Страница 64 из 97
Король Фредерик напрямик не ответил: стал бормотать о противном ветре, задержавшем главную датскую эскадру вице-адмирала Габеля в Норвегии, о больших недочётах в датской армии, как о том доложил ему на днях генерал-квартирмейстер Шультен.
— Не можем мы ждать, пока датчане последнюю пуговицу на своих мундирах пришьют! — насмешливо сказал Пётр. И приказал Роману: — Переведи-ка ему, что мы и без датского воинства в Сконе высадимся!
— Нет, нет, брат мой! — замахал руками король, видя, словно в страшном сне, как русские уводят у него из-под носа богатейшую провинцию, давнее яблоко раздора Дании и Швеции. — Десант в Сконе без эскадры Габеля кончится катастрофой! У шведов в Карлскроне собран могучий флот, берега укреплены батареями. Они потопят ваши галеры, едва те подойдут на пушечный выстрел! — Король воздел руки, точно приглашая в свидетели самого Бога.
— А вот сие мы проверим на завтрашней рекогносцировке! — решительно сказал Пётр. — Я сам сосчитаю шведские вымпелы в Карлскроне.
На другой день три русских судна: «Принцесса», «Лизетта» и «Диана», словно белокрылые чайки, поднимая крутую волну, летели к шведскому берегу. С попутным ветром скоро вышли к Карлскроне, и Пётр самолично пересчитал шведскую эскадру. Пальцев на обеих руках было достаточно. Шведы держали в сей гавани всего девять линейных судов.
— Поворот оверштаг! — распорядился Пётр, видя, что шведские береговые форты окрысились дымками пушечных выстрелов. — Швед нам салютует! — весело заметил он Бредалю.
— Боюсь, что салют тот для «Лизетты» будет неласков. — Озабоченный голландец показал на шедшее в хвосте судно, до которого уже долетали шведские ядра. — Я ведь говорил, что опасно сближаться на прямой выстрел с фортами!
— Не боись, шаутбенахт! — Пётр дружески шлёпнул Бредаля по толстой спине. — Зато ныне мы точно спроведали, что главный свой флот шведы по-прежнему держат не здесь, а у Стокгольма, супротив Аланд. Так что господа датчане понапрасну медлят с десантом! А «Лизетта» свои раны и на ходу исправит. Всё одно швед за нами гнаться не станет!
И впрямь, шведы за русскими не погнались, и все три лёгких судёнышка благополучно вернулись из отважного поиска. На рейде их приветствовали салютами английская, голландская и датская эскадры. Вслед за тем английский адмирал Джон Норрис, голландский командующий Граве и датские адмиралы посети ли царя и согласно избрали Петра Михайлова адмиралом четырёх флотов.
Но хотя Пётр и стал командующим объединённых флотов и в честь этого невиданного в морской гиштории события была даже выбита памятная медаль с изображением Нептуна, увенчанного лаврами, и надписью: «Владычествует четырьмя!», из задуманной высадки в Сконе в 1716 году так ничего и не получилось, окроме воздуха в парусах.
Как это часто бывает в войнах, которые ведут коалиции, главным препятствием к десанту оказалось несогласие меж союзниками. Датчане упрямо не желали идти в поход без эскадры Габеля, застрявшего в Норвегии. В раздражении на затяжку Пётр отписал Апраксину, стоявшему со своими галерами в Або и готовому нанести удар с севера, как только совершится высадка на юге, в Сконе: «Всё добром делается, только датскою скоростью, жаль времени, да делать нечего».
Наконец пришло известие, что эскадра Габеля на подходе. Пётр тут же поднял на своём флагмане «Ингерманланд» походный штандарт и созвал последний совет перед походом. Одна за другой к «Ингерманланду» стали подваливать шлюпки с адмиралами. Одним из первых прибыл англичанин, сэр Джон Норрис, знакомый Петру ещё по его визитам в Ревель. Адмирал прихватил с собой щёголя-дипломата, только что доставившего из Лондона тайные инструкции короля Георга I.
— Неужто русские сами смогли построить такую махину? — удивлялся молоденький джентльмен, лорнируя высоченные мачты и тяжёлые пушки «Ингерманланда».
