Туман

– Блять! Если выживу, собственными руками придушу этого мудака Тиму! – отшвыривая бесполезный мобильник в сторону, зло цедит парень и тоже достаёт походный рюкзак.

Мы не знаем куда идти, да и есть ли в этом смысл, но совесть не позволяет трусливо сбежать и бросить друзей на произвол судьбы. Серёжа тоже не смог бы, немного пришёл в себя и вернулся, только уже блуждать нам пришлось бы поодиночке, а так хотя бы не так страшно, когда пробираемся сквозь густеющие заросли плечом к плечу.

– Женя! Ксюша! – орём поочереди что есть мочи, но в ответ слышим лишь недовольные вскрики птиц.

Никаких следов девушек, ни одного намёка на их присутствие, что откровенно говоря приводит в полное отчаяние после нескольких часов блужданий. Невыносимо жарко, тело всё липкое от пота и ужасно щиплет от многочисленных ран и царапин, которые безжалостно оставляют на нашей коже встречающиеся на пути кусты.

– Нужно отдохнуть и подумать, что делать дальше. – скидывая с плеч рюкзак, выдыхает парень и без сил плюхается на землю. – Мне кажется мы ходим по кругу. И теперь вряд ли вообще сможем найти дорогу назад к машине.

Я согласна с Сергеем, но ничего не отвечаю, лишь присаживаюсь рядом и протягиваю ему бутылку с водой, потому что свою парень, не обращая внимания на мои протесты, уже выпил.

– Жрать охота. – делая глоток, говорит он и с надеждой роется в рюкзаке.

– Да.

Через немного закатываюсь истеричным смехом, когда Сергей машет перед моим лицом небольшой пачкой печенья Wagon Wheels и шоколадкой сникерс. Еда так себе, учитывая жару и практическое отсутвие воды, но мы сейчас рады и этому. Конечно в автомобиле остался дорожный холодильник с полуфабрикатами и напитками, но мы уже не надеемся найти дорогу обратно, а тащить всё это с собой показалось нам глупым.

– Одно радует, надоедливых мошек и комаров совершенно нет! – говорю, с трудом проглатывая растаявший шоколад, пытаясь хоть как-то приободрить друга.

– Да, что тоже весьма странно. Это лес, тут должно быть полно всякой живности, а я ещё ни одного жука или паука не встретил. – ещё сильнее хмурясь, отвечает Серёжа.

– Странно, но не могу сказать, что это меня расстраивает. – меня передёргивает, когда я представляю всю эту живность ползающую по своему телу.

Подниматься на ноги не хочется. Тело ломит от непривычки, хотя я прилежно посещаю спортзал два раза в неделю. Лёгкие балетки растоптались и набили мозоли, которые теперь щипят и делают каждый шаг неприятным и болезненным. Достаю из своего рюкзака флакон с хлоргексидином и начинаю пшикать на кровоточащие ссадины и царапины на руках и шее. Серёжа смотрит на меня и печально усмехается. Я согласна с ним, в данной ситуации это выглядит глупо и маленькие царапины меня должны волновать сейчас меньше всего, но я должна хоть что-то делать, чтобы не погружаться в мысли и не начать с горечью понимать, что нам крышка.

– Ты чувствуешь? – вдруг настороженно оглядываясь, спрашивает парень, и я вижу, как сильно напряжены его мышцы. – Становится прохладнее.

– Туман… – отвечаю, сглатывая вязкие слюни, уже начиная ощущать слегка уловимый аромат плесени и гнили.

– Чтобы не случилось, не отпускай меня. – шепчет парень и крепко прижимает к себе, заключая мою хрупкую фигурку в объятия.

Я утыкаюсь ему в грудь носом и тоже обхватываю его за талию, прижимаясь к нему так сильно, на сколько осталось сил.

Меня трясёт, холодно так, что зубы стучат, болью отдаваясь в висках. В ушах какой-то гул и шорох, кажется даже какой-то устрашающий шёпот. Хочется кричать, но я лишь сильнее зажмуриваю глаза, с радостью осознавая, что всё ещё продолжаю чувствовать теплоту тела друга, что он рядом, со мной и если мы умрём, то вместе и мне не придётся скитаться тут одной в ожидании своей участи.

Неприятные ощущения бегут по телу, словно меня трогают сотни маленьких ручек или скорее противных липких щупалец. Вероятно Сергей ощущает тоже самое, потому что начинает дрожать так же, как и я.

