– Ну-ну.
– Кстати, а почему не Нинель? Сейчас модно подобные имена. Нина сильно устаревшее.
– Нинель? – она выпучила глаза. – С ума сошел? Я разве похожа на шлюху? Шалашовское имя, разве ты так не думаешь?
– Не знаю. Это был просто вопрос.
– Все-таки срулил с темы. Ну, молодец. Но хоть по секрету, напомнишь каким цветком ты меня называл? Я хоть почитаю о нем. Интересно же.
– Да не помню я! Что я все должен помнить!
– Понятно. Сделаю вид, что я поверила тебе, Рустем.
Уже через минуту я оказался в ванной комнате, где достал пакетик с кокаином из заднего кармана. Я высыпал немного на руку и сразу вдохнул. Опершись о раковину руками и поставив ногу на унитаз, я подумал о словах Нины и, улыбнувшись самому себе в зеркало, тихо произнес название цветка.
– Маргаритка, – и, вновь ухмыльнувшись, добавил. – Жемчужный цветок.
_____
Божественным узором украшенные окна манили к себе. Мороз все-таки сумел что-то изобразить на этих пустых окнах. За ними виднелись горы. Они были полностью покрыты снежным покрывалом. Все было белое и сказочное. В душе трепетало ощущение праздника и чуда. Под наркотиками я чувствовал каждую снежинку, которая падала в медленном танце вниз. Мне слегка даже обжигало, представляя, как одна из них могла бы оказаться на моей ладони и растаять под теплом рук, образовав холодную и мокрую лужицу. Падение снежинок через окно было как в черно-белом кино: тихо и спокойно, без ветра и резких перемен. Очень меланхолично и даже равнодушно. Но ощущение надвигающейся непогоды в груди усиливалось. Так и проходил каждый день горного великолепия. Зимние мотивы будили во мне новое художественное воображение, пока другие проводили много времени на подъемниках до буйного всплеска эндорфинов и его упадка, ну а ночью каждый кавалер трахал свою даму.