Рокфеллеры

В ноябре Фрэнк Келлог вызвал Рокфеллера в нью-йоркскую таможню, чтобы задать ряд вопросов, в основном по ценовой политике компании. Стоя возле карты, на которой вся страна была поделена на торговые районы разных отделений «Стандард ойл», Келлог пытался заманить свидетеля в ловушку.

— Есть ли у «Стандард ойл Огайо» закреплённая за ней территория?

— Нет.

— А в последние пять лет?

— Нет, насколько мне известно. Её область — весь мир. В этом её миссия — освещать мир наилучшим и наидешёвейшим образом.

Рокфеллер давал ответы с невозмутимым видом, переглядываясь с адвокатами, которые отводили большинство вопросов Келлога. Почему цены на керосин начали расти с 1895 года? Разные причины, знаете ли: пожары, инвестиции в новые месторождения... Но ведь в то же самое время «Стандард ойл» выплачивала огромные дивиденды? «И мы благодарны за это», — ответил Рокфеллер, воздев очи горе. «Мистер Рокфеллер... не выглядит таким чудовищем, каким рисовало его себе общественное воображение. Он любезен до сердечности», — писала 20 ноября газета «Морнинг телеграф». «Если Рокфеллер играет роль, то делает это так, что ему бы позавидовал Урия Гип[42]. Если же нет, то вполне возможно, что занятного старика оболгали... и что весь мир должен перед ним извиниться», — вторила ей «Таймс стар» из Цинциннати.

К тому времени президентские выборы уже завершились. Хисген набрал 0,6 процента голосов, и Лига независимости распалась. Тафт победил, получив поддержку 51,6 процента избирателей, и Рокфеллер послал ему поздравительную телеграмму. Когда пресса стала делать намёки, что в отношении «Стандард ойл» Тафт занимает враждебную позицию, Рокфеллер сказал Фолджеру, что это просто слухи. На самом же деле Тафт симпатизировал Рокфеллеру как человеку[43], но созданную им компанию терпеть не мог. «Это действительно был спрут, державший всю отрасль в своих щупальцах, а горстке оставленных в живых независимых концернов позволили существовать в мучениях для поддержания видимости конкуренции», — напишет он позже.

Глава третья

СТАРИК И ДЕНЬГИ

Своим успехом в жизни я обязан

в основном своей вере в людей

и своей способности внушить

им веру в меня.

Люди в белом

«Я жду снега, чтобы опробовать новые санки: они на пружинах, и у них, как у повозки, четыре полоза, чтобы можно было поворачивать. Разве не роскошь?» — писала Лора Рокфеллер сыну из Форест-Хилла в январе 1905 года. В тот год муж подарил ей 500 долларов на день рождения и ещё 500 на Рождество — найдётся ли ещё у кого-нибудь столь щедрый супруг? (Портфель облигаций железных дорог и газовых компаний, принадлежавших лично Сетти, стоил тогда более миллиона). У Рокфеллеров было принято обмениваться на праздники простыми подарками: перьевыми ручками, галстуками, носовыми платками, перчатками, — а потом сообщать друг другу в письмах, какую радость они доставили. «Тысяча благодарностей за меховую шубу, шапку и варежки. Вряд ли я мог бы себе позволить такую роскошь, и я благодарен сыну, способному купить всё это для меня», — писал Джон-старший, облагодетельствованный Джоном-младшим на Рождество 1908 года.

Рокфеллер опротестовывал счета от бакалейщиков и мясников, поскольку всех их держал за мошенников и вымогателей, стремящихся выжать побольше денег из богатого клиента. Поставленный им «социальный эксперимент» окончательно убедил его в людской непорядочности: одно время он протягивал носильщикам горстку монет и предлагал взять на чай столько, сколько заслужили; те понимали его слишком буквально и забирали всё, поэтому он вернулся к обычной практике — десять процентов от стоимости услуги. Он по-прежнему проверял все домашние счета, а бухгалтерские книги своих поместий посылал для аудита на Бродвей, 26. Эти поместья образовали собственную рыночную систему: поставляя урожай сада и огорода. «Мы являемся своими собственными лучшими клиентами, — рассказывал Рокфеллер в мемуарах, — и наживаемся на себе, продавая, например, саженцы в наше имение в Нью-Джерси по полтора-два доллара, тогда как в Покантико они изначально обошлись нам всего в пять-десять центов». Когда выяснилось, что столовые расходы в городском нью-йоркском доме достигают 13,35 доллара на человека, в то время как в Покантико — 7,8 доллара, а в Форест-Хилле — вообще 6,62, экономка получила нагоняй. При виде хозяина, гуляющего по саду или проезжающего мимо в автомобиле, рабочие тотчас прекращали «перекур» и демонстрировали бурную деятельность.

