Танго с прошлым

– Нет, – ответил Платон, – я приобрел дом на Пречистенке, вернее, правильнее сказать, на Остоженке, недалеко от Александро-Мариинского института. Пока дом в состоянии благоукрашательства, но надеюсь, что к Рождеству закончим.

– Что вы говорите?! – воскликнул князь. – Так это же почти рядом с нами. Вы позволите отвезти Вас? Вот моя коляска.

Так произошло знакомство с отцом Ксении. Когда старый князь довез Платона до его дома, он взял с него слово, что его новый знакомый непременно будет у них через день на торжественном ужине перед началом Рождественского поста. Платон, принимая приглашение князя, благодарил Бога за то, что эта первая встреча с отцом Ксении приключилась в ноябрьский темный вечер: проницательный взор пожилого человека непременно уловил бы изменения в лице Платона при каждом упоминании имени своей дочери, что, конечно же, могло насторожить его. Князь же Сонцов, когда остался один в коляске, стал немного жалеть о том, что смалодушничал и пригласил Платона Сушкова к себе на ужин, находясь под обаянием умного, но все же не дворянского сословия, человека. Приехав домой, он долго не решался рассказать своей супруге о неожиданном знакомстве с приятелем Таубе и о намечающемся его визите по приглашению князя к ним. Только уже собираясь отойти ко сну, облачившись в свой домашний халат, как бы случайно вспомнив, Павел Андреевич сообщил княгине эту новость. К радости князя, супруга восприняла рассказ довольно рассеянно, чем весьма удивила его.

– Ах, Павел, – печально молвила Ольга Михайловна, – я не знала, как тебе сказать и все не решалась. Ты только не волнуйся, хорошо?

Князь испуганно посмотрел на свою жену, не понимая, что она хочет ему поведать.

– Я получила письмо от нашего Сержа, – продолжила княгиня после некоторой паузы. – Он пишет, что переводится в 13-ю кавалерийскую дивизию, которая квартируется в Варшаве. У него образовались приличные долги, и он посчитал, что если это будет известно старшему полковнику, то ему с позором предложат написать рапорт о переводе в армейский полк. Поэтому Серж сам все рассказал заранее ему, описав плачевное финансовое состояние нашей семьи, что с его стороны было честно и порядочно. Впрочем, почитай сам.

Княгиня подошла к секретеру и, взяв конверт, который лежал на виду, протянула его мужу. Павел Андреевич внимательно прочел, затем положил письмо обратно в конверт и спокойно произнес:

– Ну что ж…. Я не вижу никакой беды: не только в Лейб-гвардии служат достойные офицеры. Серж пишет, что ему дают эскадрон в 13-м драгунском графа Миниха полку – чем он хуже полка синих кирасир? К тому же он скоро получит, значит, следующее звание. В его возрасте командовать эскадроном – это очень даже большой успех в карьере. Так что скоро мы увидим нашего сын с погонами штабс-капитана.

Князь сел рядом с супругой и обнял ее за плечи.

– Ты, душенька моя, слышала, что я сказал про купца Сушкова? – переспросил он уже смело. – Я пригласил его на ужин к нам на послезавтра. Ты помнишь, как Виктор Алексеевич в восхищении рассказывал о своем знакомом богаче Платоне Сушкове? Представь себе, я сегодня был на докладе у директора Горного института и слышу, как какие-то молодые люди передо мной шепчутся, кивая головой в сторону импозантного господина средних лет, что это сам Сушков Платон Никитич. Я уже, честно говоря, подзабыл, что нам трезвонил наш родственник, но потом словно молнией в голову ударило – да ведь это он и есть! Я после доклада дождался его – он с час все беседовал с профессором Федоровым накоротке – и представился ему как родственник Виктора Алексеевича Таубе. Этот Сушков, оказывается, купил огромный особняк на Остоженке и сейчас приводит его в надлежащий по современным меркам вид. Намеревается, кстати, справить новоселье на Рождество и заранее великодушно и настойчиво пригласил нас всей семьей к нему на это торжество. Ну, и я после этого не мог не попросить обрадовать нас своим визитом на семейный ужин перед началом Рождественского поста.

– Он не дворянин, кажется? – равнодушно спросила княгиня.

