Интенсивность (ЛП)

Ник простоял в нерешительности несколько минут, прежде чем решил рискнуть, и молился, чтобы это ему не аукнулось, и он не сделал сам себе хуже. Как обычно.

Потому что из всех идиотских идей, которые у него возникали на протяжении многих лет, эта была самой невменяемой.

«Действуй, братан».

Закрыв глаза, он призвал то немногое, что осталось от его силы.

— И что ты такое прямо сейчас делаешь?

Да, этот глубокий гортанный, полный ненависти тон он узнает где угодно.

— Я тоже рад тебя видеть, папа.

Адариан материализовался, смотря на него злобными красными глазами, которые горели словно из самой глубины его гнилой души.

— Разве я не говорил тебе присматривать за матерью?

— Говорил, и я пытаюсь.

— Тогда почему ты здесь, в ловушке, где не можешь ей помочь, а?

— Если бы я знал.

Шипя, Адариан сделал шаг вперед и замер. Он склонил голову, как будто услышал что-то странное.

— Ты понятия не имеешь, что делаешь, не так ли?

Это было серьезным преуменьшением сложившейся ситуации. Конечно, он не понимает. И сейчас он готов поспорить, что никогда не поймет. По крайней мере, таковы были шансы.

— Я надеялся, что у тебя есть хоть какое-то представление об этом. Думаю, мы попали в гримуар Малачая. Я прав?

Мрачно нахмурившись, Адариан поднял руку и уставился на нее, как на какой-то посторонний предмет.

— Как это вообще возможно?

— Опять же, без понятия. Надеялся, что ты просветишь меня относительно того, что меня сюда затянуло.

Адариан схватил его за руку и прижал к груди. Затем полетел с ним к темному небу.

Ник начал протестовать, но был слишком слаб, чтобы вырваться из рук отца. Это то, что его действительно взволновало.

— Эй!

— Прекрати сопротивляться!

Обычно он никогда не слушался никого, кто держал его так, но в голосе отца была нотка, говорящая, что ему нужно послушаться. И когда они подлетели к внешнему краю листа, Ник понял, почему.

Тонкая мембрана позволяла ему видеть сквозь миры так, как он никогда не думал, что это возможно.

Подобно карте Такеши, это было похоже на звездную карту мультивселенной.

Ник разинул рот, пытаясь во всем разобраться.

— Что это?

— Все.

Крылья отца громко хлопали, обдувая их холодным ветром.

— Я не понимаю.

— Гримуар — это кровь нашего вида, мальчик. Все и ничего. Что есть, было и могло быть. Самая темная магия, она была выкована из живых клеток кожи Кэм самой Лилит во время Примус Беллума и передана Монакрибосу, чтобы тот смог победить Калосума.

Ник разочарованно застонал, пытаясь уследить за рассказом. Но в этом все равно не было смысла.

— Я во всем этом запутался, старик.

Зашипев, он заговорил с Ником сквозь стиснутые клыки.

— Гримуар — живая книга, идиот. Сделанная из плоти сестры Лилит. Она ненавидела своих братьев и сестер за то, что они сделали с ней и ее детьми. За проклятие, которое они наложили на нее, превратив ее детей в монстров, поэтому наша книга была ее местью им. Поскольку ее дети не могли атаковать Источник и у них не было возможности убивать их, она надеялась, что первый Малачай использует свои знания и свои силы против ее братьев и сестер, чтобы уничтожить их за нее.

— Почему он этого не сделал?

— У него не было шанса. — Адариан поставил Ника на страницу, где на древнем пергаменте были отпечатаны губы. — Прежде чем Монакрибос смог использовать гримуар против них, Кэм заставила Рубати поместить записку своему мужу в книгу и запечатать письмо каплей своей крови, которая привязала ее к нему. Записка теперь тоже ее часть. После этого он не мог заставить себя уничтожить эту частичку ее существа. Как и ты, она теперь держит баланс между ними, и поэтому стала нашим проводником. Своеобразная совесть нашего вида, которая больше сбивает с толку, чем помогает. Именно чистая душа Рубати удерживает нас от использования знаний книги для уничтожения мира. Вот почему мы должны держать её рядом с собой. Почему мы не можем обойтись без этой проклятой штуки.

