Автобиография

Выслушав все эти искусно высказанные мнения, директор гимназии повернулся ко мне и, дав мне несколько отеческих советов, отодрал меня за уши (желание ботаника). Затем он прочел приговор, по которому в течение трех дней я должен был оставаться в школе после уроков (требование географа).

Вот так в награду за первые стихи я отсидел в карцере, и то же самое меня постигло после того, как я написал свое второе стихотворение. Целых семь лет я героически воздерживался от сочинения стихов. Но вот однажды нашло на меня то бесшабашное настроение, в котором человек с радостью повторяет свои первый грех, и я написал свое второе и последнее стихотворение. И снова мне пришлось страдать. На этот раз за мной гонялся не аптекарь, а жандарм, и привели меня не к директору гимназии, а к председателю окружного суда.

— Это ваши стихи? — спросил председатель окружного суда, точь-в-точь как директор гимназии.

И опять во мне победило тщеславие.

— Да, — ответил я. — Только ведь это просто шутка, и ее не стоит принимать всерьез.

— Так-то оно так, — говорит председатель суда, — но вот уголовный кодекс обязывает нас и шутки принимать всерьез.

— Но ведь эти стихи, — пытаюсь я защищаться и дальше, — не отвечают требованиям элементарного стихосложения…

— Но зато они полностью отвечают требованиям уголовного кодекса, — говорит господин председатель.

— Но я же не виноват, господин председатель. У меня не было никакого злого умысла. Это просто вдохновение.

— Да, да, я понимаю вас, — прервал меня господин председатель, — но уголовный кодекс, как видите, за это вдохновение и наказывает.

— Невероятно, — удивляюсь я.

И после того как господин председатель познакомил меня со всеми достопримечательностями уголовного кодекса, он заявил мне, что на основании этого самого кодекса я приговорен к двум годам тюремного заключения «за оскорбление величества».

Вот тут я и поклялся никогда больше не писать стихов и до сего дня стоически выдерживаю эту диету, и, как видите, она весьма благотворно отражается на моем здоровье.