Твердость стали

Глава 17 без правок

— Мерилин, ласточка моя, запылилась-то как! Ты уж прости меня, сейчас только щеткой пройдусь на сухую, воду экономить надо. Вот завтра будем в Релейном, там-то уж мы тебя помоем-отчистим!

Из-за незапланированной задержки в развалинах аркологии Саймон остановил колонну прямо на шоссе еще до того, как сгустились сумерки. Собственно, мы и отъехали-то километров на сто всего: по-моему, караванщик банально побоялся, что кто-нибудь особо одаренный решит ночью полазить по развалинам. А то и в свежезапечатанный могильник попробует пробиться!

Да, это весьма тупо: подписавшись на недешевый перегон под защитой специально обученного профессионала, вот так вот самостоятельно влезть в неприятности. Но уж в чем-чем, а в специфическом человеческом таланте найти на ровном месте приключения на собственную задницу сомневаться точно не стоило! Что уж там, сам грешен. И не раз, и не дважды, регулярно подобный фокус исполняю же ж. И все из лучших побуждений, разумеется. Ох, рука-лицо…

Так что все правильно сделал лидер колонны. С завернутого в полу-рукотворную аномалию стабилизированного шоссе, поднятого над местностью на высоких бетонных опорах, деться было особо некуда. Разве что выпрыгнуть в клюбящийся сизый туман, окутывающий дорогу снизу. Собственно, плотная дымка не давала рассмотреть ничего и по бокам, и сверху — но в эти стороны кануть было как-то совсем уж проблематично. Хотя, не сомневаюсь, Саймон и о таких случаях может рассказать: караван он уже давно водит…

— Вот так, вот так, и здесь отряхнем, и тут протрем, — владелец Стали, орудуя щеткой на длинной ручке и тряпкой, приговаривал все это в голос таким специфическим, сюсюкающим тоном. Оказавшиеся рядом танкисты и их пассажиры, решившие размять ноги, хмыкали, фыркали, понимающе улыбались… и сами шли чистить свои машины, во всяком случае, некоторые. Мне же самому и идти никуда не требовалось: после разборок с бродягой караванщик передумал ставить нас с «Шестеркой» в конец колонны, оставив подле себя. Возможно, побоялся, что позади идущие единицы тяжелой гусеничной техники наедут на тех, что идёт в построении перед ними — чисто чтобы оказаться подальше от страшного меня.

Да-да, мое «общение» с превратившимся потом в плавящий камень дым остовом царского танка незамеченным другими участниками операции по повторному захоронению останков при всем моем желании пройти не могло. Кто не увидел лично, тому пересказали, да еще с такими подробностями, что я и сам о них не в курсе. Одно хорошо: когда я стал причиной задержки на дороге, смотрели на меня откровенно косо и не слишком по-доброму. И не вызвали на дуэль только из-за поддержки караванщика. Зато после запечатывания провала все, кроме Саймона старались не встречаться со мной глазами и откровенно вздрагивали, если не получалось.

Не сказать, чтобы меня подобное отношение как-то расстроило, скорее — наоборот. «Обычным человеком» постапокалиптического мира (вернее, огрызка этого мира, блин) я уже успел побыть, и мне не понравилось. Ситуация исправилась, когда удалось оказать услугу Роберту и его команде и попасть в их зону влияния, но все же заемная репутация не чета личной. Опять же, сами караванщики теперь явно станут ценить меня как своего союзника существенно выше. Правда, они же могут попытаться заслать меня на «переговоры» с другим бродягой, но это уже, что называется, совсем другой вопрос. Да и вообще, сначала надо миссию, выданную Генрихом выполнить, и уже потом о чем-то еще переживать. И уж тем более мне прямо сейчас есть чем заняться кроме опасения перед смутными перспективами будущего.

— Прости! — почти беззвучно, в отличии от «коллеги» повинился я перед своей Сталью. — Мне нужно было больше заботится о тебе.

В ответ металл слабо ткнулся мне в ладонь. Н-да, раньше такой реакции я не дождался бы. Нужно было испытывать очень сильные эмоции, чтобы орудие Хель откликалось вне опасной, по его мнению, ситуации. А сейчас — вот, пожалуйста. Впрочем, изменился не только мой танк. Я сам тоже существенно поменял своё отношение, особенно после вчерашних-сегодняшних событий к… нет, не просто машине. К напарнице. «Шестерка» же — пусть тоже будет «она». Сталь явно не против присвоению себе женского рода…

— Красивая ливрея! — Саймон, оказывается, уже закончил с косметическими процедурами и подошел к борту моего танка. — Сам рисовал?

— Нет конечно, художник-гильдеец из Высоты-сто четырнадцать постарался, — честно признался я.

— Даже так? — к моему удивлению, лидер колонны после моих слов заинтересовался еще сильнее, подойдя совсем близко к борту моей тэтэпэхи и начав детально изучать узор из нарисованных молний. — Надо же, и правда. Ну и кривые руки были у того, кто подновлял тебе покрытие! Визуальная идея полностью запорота! К счастью, он еще и не в курсе был что лак надо с эмали удалять перед восстановительными работами и основа достаточно уцелела, чтобы восстановить первоначальный вид…

Я новым взглядом окинул машину караванщика: неспроста, оказывается, на ней такой сложный и замороченный «камуфляж». И ведь не просто хобби у человека, ведь действительно разбирается. В отличии от меня, н-да. Особой разницы между старым и обновленным видом тэтэпэхи я особо не видел ни сразу после обновления, ни сейчас.

— Ни в коем случае не связывайся с краскомазами в Релейном, там ни одного нормального нет! В Новом Остпоинте тоже сам не ищи, сразу в наше представительство иди, там тебя с нормальным спецом сразу сведут, — довольно эмоционально порекомендовал мне собеседник. — Скажешь, я тебе рекомендовал.

— Спасибо, учту, — поблагодарил я. Между прочим, про свой дальнейший маршрут я не упоминал ни в послании по радио, не лично. Интере-есно…

— Если не секрет, как звали автора дизайн-проекта? — чуть помедлив, спросил меня Саймон. — Много замазано до сих пор, но почерк художника кажется знакомым… Как и несомненные талант и профессионализм.