— Не только построили, но и сами управляют: у них теперь неплохие матросы и отменные бомбардиры! — сердито буркнул Норрис, опытным взглядом отмечая образцовый порядок на царском флагмане — палубы чисто вымыты и надраены, пушки грозно блестят, у каждого орудия стоят наготове рослые молодцы-бомбардиры. Такие умеют и будут драться, что и доказал всему миру Гангут. А вот при дворе короля Георга, кажется, совсем с ума посходили. Секретные инструкции, доставленные этим молодчиком (сэр Норрис неприязненно поглядел на щёголя-дипломата и засопел, как бульдог), предписывали ни более ни менее как улучив час, внезапно, без объявления войны, напасть и уничтожить союзную русскую эскадру. — Попробуй её уничтожь, ежели у русских четырнадцать таких «Ингерманландов» да полсотни галер, готовых к абордажу! — гневался сэр Норрис. — Да и я буду хорош: нападу, как гнусный пират, на друга и союзника! Впрочем, — здраво рассудил в конце концов адмирал, — эта королевская инструкция меня не касается! Прислана она ведь из ганноверской королевской канцелярии, а не из британского Адмиралтейства! — И сэр Норрис подумал, что иногда в том есть своё преимущество — иметь сразу два начальства. В любом случае, поднявшись на капитанский мостик, полный адмирал Норрис первым снял шляпу перед старшим флагманом вице-адмиралом Петром Михайловым. Примеру Норриса последовали голландцы и датчане.
7 августа 1716 года соединённая армада наконец снялась с рейда Копенгагена и взяла курс на Борнхольм, где, по датским сведениям, якобы появился шведский флот. Но на острове царил на деле мир и покой, и скоро разосланные Петром фрегаты донесли, что швед по-прежнему стоит у Карлскроны. Пётр хотел прямо идти к сей фортеции и блокировать шведские корабли, чтобы потом без помех высадить десант в Сконе, но датские адмиралы упрямо не желали уходить от родных берегов. Пётр отправил Екатерине в Копенгаген краткую записку: «О здешнем объявляем, что болтаемся тут, как молодые лошади в карете... Ибо коренные сволочь хотят, да пристяжные не дают, чего для я намерен скоро к вам быть».
И впрямь, уже через неделю вся грозная соединённая флотилия, не сделав ни одного выстрела, вернулась в Копенгаген. И снова в королевском замке начались бесконечные балы и маскарады. Меж тем по городу ганноверским послом Фабрицием был пущен слух, что русские готовы внезапно захватить датскую столицу. Король Фредерик был столь перепуган этими слухами, что приказал срочно собирать конное ополчение против своего недавнего друга и союзника.
Роман, вернувшийся по выходе Петра в море в свой полк, стоявший в Ютландии, узнал новость о королевских приготовлениях от соседнего помещика, у которого покупал сено для лошадей.
— Сено больше вам не продаю! — заявил спесивый датский барон. — Сами в поход идём!
— Против шведа? — наивно спросил Роман.
— А хотя бы и против вас! — брякнул сгоряча барон.
Увидев, что и впрямь вооружается вся округа, Роман решил уведомить царя и поспешил в Копенгаген.
— Господин полковник, гляньте, ворота-то в город у нас перед самым носом захлопнули! — удивился молоденький подпоручик, ходивший у Романа в адъютантах.
— Сам вижу! — сердито буркнул Роман. И невооружённым глазом было видно, что датская пехота расставлена по всему валу, а из амбразур, точно при начавшейся осаде, выглядывают жерла пушек.
Наняв лодку и скоро добравшись до флагмана, Роман доложил самому царю об удивительных экзерцициях датского войска.
— То-то они ныне заспешили по осенней распутице нас в шведскую Сконе переправить! — разволновался присутствующий при разговоре начальник русских десантных войск Аникита Иванович Репнин. — Датский генерал Шультен вечор уверял меня, что в Сконе, под Гельзингером, сохранились добрые окопы, где нашему войску и перезимовать можно!
— Да не в этих ли окопах Магнус Стенбок и побил оного Шультена?! — сердито хмыкнул Пётр.
— В тех самых, государь! — взволнованно подтвердил Репнин. И добавил с горечью: — А чего Шультену русских солдат беречь, ежели он и своих не сберёг! Ему отправить ныне наше войско на погибель — прямой расчёт. И из Дании мы уйдём, и шведа на себя отвлечём!