Возведение нового дома в Покантико, на холме Кайкат, долгое время откладывалось, хотя строительные фирмы представили свои проекты. Джон-младший наконец догадался, в чём дело: с одной стороны, Рокфеллеру не хотелось, чтобы дом был слишком большим (лишние хлопоты), но, с другой стороны, он же не будет жить там один: станут наезжать дети, внуки, гости... Наконец, был выбран один из проектов, причём Рокфеллер высказал свои пожелания: комнаты следует расположить так, чтобы солнце тоже соблюдало его распорядок дня: в столовой в обед должно быть светло, а в спальне после полудня сумеречно, чтобы он мог вздремнуть. Он сам изготовил уменьшенную модель дома на вращающемся основании и всё проверил. Надзор за строительством взяли на себя Эбби и Джон-младший, который с тех пор всю жизнь носил в кармане складную линейку в четыре фута.

Получился трёхэтажный особняк в георгианском стиле, простой и гармоничный, с элегантными коньками крыш и мансардными окнами. Конструкция не предусматривала бального зала, зато имелся орган для исполнения церковной и светской музыки. Джон и Эбби, проконсультировавшись с экспертами, закупили всю мебель, фарфоровую посуду, льняные скатерти, столовое серебро и произведения искусства. Прежде чем сдать «объект» родителям, они сами прожили в новом доме целых полтора месяца, опробовав каждую спальню, а также кухню и столовую, после чего, в октябре 1908 года, с замиранием сердца встретили настоящих хозяев. На День благодарения три поколения Рокфеллеров праздновали новоселье: Джон и Эбби привезли с собой Бабс, Джона III и маленького Нельсона. Родители восторгались и говорили, что дом красивый и удобный снаружи и внутри.

На самом деле они были не вполне довольны. В гостевых спальнях на третьем этаже, снабжённых только слуховыми окнами, было душно и некомфортно. Лифт производил ужасный шум. Если кто-нибудь пользовался водопроводом или ватерклозетом, гудящие трубы в ванной комнате сообщали об этом Сетти. Спальня Джона Д. находилась над служебным входом, где постоянно сновали и шумели люди. В столовую затекала дождевая вода, камины иногда дымили. Наконец, Сетти показались неприличными херувимы у входа в спальню, и она велела превратить «мальчиков» в «девочек». Когда родители решились изложить всё это Джону-младшему, у того сердце оборвалось: ну вот, опять он оказался не на высоте. Надо всё переделывать.

Замечания Сетти не были прихотью: её здоровье было совершенно расстроено, и она месяцами не выходила не только из дома, но и из своей комнаты, а при таких обстоятельствах всякие мелочи сильно раздражают. В конце зимы 1909 года старики уехали в Западную Виргинию и провели три недели на курорте Хот-Спрингс (Горячие источники). С ними жил лечащий врач, доктор Пол Аллен, пригласивший на консультацию доктора Смита. Тот потом выставил Рокфеллеру счёт на три тысячи долларов. Рокфеллер решил, что это чистой воды вымогательство: 500 долларов за консультацию — ещё куда ни шло, но чтобы три тысячи! Он пригрозил судом, и доктор Смит согласился на 500. После этого пришёл счёт от доктора Аллена из расчёта 350 долларов за каждый день лечения. Рокфеллер возмутился и отказался платить больше, чем по 160 долларов, а потом, изучив местные расценки, и вовсе понизил сумму до 75 долларов. Сын заметил ему, что ради пребывания в Хот-Спрингсе доктор Аллен на 21 день оставил без своих услуг целых четыре семьи пациентов. Значит, он рассудил, что выгоднее иметь своим пациентом одного Рокфеллера, чем их всех, — резонно возразил отец, вообще не склонный доверять врачам. Он даже считал своим долгом перед обществом засудить врача-хапугу, чтобы другим было неповадно.

42

Отрицательный персонаж романа Чарлза Диккенса «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим» (1849—1859).

43

В начале 1910 года, когда Рокфеллер жил в отеле «Бон Эр» в Огасте, они с Тафтом случайно встретились и договорились сыграть партию в гольф, однако жена президента отговорила его, опасаясь, что это повредит его репутации. Зато в том же году Рокфеллер представил Тафту свою пятилетнюю внучку Матильду Маккормик, очаровательную девочку с длинными вьющимися волосами, и здоровяк Тафт высоко поднял её на руках — к большому удовольствию обоих.