Страница 3 из 15
Он перебросил через плечо легкую двустволку, а я взял «старую пушку», которую он не хотел нести. По прибытии в тир он зарядил оба ружья и сперва сам выстрелил дважды. Затем наступила моя очередь стрелять из тяжелого штуцера. Я еще не был знаком с таким типом ружья и поэтому в первый раз задел только край зачерненной середины мишени, второй выстрел был более удачен, третьим же я попал как раз в центр зачерненной части, и все остальные пули прошли через дыру, пробитую третьей пулей. Удивление Генри возрастало с каждым выстрелом, мне пришлось испытать еще и двустволку, что дало такие же результаты.
– Либо в вас сидит сам дьявол, либо вы прирожденный вестман. Я до сих пор не видал ни одного грингорна, который умел бы так стрелять!
Нет, дьявола во мне нет, мистер Генри, – рассмеялся я, – и я не собираюсь продавать ему свою душу.
– В таком случае ваша задача и обязанность стать вестманом! Есть у вас к этому охота?
– Почему бы нет?
– Отлично. Посмотрим, что можно сделать из грингорна! Итак, вы умеете ездить верхом?
– В случае нужды.
– В случае нужды? Гм… Значит, не так хорошо, как стрелять?
– Вот еще! Что вообще значит ездить верхом? Самое трудное сесть на лошадь. Но раз я уже сижу на ней, она ни за что не сможет меня сбросить!
Он испытующе посмотрел на меня. Я сделал самое невинное лицо, а он сказал:
– Вы в самом деле так думаете? Небось, хотите держаться за гриву? Но вы ошибаетесь! Вы верно заметили, самое трудное попасть на лошадь, так как это зависит от вас, спуститься же с лошади значительно легче, об этом уж она сама позаботится.
– Но у меня лошадь этого не сможет сделать!
– Вы думаете? Посмотрим! Хотите попробовать?
– Охотно.
– Идемте! Сейчас только семь, и в вашем распоряжении еще целый час. Мы отправимся к барышнику Джиму Корнеру, у него имеется лошадка, которая уж позаботится о вас!
Мы возвратились в город и разыскали барышника, владельца большого манежа, окруженного конюшнями. Корнер сам подошел к нам и спросил о цели нашего прихода.
– Этот молодой сэр утверждает, что его ни одна лошадь не сбросит с седла, – отвечал Генри. – Что вы на это скажете, мистер Корнер? Не дадите ли вы ему влезть на вашего чалого?
Барышник окинул меня испытующим взглядом и кивнул в знак согласия головой.
– Кость у него, кажется, добротная. Впрочем, молодежь не так легко сворачивает себе шею, как старые люди… Если джентльмен пожелает испытать коня, то я ничего не имею против.
Он отдал соответствующее распоряжение, и вскоре два конюха вывели оседланную лошадь. Она была в высшей степени неспокойна и то и дело старалась вырваться. Бедный мистер Генри, видимо, испугался и просил меня отказаться от испытания, но я, во-первых, не чувствовал страха и, во-вторых, смотрел на это, как на дело чести. Я велел дать мне хлыст и прикрепить шпоры. После нескольких тщетных попыток, несмотря на яростное сопротивление лошади, я все же вскочил на нее. Едва я сел в седло, как конюхи отбежали, и скакун сделал прыжок всеми четырьмя ногами в воздух, а потом в сторону. Я удержался в седле и теперь спешил попасть ногами в стремена. Едва мне удалось это сделать, как лошадь начала лягаться, нагибая голову. Когда это не помогло, она направилась к стене, чтобы у нее сбросить меня, однако с помощью хлыста я заставил ее повернуть в другую сторону. Тут последовала лихая, опасная для меня борьба между всадником и скакуном. Я призвал на помощь всю свою слабую сноровку и недостаточный опыт, напряг последние силы в мускулах ног и, в конце концов, оказался победителем. Когда я слез с лошади, ноги мои дрожали от напряжения, лошадь же была совершенно взмылена, и с нее градом катился пот. Теперь она слушалась малейшего движения узды.
