Страница 81 из 97
К шведской эскадре вице-адмирала Шёблада подошли 26 июля, у острова Фриксберг.
— У Шёблада по-прежнему пятнадцать вымпелов, — хмуро доложил не забывший вчерашней стычки Джемисон.
— Вижу! — весело отозвался Голицын, разглядывая в подзорную трубу боевой строй шведской эскадры.
— Заметьте, князь, среди них — линейный флагман и четыре фрегата. Причём два фрегата двухпалубные и могут потому почитаться за линейные корабли. Кроме того, на взморье маячат три галеры, шнява, тяжёлый галиот, две бригантины и три шхербота! — настойчиво бубнил Джемисон. — На всех больших судах у шведов стоят противоабордажные сетки! А далее, на плёсе у Лемланда, красуется вторая эскадра. У Вахмейстера три линейных корабля и двенадцать фрегатов, не считая мелочи! А на горизонте, видите в подзорную трубу, маячит целый лес мачт. Это уже непобедимый британский флот сэра Джона Норриса!
«Кому же ты служишь?» — удивился на эти восторги Джемисона князь Михайло и, остановив его красноречие, распорядился:
— Дать на сегодня гребцам роздых. Завтра, ежели ветер стихнет, непременно атакуем шведа!
На другой день, хотя ветер и переменился, но сила его не убавилась. На собранной в адмиральской каюте военной консилии князь Михайло предложил отвести низкобортные галеры, которые захлёстывала высокая волна, в глубину архипелага, к острову Гренгам, где «есть место для наших галер способное».
— Чаю, господа капитаны, ветер там стихнет и мы обретём гангутский штиль. Тогда сразу атакуем шведа! — заключил Голицын военный совет. И улыбнулся Джемисону: — Что ж, командуйте, капитан, «поворот все вдруг»!
Галеры дружно повернули и стали отходить к острову, через узкий пролив.
— Русские уходят! — доложил вице-адмиралу Шёбладу капитан флагмана.
— Вижу! — На смуглом лице Шёблада появился румянец, словно при виде бегущего оленя на охоте.
— Да они не уходят, сэр! Они убегают! — радостно воскликнул экспансивный сухонький старичок в огромном парике до пупа, стоящий рядом с Шёбладом на капитанском мостике. Это был маркиз Сент-Илер, служивший попеременно на французском, голландском и некоторое время даже на русском флоте. С русского флота он был изгнан по именному распоряжению самого Петра, который по поводу фантастических идей маркиза наложил суровую резолюцию: «Посему мочно знать, что у оного советника не много ума, понеже всех глупее себя ставит».
Уйдя с русской службы, Сент-Илер поступил на службу британскую, где рассчитывал найти большие возможности насолить русскому царю. Британское адмиралтейство учло это горячее желание маркиза и определило его в советники к адмиралу Джону Норрису.
Однако беспокойный француз так надоел адмиралу-молчуну своей болтовнёй, что тот с удовольствием откомандировал его «для связи» на эскадру Шёблада.
И вот теперь маркиз давал советы на капитанском мостике шведского флагмана.
— Не упустите русских, сэр! Поверьте, я знаю петровских сухопутных адмиралов. Сейчас князёк Голицын будет бежать от Гренгама прямо к финскому берегу под защиту батарей Або. Смотрите, сэр, как бы эта дичь не ускользнула от вас! Мой вам совет: вцепитесь им в хвост и щёлкайте русские галеры как орехи, одну за другой, из ваших тяжёлых морских пушек!
И Шёблад, то ли по молодости (после Гангута был заменён весь старший состав шведского королевского флота), то ли по охотничьей горячности, внял совету француза. Поставив все паруса, сначала фрегаты, а за ними и флагман погнались вслед за русской эскадрой.
— Шведы вошли в шхеры, господин генерал! — доложил капитан голицынской галеры.
— Что ж, добрая весть! — Голицын весело рассмеялся, показывая под чёрными усиками удивительно белые, прямо сахарные зубы.
Ему вдруг вспомнилась атака под Добрым в 1708 году, когда он разгромил оторвавшуюся от королевской армии колонну генерала Рооса. То был добрый знак под Добрым! Недаром у его флагманской галеры имя «Доброе начинание». Шёблад, как и Роос, оторвался от своих главных сил. Вот тот миг, который нельзя упустить! И Голицын второй раз за этот день приказал галерам «повернуть всем вдруг» и атаковать шведа в узком проливе.
