Рокфеллеры

Окна кабинета Рокфеллера выходили на юг и на восток, из них открывался чудесный вид на порт. Но на самом деле Джон Д. видел отсюда гораздо дальше: агенты обширной шпионской сети получали информацию от бакалейщиков, фрахтовщиков, мелких служащих и передавали «в центр» точные данные о каждом барреле нефти, проданном независимыми производителями (один кливлендский нефтепереработчик случайно обнаружил, что «Стандард ойл» платила его бухгалтеру 25 долларов в месяц, чтобы тот оставлял информацию о поставках в почтовом ящике № 164 на городском почтамте); месячные доклады подшивались в папки, папки ставились в шкафы. Весь североамериканский континент разделили на 11 округов; «пограничные инциденты» улаживал комитет по внутренней торговле. Каждый полдень исполнительный комитет собирался на обед в комнате на верхнем этаже, украшенной охотничьими и рыбацкими трофеями, тоже с видом на порт. Выглядело это весьма символично: правители мира, практически небожители... Получить приглашение на обед за длинным столом — всё равно что получить пропуск в высшие сферы. На обед являлись в шёлковых цилиндрах, фраках и перчатках; за каждым из директоров было закреплено место. Рокфеллер уступил место во главе стола Чарлзу Пратту — самому пожилому члену руководства, хотя тот часто вступал с ним в спор; по правую руку от Пратта сидел Флаглер, потом Рокфеллер и Арчболд. Джон Д. часто говорил, что Наполеон не достиг бы успеха без своих маршалов. Кто здесь Наполеон, было понятно. «Я видел заседания правления, когда возбуждённые люди богохульствовали и делали угрожающие жесты, — вспоминал один из директоров, — но мистер Рокфеллер, оставаясь в высшей степени учтивым, главенствовал в кабинете». Иногда после обеда он мог прилечь вздремнуть на кушетку, находившуюся здесь же, в комнате правления. Заседание продолжалось; Джон Д. лежал с закрытыми глазами и ровно дышал, а потом раскрывал глаза и высказывал какое-нибудь предложение.

Уже в 1885 году словосочетание «Бродвей, 26» стало символом богатства и власти, хотя название компании «Стандард ойл» на фасаде не значилось.

Глава вторая

БРЕМЯ БОГАТОГО ЧЕЛОВЕКА

Большое богатство — это большое бремя,

великая ответственность. Оно неизменно

оказывается одним из двух: либо огромной

благодатью, либо огромным проклятием.

Человек не должен поклоняться идолам,

а накопление богатства — один из

худших видов идолопоклонства! Никакой

кумир так не оподляет, как преклонение

перед деньгами! За что бы я ни принимался,

я должен проявлять в этом неумеренное

рвение, а посему мне следует с осторожностью

выбирать такую жизнь, чтобы она была

самой возвышенной по своему характеру.

Продолжать и далее отягощать себя

заботами о делах, когда почти все мои мысли —

о том, как сделать больше денег за меньшее

время, может погубить меня без надежды

на спасение.

Американцы в Париже

Преподобный Огастус Стронг, выпускник Йельского университета, после Гражданской войны семь лет служил пастором в Первой баптистской церкви Кливленда; именно он исполнил погребальный обряд над маленькой Алисой Рокфеллер, скончавшейся в 1870 году. Два года спустя он уехал на восток и возглавил Рочестерскую богословскую семинарию — цитадель баптизма. На это учебное заведение Рокфеллер за несколько лет пожертвовал полмиллиона долларов — из уважения к Стронгу, которого продолжал поддерживать материально. Потом преподобный вернулся в Кливленд, и его дети были в числе избранных, допускавшихся в Форест-Хилл. Детям Рокфеллера особенно нравился его старший сын Чарлз, родившийся 28 ноября 1862 года, — высокий, красивый кудрявый брюнет, декламировавший им баллады, взобравшись на дерево. Чарлзу сначала пришлась по душе Альта, но потом он переключился на Бесси; его брату Джону больше подходила Эдит; Джон Рокфеллер-младший влюбился в Мэри Стронг, которая была старше его на десять лет; правда, чуть повзрослев, он стал писать нежные письма её сестре Кейт, называя её «дорогой сестрёнкой».