Барышник испугался за свою лошадь, он велел покрыть ее попоной и медленно водить на поводу. Затем он обратился ко мне:
– Этого я никак не ожидал, молодой человек! Я думал, что вы уже после первого скачка очутитесь на земле. Вы, конечно, ничего не должны платить и, если вы хотите сделать мне одолжение, приходите еще раз и образумьте окончательно эту бестию! У меня дело не станет за десятью долларами, ведь это недешевая лошадь, и если ее обуздать, то я на ней кое-что заработаю!
– Если вы этого хотите, я охотно приду опять, – ответил я.
С тех пор как я слез с лошади, Генри еще не сказал ни слова и только смотрел на меня, качая головой. Теперь он всплеснул руками и воскликнул:
– Это действительно совсем особенный, необыкновенный грингорн! Чуть не до смерти заморил лошадь вместо того, чтобы самому быть сброшенным на песок! Кто вас этому обучил, сэр?
– Случай, благодаря которому мне подвернулся полудикий венгерский жеребец, никому не позволявший оседлать себя. Я его мало-помалу обуздал, хотя и рисковал при этом жизнью.
– Благодарю покорно за такое удовольствие! Я предпочитаю свой старый набитый войлоком стул, который ничего не имеет против того, чтобы на него садились… Идемте! У меня даже голова закружилась! Но я не напрасно заставлял вас стрелять и ездить верхом, на это можете положиться.
Мы пошли домой, каждый к себе. В продолжение этого и двух следующих дней мистер Генри не приходил к нам, и я также не имел возможности навестить его. Только на четвертый день он зашел после обеда ко мне, он знал, что я был свободен.
– Хотите со мной прогуляться? – спросил он.
– Куда?
– К одному джентльмену, который хочет с вами познакомиться.
– По какому случаю?
– Нетрудно догадаться: он никогда еще не видал ни одного грингорна!
– В таком случае я иду. Пусть он узнает, кто мы такие! У Генри было в этот день очень лукавое выражение лица, это означало, что у него был наготове какой-то сюрприз. Мы долго шли по разным улицам, пока наконец он не привел меня в какую-то контору. При этом он так быстро вошел, что я не успел прочитать надпись золотыми буквами, красовавшуюся на окнах.
Все же мне показалось, что я видел слова «Бюро» и «Землеизмерение». Вскоре выяснилось, что я не ошибся.
В конторе сидели трое мужчин. Они встретили мистера Генри очень вежливо и радушно, а меня с нескрываемым любопытством. На столе лежали карты и планы, и среди них всевозможные землемерные инструменты. Мы находились в геодезическом бюро.
Для меня была непонятна цель нашего прихода. Генри не делал заказов, не наводил справок, казалось, он пришел только ради дружеской беседы. Скоро она приняла оживленный характер, и мы совершенно незаметно заговорили об окружающих предметах. Мне это было на руку, так как я мог принять большее участие в разговоре, чем когда говорили о незнакомых мне американских делах.
Казалось, Генри чрезвычайно заинтересовался землемерным искусством. Он хотел знать обо всем, и я так углубился в разговор, что, в конце концов, должен был только отвечать на вопросы, объяснять применение всевозможных инструментов и описывать способы черчения карт и планов. Должно быть, я был настоящим «грингорном», ибо вовсе не догадывался о намерениях мистера Генри. Только высказавшись о сущности и различиях координатных, полярных и диагональных методов, о периметрической триангуляции, я заметил, что Генри тайком переглядывался с остальными присутствующими, мне это показалось подозрительным, и я встал, намекая этим Генри, что хочу уйти. Он не стал возражать, и нас проводили еще более приветливо, чем встретили.
Когда мы отошли настолько, что нас не могли больше видеть из бюро, Генри остановился, положил мне руку на плечо и сказал весьма довольным тоном:
– Сэр, молодой человек, грингорн! Вы мне доставили сегодня большую радость! Я прямо горжусь вами!
– Почему?
– Потому что вы превзошли ожидания этих господ и мои рекомендации!
– Рекомендации? Ожидания? Я вас не понимаю.
– И не надо. Все очень просто. Вы недавно утверждали, что кое-что понимаете в землемерном искусстве. Желая узнать, не сочиняете ли вы, я привел вас к этим джентльменам, моим хорошим знакомым, на испытание, и вы его выдержали с честью!