Когда Шёблад увидел внезапный манёвр русских, он решил ответить контрманёвром и приказал своим судам развернуться бортом, дабы встретить врага огнём морских орудий.
— Я разнесу их вдребезги, маркиз! — высокомерно бросил он французу.
— Конечно! Я всегда говорил, что русский медведь не способен плавать! — Маркиз заложил белыми ручками свои уши, дабы не оглохнуть от рёва тяжёлых шведских пушек.
Флагман дал залп, и было видно, как рухнули мачты на передних русских скампавеях.
— Бей, бей! — триумфовал Шёблад.
Шведы отбили первую атаку. Мимо «Доброго начинания» проносились разбитые скампавеи передового отряда с полуразрушенными бортами, со сбитыми мачтами. Некоторые суда горели. Но по сигналу Голицына на фарватер выходили из шхер главные силы.
— Сколько же их! — вырвалось у Шёблада.
И в эту минуту капитан флагмана испуганно доложил своему горячему адмиралу:
— Ваше превосходительство! Там, справа, «Венкерн» и «Шторфеникс» попали, кажется, на мель!
Действительно, при развороте бортом два самых крупных фрегата шведов крепко сели на мель. По приказу князя Михайлы к ним тут же понеслись русские галеры. Затрещали вёсла, галеры становились со шведами борт о борт. И хотя от картечи одни русские солдаты и матросы падали в воду, другие, забросив абордажные кошки и порвав заградительные сетки, лезли на палубы фрегатов. Шведские стрелки палили с мостиков и с высоких мачт, но русские карабкались уже и туда. Скоро с обоих фрегатов были сорваны шведские флаги.
— Корнев, прыгай в шлюпку и поспешай к Джемисону, прикажи ему немедля перекрыть фарватер! Не то, чаю, швед бежать собрался! — Голицын увидел манёвры флагмана.
На галере «Триумф» Корнев застал капитана Джемисона в роли постороннего зрителя, хладнокровно наблюдавшего за разгоревшейся баталией из-за безымянного островка.
— Командующий приказал вашему отряду перекрыть фарватер, капитан! Надобно перехватить шведского флагмана! — передал Роман распоряжение Голицына.
— Но флагман уже уходит, драгун! — Джемисон не скрывал своего презрения к этому кавалеристу, его вообще крайне раздражало засилье армейских офицеров во флотилии. Но что поделаешь, если командует флотом сухопутный генерал. — Смотрите, каков молодец Шёблад! — обратился Джемисон к своему адъютанту. — Нельзя поворотить оверштаг, невозможно повернуть и через фордевинд по ветру, так что делает этот опытный мореход? Он начинает поворот, идя уже против ветра! Отдаёт якорь, не убирая парусов! Теперь наполняет паруса, ложится на другой галс, обрубает канат и уходит! Вот это, скажу я вам, мастер! Каков манёвр! — Джемисон шумно восхищался Шёбладом.
— Что же вы не выходите на фарватер, капитан? — не выдержал Роман. — Перекройте путь флагману!
— Да этот голиаф на полном ходу просто раздавит мои галеры! — Джемисон пожал плечами на горячность кавалериста. И показал ему на задержанных в проливе манёвром своего флагмана два малых шведских фрегата. — А вот этих птенчиков мы атакуем!
Десять галер резерва, вынырнув из-за острова, отрезали отступление фрегатам «Кискин» и «Данск-Эрн».
— На абордаж! — приказал Джемисон, и его галеры окружили фрегаты с обоих бортов.
Пороховой дым окутал шведские корабли, тяжёлые орудия били по галерам в упор, картечь сметала солдат с палуб. Но лёгкие русские скампавеи прошли сквозь огонь и схватились с фрегатами борт о борт...
Ништадтский мир
Пётр I верно оценил и понял значение Гренгама. «Правда, — писал он Меншикову, — не малая виктория может причесться и наипаче, что при очах господ англичан, которые равно шведов обороняли, как их земли, так и флот!»
Не только в Лондоне, но и в Берлине, и в Вене верно оценили Гренгам, как поражение прежде всего Англии и всей системы Стэнгопа. Шведский генерал Траутфеттер, который явился сначала в Берлин, а затем в Вену с широкими планами коалиции против России, получил от ворот поворот. Да и как могла Пруссия идти в поход, ежели на Балтике верх взял петровский флот, а границу России обороняла стотысячная петровская армия. В Пруссии хорошо помнили о Полтаве и Гангуте, а тут ещё прогремел Гренгам.