Благообразный, серьёзный, остроумный и обаятельный, но при этом строгий и деспотичный доктор Стронг вбил себе в голову, что должен создать в Нью-Йорке, в районе Морнингсайд-Хайтс, баптистский «университет будущего» (по образцу частного исследовательского университета Джонса Хопкинса, основанного в Балтиморе, штат Мэриленд, в 1876 году), чтобы молодым баптистам не надо было поступать в Гарвард, Йель или Принстон. Туда будут принимать молодых учёных и самых лучших студентов-баптистов со всей страны, а целью будет защита веры от наступающего модернизма — в этом Стронг видел свою «божественную миссию». Деньги на университет должен был дать, разумеется, Рокфеллер, — подумаешь, каких-то 20 миллионов. Рокфеллер, может, и дал бы, если бы ему просто намекнули и позволили спокойно подумать; но когда начинали требовать, он отвечал отказом. Проницательный Джон Д., при всём почтении к Стронгу, разглядел под покровом «божественной миссии» малоприглядное личное честолюбие и наложил мораторий на обсуждение этой темы.

Полностью порвать со Стронгом он не мог, потому что их семьи сильно сдружились, а девятнадцатилетняя Бесси и 23-летний Чарлз, похоже, были безумно влюблены друг в друга и даже заключили в 1885 году тайную помолвку, хотя одарённый, но чересчур рассудочный Чарлз пока ещё не собирался жениться, живя в мире философских абстракций. Он получил образование в Рочестерской богословской семинарии, а затем в Академии Филлипса в Эксетере, штат Нью-Гэмпшир, где изучал латынь и древнегреческий и был редактором школьной газеты. В июле 1881 года Чарлз отправился в Германию, в Гютерсло, где учился в гимназии, через два года вернулся в Америку и окончил университет Рочестера, а в 1885-м получил ещё и гарвардский диплом с отличием. В Гарварде он подпал под влияние своего учителя, философа и психолога Уильяма Джеймса, проповедовавшего прагматизм и функционализм, а также подружился с Джорджем Сантаяной — будущим философом, поэтом и романистом, основав вместе с ним философский клуб. Оба претендовали на стипендию Уолкера, чтобы уехать на двухлетнюю стажировку в Германию; Сантаяна, признававший интеллектуальное превосходство друга, заранее попросил его разделить стипендию с ним, но её присудили обоим, подразумевая, что они поделятся. Так что Чарлз уехал, а Бесси по совету доктора Стронга определили в женский колледж Мэтью Вассара в Покипси близ Нью-Йорка (Стронг был членом его попечительского совета). Поскольку у Бесси возникли проблемы со зрением и ей было трудно читать, доктор Стронг договорился, чтобы её приняли туда без экзаменов и поселили вместе с однокурсницей, которая читала бы ей вслух. Такой подругой стала Кейт Стронг. Рокфеллер тоже вошёл в попечительский совет Вассара и со временем построил на свои деньги три новых корпуса, названные в честь Стронга, Дэвисона и его самого.

Удивительно, но Бесси всё ещё не догадывалась, насколько богат и знаменит её отец. В первый год учёбы в колледже они с подругами решили купить своей любимой учительнице подарок на Рождество и увидели в одном из магазинов на Манхэттене чудесный письменный стол за 100 долларов. У девушек с собой было только 75, они попросили продавца продать им стол в рассрочку, и тот согласился, но при условии, что какой-либо из нью-йоркских бизнесменов выступит их поручителем. «У меня отец бизнесмен, — робко сказала Бесси, — он может за нас поручиться». — «А кто твой отец?» — «Его зовут мистер Рокфеллер. Джон Д. Рокфеллер, он занимается нефтью». — «Твой отец — Джон Д. Рокфеллер?!» Бесси так и осталась уверенной, что продавец пошел им навстречу только ради праздника.