Танго с прошлым

– Да, миледи, – ответил с акцентом шофер, проверяя багаж на предмет надежности крепления.

– Мы опаздываем, дорогая, – немного недовольный голос прозвучал, также по-французски, из-за дверей, и на лестнице появился, щегольски одетый, мужчина лет сорока пяти с небольшими усиками бабочкой, обладатель этого голоса.

– Мигель, – спокойно ответила дама, – не надо было ехать вовсе в Москву. Вряд ли поезда отправляются вовремя: так что лучше здесь задержаться, чем ждать на вокзале. К тому же охрана так и не вернулась….

– Инес, – обратился Мигель к своей супруге, – зачем эти упреки сейчас? Ты же прекрасно знаешь, что я не могу оставить свои коллекции в России. Вряд ли мы уже возвратимся когда-нибудь: здесь начинается что-то страшное…. Посольство наше почти уже закрыто. А охрана наша должна нас ждать у моста – это рядом.

– Вот и я не могла наговориться со своей лучшей подругой, – тихо сказала Инес, вглядываясь в полумрак осенней ночи, где октябрьский ветер то и дело шумел то опавшей листвой, то обрывками каких-то листовок и газет. – Мигель, там вроде кто-то есть?

– Рикардо, заводи мотор, – повелительно обратился Мигель к шоферу. – Если сейчас хозяева все же выйдут снова прощаться, то мы точно опоздаем к Венскому поезду. Женщины никогда не могут наговориться….

– Мигель, смотри же, – Инес схватила своего мужа, который уже собирался садиться на сиденье, за руку. – Там стоит маленький мальчик, словно призрак!

Мигель хотел было отмахнуться от своей жены и попросить ее уже сесть на свое место, но тут увидел, что маленький беспомощный мальчик стоит в двадцати шагах от них возле небольшой каменной фигуры грации и молча наблюдает за ними. Лицо ребенка было похоже на мордочку котенка, который потерял свою маму и теперь не знает, что делать.

– Откуда он тут появился? – про себя пробурчал удивленно Мигель.

– Действительно, странно! – громко высказал свое мнение Рикардо, услышав голос своего хозяина. – Я же был постоянно здесь, но я не видел никаких прохожих на улице и не слышал вовсе никаких шагов. Он словно бы сам по себе появился из воздуха.

Инес быстро подошла к ребенку и села перед ним на корточки.

– Какой красивый мальчик, – восхищенно, все так же по-французски, сказала громко женщина, – словно ангелочек!

– Я не ангелочек, – недовольно буркнул тихо мальчик.

– Он говорит по-французски! – сказала Инес уже по-испански и заулыбалась.

– Я не ангелочек, я – мужчина, – по-испански сказал ребенок и маленькими пальчиками погладил смуглое лицо Инес. – А ты добрая?

– Ты говоришь на испанском? – удивленно прошептала Инес и вдруг, обняв мальчика, громко зарыдала.

– Почему постоянно все плачут? – спокойно прошептал в ухо Инес ребенок. – Чуть что – сразу плакать. Разве так можно?

Мигель, видя состояние своей супруги, подбежал к ней и встал как вкопанный, не понимая, что происходит.

– Мигель, – сказала тихо Инес и обратила свое лицо к мужу, – разве ты не видишь, что это Дева Мария услышала мои молитвы и послала нам сына. Он – мой, и я его никому не отдам, слышишь?

В это время Рикардо включил свет фар лимузина, и двор наполнился ярким желтым светом.

– Как тебя зовут, мальчик? – присев на корточки рядом с Инес, спросил Мигель ребенка.

– Меня зовут Матвей, – прошептал ребенок на русском, потом, немного подумав, повторил по-испански, – меня зовут Матиас.

– А где твой папа? – спросил Мигель.

– Он умер.

– А мама твоя где? – спросила сквозь слезы тревожным голосом Инес.

– Я не знаю, где она сейчас….

Инес снова прижала ребенка к себе и, встав вместе с ним, зашагала к лимузину.

Матрос Пашутин, проследив за этой короткой сценой, чуть сам не пустил слезу, но вовремя взял себя в руки и, сурово покачав головой, тихо зашагал в сторону своего штаба, думая про себя: «Вот ведь до чего эти буржуи доводят революционного матроса: еще чуть-чуть – и сам бы нюни распустил».