– Родители у него были государственными крестьянами, и сам он в двадцать лет еще был в буквальном смысле нищим, – ответил Павел Андреевич. – Я и сам к словам Таубе относился с подозрением, пока сегодня сам не увидел в этом человеке могучую личность во всех значениях этого слова. Представь себе, полуграмотный и нищий в двадцать лет человек через семнадцать лет ведет беседу на равных с самим Федоровым о минералогии, оперируя при этом такими терминами из высшей математики, что аудитория стала под конец просто засыпать, ничего не понимая: о чем это они там беседуют между собой. Просто Ломоносов – и никак иначе! И при этом за это же время он нажил такое состояние, что нам с тобой – потомкам благородных князей – трудно даже представить: какими числами он оперирует ежедневно. И еще: наша Ксения уже видела его тоже у Таубе – так что не пригласить его к нам никак было нельзя.

– Устала я за сегодняшний день, Павел Андреевич, давай завтра все обсудим, – также равнодушно промолвив, Ольга Михайловна встала с кушетки и направилась в сторону своей спальни.

На следующий день около десяти утра к Платону постучался молодой человек в темно-зеленой студенческой тужурке и передал ему записку от профессора Федорова. Суть письма состояла в том, что директор Горного института сожалел о том, что не может сдержать своего обещания нанести Платону визит по причине официального приглашения его вечером этого дня к отцам города. Эта весть Платона больше обрадовала, чем огорчила: ему надо было собраться с мыслями перед завтрашним днем, и он боялся выглядеть перед Федоровым рассеянным и тем самым обидеть его. Больше всего Платона беспокоил вопрос с подарками: с пустыми руками прийти в гости было неудобно, но что тогда дарить князю, что княгине и что княжне Ксении? Дешевые безделушки он не мог позволить из-за своего статуса, а дорогими он мог поставить хозяев дома в неудобное положение и даже обидеть. В итоге Платон для князя выбрал трость из экзотической древесины желтоватого оттенка с коричневатыми полосками, с резным набалдашником из янтаря, инкрустированного золотом; для княгини – коллекцию однотипных зонтов с разного цвета куполом; для княжны же Ксении Платон выбрал три китайские фарфоровые статуэтки династии Мин.

В назначенное время через день Платон подъехал к дому князя Сонцова. Особняк представлял собой двухэтажное небольшое здание с одноэтажными флигелями по бокам без всяких архитектурных излишеств. Сам дом был деревянный и заштукатуренный по дранке, что было явно видно по облупившейся местами этой самой штукатурке. Въехав в небольшой загороженный чугунной оградой высотой с метр дворик перед домом, Платон сам собрал в охапку свои подарки и отпустил коляску. В этот момент к нему из дома выбежал дворовый мужичок неопределенного возраста и заискивающе предложил свою помощь.

– Добрый вечер! – услышал Платон за спиной голос князя Сонцова, когда он перекладывал на подставленные слугой, словно он собирался носить колотые дрова, руки коробки с зонтами и с полдюжиной бутылок шампанского.

– Здравствуйте, Ваше Сиятельство! – поздоровался Платон, повернувшись к хозяину дома.

– Агафон, отнеси это все в залу, – обратился князь к слуге, затем он подошел к Платону и похлопал его по плечу, так как руки его были заняты. – Платон Никитич, если вам будет удобно, называйте меня по имени и отчеству. Мне, видит Бог, немного неловко, когда вы обращаетесь ко мне «Ваше Сиятельство».

Платон с замиранием сердца входил в дом, в ожидании увидеть небесно-голубые глаза Ксении за каждой открытой дверью. Уже подходя к залу, он услышал ее голос и от этого чуть не уронил коробку с драгоценными статуэтками.

– Что с вами, Платон Никитич? – встревоженно спросил князь. – Здоровы ли вы?

– Ничего-ничего, – ответил Платон, – благодарствую, совершенно здоров. Вот эта длинная коробка начала сползать и хотел было подправить, а в итоге чуть все не уронил.

– Вот, извольте представить вам мою супругу, княгиню Ольгу Михайловну, – сказал князь, заходя в зал. – Мы с ней договорились, что вы нас всех будете называть по имени-отчеству, Платон Никитич, чтобы избежать разных конфузов.