— Вот почему ты поместил в неё Наширу?

Он кивнул.

— Я надеялся, что ее ненависть ко мне возьмет верх над заклинанием Рубати, и позволит мне либо уничтожить книгу, либо использовать ее по назначению. Вместо этого она мне только еще больше досадила. — Он толкнул Ника. — Как и ты!

Адариан при этом усмехнулся, но на этот раз Ник почувствовал любовь, которая скрывалась под насмешками отца.

— Так как мне спасти маму? Пожалуйста, помоги мне придумать, как это сделать.

Глаза Адариана потемнели от печали, они стали оранжевыми.

— Ты видел ту ночь?

Ник покачал головой.

— Я не могу.

— Это не то, что ты думаешь. И не то, что ты знаешь.

Он нахмурился, услышав загадочные слова отца.

— Ради Бога, разве ты не можешь сказать мне все прямо? Что это должно значить?

Адариан взревел от гнева. Его дыхание было затруднено, он схватил Ника за плечи и заставил встретиться с ним взглядом.

— Если хочешь это исправить, забудь то, что по твоему мнению, ты знаешь о своей жизни и будущем, придурок. Найди Киприана, прежде чем он найдет вас, и останови его. Это так просто!

— Как?

— Так же, как твоя мать спасла тебя, Ник. Ни один ребенок не рождается гнилым. Неважно, что они говорят. Мы все приходим в этот мир одинаково. Холодные и голодные, ищущие тепла и комфорта. Все до единого из нас. Мы погружены в это безумие, ошеломлены и сбиты с толку, и все, что мы хотим — это чтобы кто-нибудь обнял нас и сказал, что все будет хорошо. Твердая рука, чтобы не упасть. Тебе повезло, ты нашел человека, который поддерживал тебя вместо того, чтобы бить на каждом шагу.

Ник хмуро посмотрел на отца, впервые осознав разницу между ними. В то время как его мать окутывала его своей любовью и прижимала к себе, чтобы защитить от мира, его отца бросили, оставив на произвол судьбы. Без матери, которая бы заботилась о нем, что бы с ним ни случилось. Никто никогда не защищал Адариана.

Ни разу.

Скорее, все они по очереди злоупотребляли и использовали его, пока он не превратился в то самое чудовище, которого ему предсказала судьба.

— Мне жаль.

Он зарычал на Ника.

— Мне не нужна твоя жалость, мальчик.

— Это не то, что я испытываю к тебе, старик.

Ник тяжело сглотнул, когда полная трагедии жизнь отца ударила его прямо в грудь. Адариан даже не мог понять, что он к ему испытывал. Он понятия не имел об этом. И не мог даже распознать, что было прямо перед его носом.

И это обожгло Ника больше всего.

— Несмотря на все… несмотря на тебя, никчемный кусок навоза, я люблю тебя, папа. Я просто хотел, чтобы ты это знал. Тебя в моей жизни было немного. Но ты был моим отцом. Единственным, который у меня когда-либо будет.

И, прежде чем он смог остановить себя, он обнял его.

Сначала он подумал, что Адариан собирается бросить его обо что-нибудь. Но вместо этого он запустил руку в волосы Ника и крепко прижал к груди.

— Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, я перережу тебе глотку.

Ник рассмеялся очень типичной реакции Адариана.

— Не волнуйся. В любом случае, никто бы этому не поверил.

Даже Ник не верил в это. Может, все это галлюцинация. Может, он уже мертв. Это объяснило бы многое.

Но даже в этом случае он наслаждался этим редким моментом, когда его обнимал человек, который его породил. Даже если он на самом деле не был человеком.

«Ты не можешь выбрать своего отца. Тебе остается только выбирать, как с ним взаимодействовать».

Ник впервые в жизни был в мире с Адарианом. Он наконец понял образ мыслей своей матери и то, как ей удалось так жить. Неудивительно, что ее душа была такой красивой.

Если бы только его была такой же.

Но это тоже был выбор.

Как бы ни старался, он все равно не был способным прощать. Ему нужно было остановить чудовище. Того, кто был полон решимости погубить его.

Того, кто был где-то там прямо сейчас. Плел заговор против него, его друзей и семьи.