Глава вторая

Василий выехал из Неукена на следующее утро довольно поздно с тем расчетом, чтобы доехать до Чос-Малаля через Сапалу к вечеру и, переночевав там у родственника жены брата отца, поехать к деду уже утром на другой день. Этот маршрут был длиннее, чем трасса номер семь, которая соединяла столицу провинции с Чос-Малалем напрямую, но тетя Фрэн поставила условие: ехать до него только через Сапалу. То ли у нее сохранились какие-либо неприятные воспоминания с местностью, по которой пролегала трасса, то ли она решила, что так будет лучше для ее «Понтиака» – это осталось загадкой, но, впрочем, Василия это условие нисколько не смутило. Шоссе № 22 и № 40 были скоростными трассами, и «Понтиак Каталина», простоявший долгие десятилетия в комфортном гараже, своим радостным ревом мотора как будто бы хотел сказать молодому водителю, что это он упросил свою хозяйку поставить это условие. Василий, не особо понимающий в вопросах ретро-автомобилей в силу своего молодого возраста, даже не мог подозревать, что такая старая машина способна на такую пассионарность. По пути многие, знающие толк в автомобилях 60-х и 70-х годов, во время коротких вынужденных остановок, просили фотографироваться на фоне этого красавца, и каждый раз удивлялись безупречной сохранности всех родных деталей машины. Не было ничего удивительного в том, что эти люди, немного стыдясь не Василия, а самого «Понтиака», спрашивали полушепотом: не продается ли автомобиль?

К вечеру Василий, почти отошедший от событий вчерашнего дня, подъехал к усадьбе старой Руты Кирвас. Она, кроме того, что была двоюродной тетей матери, была близкой подругой бабушки, которую Василий не помнил, так как она умерла, когда ему было всего полтора года. И именно тетя Рута познакомила свою племянницу с отцом Василия тридцать лет назад. Увидев строгий подтянутый силуэт пожилой полячки, Василий почему-то решил, что, скорее всего, этот длинный маршрут тетя Фрэн выбрала именно по просьбе тети Руты.

– Ах, ты, Васька, неблагодарный мальчишка, – услышал Василий, как только вышел из кабины и стал разминать отекшие ноги, – соизволил-таки заехать ко мне! Как ты дорогу-то нашел, а? Долго, видимо, искал? Шесть лет ездил мимо моего дома и даже не заглянул! А раньше ты с моим Петром целое лето у меня проводил было – забыл?

– Прости меня, тетя Рута, – смеясь, заключил Василий старую женщину в свои объятия. – А Петя еще не стал адмиралом?

Внук тети Руты, Педро Кирвас, друг детства, служил офицером в военно-морском флоте Аргентины, и Василий с ним не виделся почти пять лет, поддерживая тонкую связь редкими звонками по праздникам.

– Пока не адмирал, но уже капитан боевого катера! – отрапортовала тетя Рута. – А ты когда собираешься окончить свой университет, вечный наш студент? Пора бы и тебе уже выйти «в люди», как говорят у вас, у русских.

У тети Руты уже вошло в привычку при каждом случае задевать русских, хотя у самой отец, которого она почитала чуть ли наравне со святыми, был чистокровным потомком русского офицера из Киева, а мать – наполовину русская, наполовину полька.

– Осталось еще полгода, и стану дипломированным специалистом, – ответил Василий.

– И зачем вас, русских, тянет вечно учиться? Овцам твоего отца, думаю, совершенно без разницы: кто будет их пасти, лишь бы охранял их от пум. Стоило тебе вытягивать из семьи такие бешеные деньги на никому не нужное образование в университете. Было бы лучше, если бы вы вложили их на покупку земли и укрупнили свои сады: на яблоках и персиках проще делать деньги, чем на овцах. Твой дед, сеньор Пабло, и твой отец слишком тебя любят, Васька, и оттого у тебя в голове кавардак. Эх, была бы жива тетя Эрнеста! Мы с тобой, Вася, одного ее волоска не стоим – что за женщина была, боже мой!

– Мне машину здесь припарковать или заехать во двор, тетя Рута, – перебил аккуратно пожилую хозяйку Василий, зная, что когда она начинает вспоминать прабабушку Эрнесту, то ее очень сложно вернуть в настоящее время.

– Меня Фрэн со свету сживет, если узнает, что ее машина простояла всю ночь на обочине, – сделав продолжительную паузу, ответила тетя Рута. – Адам! Адам! Где тебя черти носят? Адам!