Потом всё затихает и становится уже невыносимо холодно, словно наши тела погрузились в лёд. Кажется, что кровь холодеет и начинает с каждой секундой всё медленнее и медленнее бегать по жилам. Моё сердце бьётся медленно и гулко, так же как и у моего друга по несчастью. Хочется спать…

Погружаюсь в небытие кажется всего на секунду, но этого хватает, чтобы я очнулась уже совершенно одна, без Серёжи, без поддержки, без надежды…

Природа и погода снова становятся прежними , только меня продолжает трясти. Страх, паника, ужас и отчаяние не отпускают меня, заставляя испуганным зверьком сидеть, сжавшись комочком посреди незнакомого леса без сил на дальнейший путь. Какой в этом смысл? Я осталась одна, заблудилась и через пару часов или может даже раньше туман настигнет и меня. Почему именно я вынуждена оставаться последней и с ужасом ждать своей смерти? А может я уже мертва, и моя душа просто застряла в какой-то воронке и теперь обречена вечно скитаться среди тумана?!

– Серёжа?! – онемевшими губами шепчу , уже не надеясь на ответ. – Женя… Ксюша… Простите…

Подкладываю рюкзак под голову и ложусь, свернувшись калачиком. Желудок скручивает от голода и тошноты, голова кружится так сильно, что ощущаю себя не на земле, а на волнах. Слезы тихо стекают по щекам, потому что я не хочу умирать. Когда узнала о предательстве Тимура, хотела вены вскрыть, таблеток наглотаться, но сейчас черт возьми я как никогда хочу жить! Не хочу навечно остаться тут без возможности хотя бы быть похороненной родителями. Не хочу долгих и мучительных страданий для мамы и папы, когда через пару дней они начнут поиски не вернувшейся из похода дочери. Моё тело никогда не найдут, а значит боль несбыточной надежды до конца жизни будет преследовать моих родных и близких.

В чувства меня приводит касание чего-то холодного и мокрого к моей щеке, а ещё звук чьего-то быстрого дыхания. Я с криком подрываюсь на ноги , забыв о своём бессилии и отскакиваю от места своей лежанки, прячась за первое попавшееся дерево. Сердце колотится так, что я даже слышу его удары о грудную клетку. Радует, я ещё жива, но надолго ли… Некоторые время стою неподвижно, ожидая нападения, но ничего не происходит. Взяв своё трясущееся от страха тельце в руки, я, затаив дыхание, выглядываю из своего сомнительного укрытия, чтобы увидеть, с какой новой напастью мне пришлось столкнуться.

Неподалёку от места где я лежала, сидит то ли щенок, то ли волчонок и, вытянув мордочку, принюхивается к моему рюкзаку. Не знаю радоваться подобному или плакать. Существо испугавшее меня маленькое и вряд ли причинит мне вред, но ведь у детёныша явно есть мама, которая скорее всего бродит где-то неподалёку и уж она-то не станет церемониться с бедной заплутавшей путницей.

Принимаю решение убраться подальше от зверька, но убегать без рюкзака глупо, там хоть и мало полезных для моей ситуации вещей, но там зато есть немного воды и остатки печенья, что сейчас ценнее золота.

Медленными мелкими шажками крадусь к своей цели, стараясь не делать резких движений и даже не дышать. Волчонок завидя меня прижимается всем телом к земле, высоко оттопырив ушки, и начинает шевелить носиком принюхиваясь. Да, малыш, понимаю, что запах сейчас от меня исходит ужасный, что надеюсь сыграет мне на руку, и животные не захотят меня есть, посчитав опасной для себя пищей.

Маленький серенький зверёк дыбит шерсть, но не рычит и не убегает. Кажется ему очень любопытно наблюдать за тем, как я, бледнея от страха, тянусь руками к своему злосчастному рюкзаку. Вдруг застываю на месте, пристально глядя в глаза малышу, который смотрит на меня совершенно непривычным для зверя взглядом. Глаза синие-синие и очень умные, будто хотят что-то сказать мне. Во взгляде кажется плещется надежда и даже мольба, что не даёт моему сердцу просто так убежать.

– Ты пожалеешь об этом , Аня, точно пожалеешь! – бормочу себе под нос и осторожно открываю рюкзак.

От звука открывающейся молнии волчонок отпрыгивает назад и прижимает ушки, дрожа всем телом, но не убегает, а продолжает внимательно наблюдать за моими действиями. Ну вот как тут устоять?! Ещё это взгляд… Может конечно мне это и мерещится в силу недавних событий. Возможно моё подсознание отказывается принимать одинокую смерть вслед за пропавшими друзьями и ищет родственную душу во всех, кто находится рядом, а рядом сейчас только этот малыш, во всяком случае пока.